Приморское, Украина
В ленивом летнем зное сотни маленьких глаз глядят из спутавшихся рыболовных сетей: под палящим солнцем рыба, похожая на крошечные обрывки фольги, медленно умирает. Пластиковые ведра, полуразвалившиеся лодки и длинные веревки сильно портят вид пляжа. Несколько деревянных лодок покачиваются на гладкой, похожей на ртуть поверхности моря. Белые огоньки мелькают в легкой дымке.
Сейчас — пик рыболовного сезона, и сегодняшний день не принес ничего необычного: это был еще один жаркий день на замороженной линии фронта.
Николай Гнатошенко и его товарищи почистили и выпотрошили кефаль и другую рыбу, а теперь моют руки и посуду, готовясь к уходу домой. Но многие из рыбаков сегодня останутся здесь.
Рыболовный кооператив располагается в проржавевшей будке рядом с зоной конфликта на востоке Украины. Лишившиеся жилья в результате войны и не имеющие возможности вернуться в родной город, расположенный в нескольких километрах от берега моря, эти рыбаки, невольно оказавшиеся в ссылке, вынуждены жить в пыльном, обожженным солнцем поселке Приморское Донецкой области, на берегу Азовского моря.
Северное побережье Азовского моря служило домом для рыбаков со времен Неолита. Позже, во времена СССР это море давало самые богатые уловы рыб. Но такие люди, как Гнатошенко, которые пытаются заработать на жизнь, занимаясь ловлей рыбы, говорят, что они чувствуют себя вымирающим видом.
Они столкнулись с уменьшением рынка и ограничением доступа к рыбопромысловым районам, массовым отъездом молодых людей в города и отсутствием безопасности рядом с зоной конфликта.
***
Главой рыболовного кооператива является Гнатошенко — подвижный и шумный дедушка, очень напоминающий Фальстафа, которому уже под 70 лет. Огромный живот Гнатошенко выпирает из-под пропитанной потом футболки, его лицо представляет собой хмурую маску, скрывающую чрезвычайно дружелюбного человека, любящего пошутить и посмеяться. Он стал последним представителем династии рыбаков, после того как его сын уехал работать на одну сельскохозяйственную компанию.
«Молодые люди не хотят так работать, — пожимает плечами Гнатошенко. — Они уезжают в города в поисках работы и развлечений. К сожалению, рыболовство не стало для моего сына призванием. Я был разочарован, но я никогда не стал бы принуждать его заниматься этим. Я должен уважать его решение».
Его предки нашли бы сегодняшнюю нестабильность знакомой и даже в каком-то смысле привычной. Борьба за контроль над приморским регионом в прошлом оборачивалась жестокими столкновениями: крымские татары, орды монголов и казаки; Литва, Россия, Польша и Турция; флоты противников в Крымской войне; нацисты и Красная армия.
Гнатошенко родился в Приморском спустя несколько лет после отступления нацистов. Этот сонный поселок расположен недалеко от контролируемого правительственными войсками портового города Мариуполь — и недалеко от нынешней линии фронта.
Половина рыбаков, работающих с ним, приехала из соседнего поселка Широкино, который находится немного восточнее. Этот небольшой курортный город прежде пользовался популярностью у украинцев, живших среди отвалов шлака и дымовых труб этого промышленного района.
После начала войны в 2014 году этот красивое место на берегу моря превратилось в арену жестоких столкновений между украинскими солдатами и поддерживаемыми Россией сепаратистами. Люди уехали оттуда, поскольку их дома были почти полностью разрушены. Стороны до сих пор время от времени открывают огонь друг по другу.
Александр Доценко, которому уже под 60 и у которого растут двое внуков, стал одним из тех рыбаков, которые покинули эти места в начале 2015 года, когда с неба начали сыпаться снаряды.
«Война все изменила, — говорит он, стоя под рифленой крышей вагончика. — Нам пришлось все начинать сначала. Когда начались бои, нам пришлось быстро уехать, бросив все наше оборудование. Теперь армия не дает нам вернуться и забрать его».
Это является распространенной проблемой вдоль линии соприкосновения длиной в 450 километров. По словам наблюдателей ООН, украинская армия не позволяет внутренне перемещенным лицам вернуться к своим домам и имуществу в Широкино и других поселках «по соображениям безопасности». Командиры настаивают на том, что в этих поселках небезопасно, поскольку там осталось много взрывчатки — слабое утешение для бывших жителей этих мест, которые обвиняют ополченцев в разграблении их разрушенных домов.
Так было не всегда. В советский период Гнатошенко работал в рыболовном колхозе — одном из множества на побережье. После обретения Украиной независимости в 1991 году эти небольшие кооперативы были включены в крупную рыболовную компанию, в которой он работал управляющим.
Однако его счастливые дни закончились, когда в его работу вмешалась группа жадных финансистов, которая уволила его и еще несколько сотен работников. «Теперь я радуюсь, даже если мне удается заработать пятую часть того, что я получал прежде», — говорит он.
***
Во время моей поездки в Широкино этот поселок кажется мне совершенно безлюдным и пустым.
Солдат по кличке Шрек сидит за рулем нашего военного внедорожника, и тени бегут по его лицу с сломанным носом бывшего боксера, пока мы едем по неровной и грязной тропинке, пересекающей минное поле.
Новое перемирие, которое позже обязательно провалится, означает, что у солдат есть время на строительство новых заграждений и укрепление прежних позиций. Море накатывает на золотой песок — это могло бы быть очень живописной картиной, если бы не бетонные блоки, колючая проволока и спрятанные мины, призванные предотвратить прорыв врага.
Дымя сигаретами и потягивая быстрорастворимый кофе, несколько скучающих солдат слоняются без дела среди мешков с песком и обломков разрушенных домов. На узкой улице, ведущей к воде, артиллерийские снаряды разрушили несколько двухэтажных домов. Среди обломков виднеются игральные карты с изображениями персонажей «Русалочки». Повсюду вас преследует густое и напряженное жужжание насекомых, а под ногами хрустит битое стекло.
«Здесь вы видите визитную карточку Российской Федерации, — говорит суровый командир батальона по кличке «Каскад». — То же самое можно увидеть в Приднестровье, Абхазии, Чечне. Именно таким все становится после того, как "Русский мир" наносит вам визит».
Этот разрушенный войной регион обернулся «изнурительным политическим и экономическим бременем для России», как пишет Марк Галеотти (Mark Galeotti), старший научный сотрудник Института международных отношений в Праге. Он добавляет, что Донбасс «рано или поздно вернется под контроль Киева».
Однако когда идешь по Широкино, окончательное урегулирование конфликта кажется весьма призрачной возможностью. После провала соглашения, подписанного в феврале 2015 года, до сих пор сохраняется тупиковая ситуация. Пока Доценко и его товарищи будут оставаться в Приморском — лишившиеся жилья и средств к существованию, но при этом неунывающие. Это сообщество, которое способно черпать силы из совместной борьбы с последствиями коллективной травмы.
***
В настоящее время к югу от их рыболовного района ведется бурная деятельность — особенно в Керченском проливе между Черным и Азовским морем.
За последние несколько месяцев буксиры доставили туда две огромные арки весом в несколько тысяч тонн, которые были установлены на 20-километровый мост, который Россия начала строить после захвата Крымского полуострова в 2014 году.
Этот мост, предусматривающий движение как автомобилей, так и поездов, стал для России крайне важным проектом, напрямую связанным с ее престижем, который должен ослабить изоляцию этого полуострова, связать его с территорией России и подстегнуть развитие туризма и инвестиции. Давний друг Путина и магнат Аркадий Ротенберг заключил весьма прибыльный контракт на строительство этого моста, который, по предварительным данным, обойдется в 3 миллиарда долларов.
Некоторые эксперты считают, что этот мост — который стал скорее проявлением политических игр и откровенным символом набирающих мощь властей, чем важным объектом инфраструктуры — будет готов к тому, чтобы Путин смог проехать по нему уже в следующем году, в период предвыборной кампании. Выборы президента в России — в марте 2018 года — совпадут с четвертой годовщиной аннексии Крыма.
Хотя рыбаков Приморского беспокоит то, что строительство моста может негативно сказаться на популяции рыбы, они сталкиваются с гораздо более неотложной проблемой — поиском покупателей для улова.
В результате войны рынок катастрофически уменьшился. Эти рыбаки прежде продавали свою рыбу в городах, которые теперь находятся в руках ополченцев, блокируемых Киевом. «Никто там не может купить у нас рыбу», — говорит 46-летний Александр Карлов, которому нужно обеспечивать свою жену и двоих детей.
«Мы больше не можем ловить рыбу у Широкино, и мы больше не можем подходить к Донецкой народной республике, потому что украинский пограничный контроль останавливает нас».
Он считает, что союзники лгут Западу. В июле американские военные начали строить оперативный центр в Очакове, украинском черноморском порту, который расположен в 160 километрах от Крыма (российские СМИ назвали это «опасным соседством»).
Сейчас, когда постепенно подходит четвертая зима войны, напряженность в регионе остается на очень высоком уровне.
По данным аналитиков Jane's, этот центр будет осуществлять командование отрядами военно-морских, военно-воздушных сил и сил специального назначения.
Бывший командующий российским Черноморским флотом выразил опасение, что этот центр может быть использован для ведения наблюдения за российскими военными в Крыму, степень милитаризации которого существенно выросла после аннексии.
Киев все еще надеется на то, что США предоставят ему смертельное оружие без каких-либо дополнительных условий — на что Путин отвечает угрозами — а НАТО недавно развернула многонациональные силы в Румынии, чтобы контролировать растущее присутствие России в Черном море.
***
Между тем в Приморском товарищи Гнатошенко уже готовы к отъезду — на велосипедах или на ржавой «Ладе». В деревне несколько человек слоняются рядом с домами с облупившейся краской, ища в земле червей. Зимой море регулярно замерзает, если температура опускается ниже ноля. Но у Гнатошенко нет никакого желания испытывать удачу вдали от этого опустевшего поселка, расположенного так близко от линии фронта. Даже здесь у него остаются поводы для оптимизма.
«Здесь живет моя душа, я никогда не променял бы это место на жизнь в городе, — говорит он. — Живя здесь, я могу гулять по пляжу, выходить в море на лодке. Плохое может произойти где угодно. Господь решает, кода нам умирать, поэтому я не боюсь. Здесь моя душа свободна».
Промысловые работы гораздо масштабнее — и гораздо прибыльнее — в нескольких километрах к западу, рядом с Мариуполем. Однако это место представляет собой мрачную индустриальную картину: консервные заводы, ямы на дорогах, окутывающий все вокруг коричневый дым доменных печей, от которого дыхание перехватывает. Понятно, почему такие люди, как Гнатошенко не хотят менять жизнь на пляже на жизнь в подобном месте.
Уровень загрязнений здесь очень высок. Биоразнообразию в Азовском море угрожают токсичные отходы, чрезмерный отлов рыбы, строительство дамб и медузы, которые поглощают планктон, на котором выращивают рыб, тем самым разрушая экосистемы и уничтожения рыбные хозяйства.
Два рыбака, Ваня и Дима, убивают время на причале Мариуполя, ожидая доставку льда. На противоположной стороне от них находится «Азовсталь» — один из крупнейших в стране сталелитейных заводов и крупный работодатель, который в этом году оказался в сложном положении в связи с железнодорожной блокадой, которая привела к перебоям в поставках угля, в результате чего объемы производства этого предприятия упали на 30%.
27-летний Дима в будни работает на этом заводе, а в выходные выходит в море, чтобы немного подзаработать. На его шее красуется татуировка — китайский символ «одинокий волк» — которая появилась у него во время службы в армии по призыву. Он живет вместе с бабушкой в доме недалеко от пляжа.
Рыбаки Приморского говорят, что морские патрули все больше ограничивают те территории, где им можно ловить рыбу, но Дима утверждает, что война не повлияла на его работу.
«Мы ничего не боимся, никто нас не трогает, — улыбается он. — Когда мы заходим туда, куда заходить не должны, прибрежный патруль связывается с нами по радио и просит нас покинуть этот участок. Все хорошо, у нас все под контролем.
Его старший коллега демонстрирует меньше беспечности. 30-летний Ваня живет с женой и 12-летним сыном в тесной квартире и отчаянно пытается свести концы с концами, получая примерно 100 долларов в месяц.
«Ситуация очень тяжелая, мои доходы сильно уменьшились, — говорит он. — Прежде у людей были деньги, чтобы покупать рыбу». Пограничники часто останавливают его лодку в море. «Они проверяют документы, ищут оружие и контрабанду. Это всегда случается в те моменты, когда ты устал и просто хочешь попасть домой».
Хотя он выглядит старше своих лет, Ваня получает удовольствие от своей работы, как и рыбаки в Приморском.
«Я чувствую себя свободным, когда я на лодке в море, — говорит он. — Я все еще мечтаю, что однажды я буду жить в собственном доме и выращивать фруктовый сад».
«Этот кризис был спровоцирован людьми, которым всегда и всего мало, которые никогда не испытывают удовлетворения, — говорит он, отправляясь домой, чтобы поспать несколько часов перед завтрашним выходом в море. — Мы всегда были в центре борьбы между соперничающими империями. Но я горжусь этим. Это сделало нас сильнее».
