Знаменитый британский юрист XIX века Джеймс Фитцджеймс Стивен (James Fitzjames Stephen) в своей книге «Свобода, равенство, братство» написал следующее: «Женщина выходит замуж. Это в любом случае добровольное действие. Если она рассматривает вступление в брак с обычными чувствами и действует по обычным мотивам, говорят, что она действует свободно. Если она расценивает его как необходимость и идет на это, чтобы избежать большего зла, говорят, что она действует вынужденно и несвободно». Но нет, доказывает Стивен, женщина, которая выходит замуж «по необходимости» или чтобы «избежать большего зла», действует так же добровольно, как та, что делает выбор «по обычным мотивам» и с «обычными чувствами». Выдвигая свои аргументы, Стивен отвергает позицию, которую «занял господин Милль». Он обращался, конечно, к Джону Стюарту Миллю, который в своем сочинении «О свободе» утверждал, что женщина, выходящая замуж или предпринимающая еще что-то из страха перед последствиями, которые могут произойти, если она этого не сделает, действует по «принуждению», так как «ни у кого нет законного права пытаться влиять на поведение другого человека, вызывая у него страх».
Этот обмен мнениями пришел мне на ум, когда я читала свежее эссе в журнале Journal of Legal Education, написанное Робин Уэст (Robin West), профессором юриспруденции в Джорджтауне, которое называлось «Всеобщая сексуальная дисфория: Проблема жизни в кампусе». Автор исследует вопрос, почему случаи обвинений в сексуальных домогательствах участились в последнее время. Уэст начинает с концепции согласия, которая определяет различие между сексом добровольным и недобровольным. Она признает, что «сложному соотношению между согласием или несогласием и изнасилованием посвящена многочисленная литература, покрывающая несколько десятилетий» и что противоречия в связи с пониманием согласия до сих пор не решены. Из-за этого трудно определить, когда секс должен влечь за собой какие-то меры или наказание от администрации вуза или суда.
Робин Уэст пытается продраться сквозь эти дебри, переводя внимание с «секса без согласия в кампусах», то есть «изнасилования и сексуальных домогательств», на «нечто, что часто игнорируется в наших разговорах о сексе без согласия». Она объясняет, что имеет в виду секс, «который происходит с полного согласия и совершенно не связан с насилием, но нежелателен (unwanted) или не равно желаем обоими партнерами». Уэст стремится выявить различие между либидными сексуальными контактами женщины, то есть такими, которых женщина хочет, от которых получает физическое наслаждение специфически сексуального характера и на которые обязательно идет хотя бы отчасти по этой причине, и такими интимными действиями, которыми женщина занимается при отсутствии сексуального желания или удовольствия. Поскольку термин «нежелательный» (unwanted) неоднозначен и потенциально может вызывать путаницу, я заменила его словом «нежеланный» (undesired), который означает как раз то, что имеет в виду Уэст: секс, происходящий без физического желания и не приносящий сексуального удовольствия.
Уэст продолжает изучение вопроса, обращая внимание на то, что знает большинство женщин, которые были гетеросексуально активны какую-то часть своей жизни: «Девочки и женщины — а иногда, хотя и реже, мужчины и мальчики — соглашаются на секс, которого не хотят, от которого не испытывают сексуального возбуждения и от которого они не ждут никакого удовольствия и не получают его». Она отмечает, что эта концентрация на понятиях «принуждения» и «согласия» в ходе дискуссий на тему сексуального насилия имеет тенденцию «в лучшем случае задвигать в тень, а в худшем — узаконивать широко распространенный опыт» женщин, занимавшихся нежеланным сексом.
Затем она задает вопрос, почему женщины соглашаются, почему они добровольно или, по крайней мере, внешне добровольно идут на сексуальные контакты, которые, как они подозревают, не принесут никакого удовольствия. Она предполагает, что женщины делают это «по множеству известных, хотя и редко обсуждаемых причин». Она утверждает, что нежеланный секс всегда вреден для женщин и что мы должны работать над тем, чтобы свести его в мире к минимуму или устранить вовсе.
Обращаясь к опыту своих коллег женского пола, Уэст констатирует, что сейчас нежеланный секс в кампусах не является чем-то необычным: на самом деле, он как раз обычен как никогда. Она объясняет, что нынешний сексуальный климат и в особенности «культура случайных связей» повышают риск того, что женщина будет вовлечена в секс таких типов, которые Уэст считает вредными, то есть секс без страсти и желания.
Справедливо утверждается, что на протяжении большей части истории, нежеланный секс был, вероятно, обычной, если не непременной частью женского существования, скорее правилом, чем исключением. И хотя распространенность секса без удовольствия, конечно, варьировалась в зависимости от эпохи, места и культуры, похоже, никого особо не волновало, хотят женщины заниматься сексом или нет. От них просто ожидалось, что они будут это делать, когда общество скажет, что это необходимо. Что же касается причин, по которым женщины должны соглашаться на нежеланный секс, то их можно привести множество. Они и не ждали, что будут испытывать желание. Они хотели детей или верили в то, что этого требует религия или общество или что это их супружеский долг. Может, они хотели получить защиту, какие-то преимущества или льготы, которые давала сексуальная связь с мужчиной. Кто-то, конечно, занимался сексом, чтобы избежать различных обстоятельств — из страха, как сказал бы Джеймс Фитцджеймс Стивен, перед голодом, нищетой, насилием или социальной невостребованностью. Тысячи лет проституция процветала как основа нежеланного секса, секса за деньги. Во многие эпохи и во многих обществах (включая некоторые из существующих сегодня) женщин выдавали замуж молодыми, часто — за мужчин, которых они практически не знали. В среднем женское желание созревает позднее, чем мужское, так что многие молодые жены, вероятно, были менее страстными, чем их мужья. И на протяжении большей части человеческой истории большинство женщин были постоянно беременными или кормили. Раннее и частое вынашивание детей часто подавляет либидо. Все эти факторы подтверждают заключение, что добровольный, но нежеланный секс был обыденным явлением в жизни женщин.
Эмансипация в западном стиле дала женщинам возможности стать экономически независимыми от мужчин и практически наверняка снизила распространенность нежеланного секса по сравнению с менее просвещенными обществами. Но все-таки секс без желания не исчез. Спрос на женские сексуальные услуги, как и последующее вознаграждение, до сих пор с нами. Учитывая природу отношений между мужчиной и женщиной, они будут всегда. Секс — это сравнительное преимущество женщины, по крайней мере среди гетеросексуалов. Лишь женщина может его предложить, и ни один мужчина ее не заменит. Учитывая, что мужчины чаще, чем женщины, достигают высот в обществе, можно получить явственные преимущества, предлагая сексуальные услуги. Подобно быстроногой жестокой Аталанте из греческого мифа, которая проиграла соревнование в беге своему жениху из-за того, что подбирала золотые яблоки, которые он бросал у нее на пути, многие женщины посчитают более выгодным объединиться с каким-то мужчиной, чем конкурировать с мужчинами напрямую. Действительно, даже в наш феминистический век найти мужчину с высоким статусом и перспективами и стать его основным сексуальным партнером — по-прежнему самый быстрый и простой способ стать из никого кем-то значимым для достаточно привлекательной женщины. Искушению пойти этим путем трудно противостоять.
Несомненно, многими женами и подругами руководит полный набор «обычных причин» — любовь, сексуальное влечение, стремление к замужеству и материнству или все вышеперечисленное. Но, плохо это или хорошо, секс — валюта этого выбора. Клей, скрепляющий союз, и обязательный ингредиент. А сексуальные чувства женщины — нет. Мы не знаем, сколько женщин состоят в отношениях с мужчинами, которые их не возбуждают. Но то, что мы, возможно, никогда этого и не узнаем, не значит, что этого нет.
Почему мы так мало знаем? Тема секса без желания трудноуловима, и о ней мало написано. Можно даже сделать заключение, что это табу — вероятно, потому, что скверная сексуальная жизнь — это не то, чем хвастаются, особенно в наши дни. Более старые источники — не лучше. Хотя я — и не специалист по литературе, я не могу вспомнить ни одного художественного произведения, посвященного этому вопросу. Разумеется, знаменитых американских романистов, например, Рота, Беллоу, Апдайка и Мэйлера, едва ли интересовали субъективные сексуальные чувства женщины, не говоря уж о том, разделяет ли объект желания их страстное влечение. Другой угол зрения — медицинский. Петиция к FDA (Food and Drug Administration, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов), призывающая одобрить «Эдди» — препарат для усиления либидо у женщин, набрала более 60 тысяч подписей, несмотря на то, что, согласно тестам, действует он не больше плацебо. Обсуждения «Эдди» в интернете раскрывают все глубины этого бедствия, которое устояло перед любыми фармацевтическими попытками с ним справиться.
Другой источник по этой теме — книга «Стерва возвращается» (The Bitch is Back), недавно опубликованный сборник эссе, написанных женщинами среднего возраста, которые ранее уже поучаствовали в создании книги под названием «Стерва в ударе» (Bitch in the House). Несмотря на то, что книга изобилует отупляюще банальными, сосредоточенными лишь на себе размышлениями о любви и жизни, более поздние эссе демонстрируют ошеломительный спектр различного отношения к сексу: от одержимого стремления получать его больше до решимости заниматься им как можно меньше. В эссе «И все-таки любовь» (Still in the Heart) Хэйзел Макклэй (Hazel McClay) описывает, как влюбилась в человека, к которому испытывала мало сексуального желания. За этим последовал растянувшийся на десятилетия и в остальном счастливый брак с низкой сексуальной интенсивностью и взаимным избеганием физического контакта. Другая глава, которая называется «Раз в неделю» (Once a Week), описывает брак, в котором увлеченность автора эссе значительно меньше увлеченности ее мужа. Несмотря на то, что она постоянно стремилась избежать секса, брак продлился много лет. А в прочих главах представлены истории сексуальной одержимости и нехватки секса. Одинокая женщина под шестьдесят, желая и ожидая того, что горящие угли, наконец, затухнут, вспоминает о кратковременной, но интенсивной связи, которая «вызывала у нее улыбку годы спустя». Сожалея о том, что в ее нынешней жизни нет страсти, она с мукой говорит, что «желание обостряет чувства, разрушает рутину, как ничто другое делает тебя живым. Что может с ним сравниться?»
А как насчет более молодых женщин? Несмотря на то, что я не смогла найти аналогичного сборника их сочинений, прочесывая интернет-сайты, где пишут «сэксперты», до меня донесся постоянный негромкий гул жалоб на неудовлетворительные сексуальные контакты и отсутствие желания, как в контексте встреч на одну ночь, так и в рамках свиданий или долгосрочных отношений. Регулярно высказывались истощенные молодые матери. Советы в основном были разочаровывающими или бесполезными, поверхностными и относящими проблему к болезням; в основном — «обратитесь к вашему врачу или психотерапевту».
Эти беспорядочные источники рисуют картину женского либидо как сложного, загадочного явления, которое противится систематизации его капризов, триггеров и специфики. Нельзя не сделать вывод, подтверждающий то, что мы уже знаем: женская сексуальность подвижна, непредсказуема и радикально зависима от обстоятельств. Что не означает отрицания силы женской страсти. Всегда были и будут Франчески, увлеченные Паоло, Дидоны, жаждущие Энеев, и Марианны на заброшенной ферме. И некоторые мужские черты, такие как хорошие внешние данные, уверенность в себе, сила, богатство, талант, без сомнения больше возбуждают женщин, чем их противоположности.
Также широко распространено мнение, что мужчины более безрассудно стремятся к сексу, то есть более похотливы, чем женщины. Социально-психологические исследования подтверждают эту картину. В ходе одного эксперимента большинство студентов колледжа мужского пола согласились пойти домой с незнакомкой, подошедшей к ним в кампусе и предложившей секс, тогда как среди женщин таких было немного.
Как эти наблюдения относятся к нынешней ситуации в колледжах? Нет какой-то простой формулы, по которой можно вычислить, приятен или неприятен, желанен или нежеланен, кошмарен или прекрасен секс для женщины. Это зависит от разных обстоятельств. Но есть некоторые истины, которые мы игнорируем на свой страх и риск. Исторически молодых женщин скрывали, огораживали и защищали от мужчин по ряду причин, например, чтобы сохранить их невинность и минимизировать вероятность рождения внебрачных детей, которые становились бременем для общества. То, что многие женщины ощущали эти ограничения как подавляющие, удушающие и сдерживающие, привело со временем к их ослаблению. Но при этом исчезло и большинство буферов, защищавших женщин от беспрестанного давления мужчин, стремящихся к сексу. Как минимум в современных западных обществах женщины сегодня должны постоянно защищать себя на сексуальном рынке. Несмотря на множество преимуществ, у такого режима есть и издержки.
В действительности договоренности на тему секса девочек-подростков или молодых женщин резко изменились за короткий промежуток времени — в течение моей жизни (мне 64 года), и нынешние нормы и ожидания существенно отличаются от тех, что были во времена моих сверстников. В моем институте в северной части штата Нью-Йорк девушки из среднего класса, вроде меня, должны были оставаться девственницами. Я никогда не слышала, чтобы мои подруги на это жаловались, и никто, похоже, не рассматривал это как лишение и потерю. По-крайней мере, такого не говорили. Мальчики тоже знали правила и не слишком давили в этом отношении, ограничиваясь общепринятыми рамками, либо давили лишь вполсилы, в реальности не надеясь на успех. Я помню одного юношу, который считал себя продвинутым и оказывал более сильное давление. К счастью для меня, мне он не особенно нравился.
Насколько я могу судить, соглашение «никакого секса, мы — подростки» соблюдали достаточно хорошо. Лишь одна девушка, как я знаю, забеременела от студента местного вуза (дорогой читатель, она вышла за него замуж), и никто от этого «не умер». Мы, конечно, были помешаны на мальчиках и говорили о них постоянно. Но наше помешательство было не особенно сексуальным, несомненно, потому, что мы мало имели представления о том, к чему так стремились.
Музыкальные лагеря были другими. Там девушки, преимущественно из вузов Нью-Йорка, были «быстрыми». Я взирала на них с тревогой и немалым отвращением. Я считала их безрассудными и задавалась вопросом, о чем они только думают. Но давайте посмотрим правде в глаза: я была наивна, неопытна и осторожна по природе и воспитанию.
Мой опыт времен колледжа продолжал влиять на мое отношение к подростковой сексуальности десятилетиями и влияет до сих пор. Все это кажется ненужным. Неужели 15-, 16- и даже 17-летним девушкам действительно нужен секс? Несомненно, многие сочтут меня чудаковатой, простодушной и отрицающей удовольствия. И я признаю, что моих подруг и меня мало волновало, как наши нормы влияли на мальчиков, у которых, возможно, был совсем другой взгляд на вещи. Но в этом-то и дело. Мы не заботились о том, что ощущали мальчики по этому поводу, так как не обязаны были это делать. Общество защищало нас. Мы ходили на танцы. Мы играли в боулинг и в мяч, катались на коньках и пересматривали «Сумеречную зону». Нам было весело. Вопреки правилам или благодаря им, мы не испытывали недостатка в мужском внимании.
После колледжа все изменилось. Когда я в 1971 году приехала в Йель, мы, юные первокурсники, осознали: предполагается, что мы потеряем невинность в течение года. Но даже в тот переходный период все было по-другому — и лучше, чем сейчас. Отдельные древние внутриуниверситетские правила все еще действовали, по крайней мере некоторое время. Мужчины не могли входить в комнаты первокурсниц без их разрешения. Потоки алкоголя держались в рамках. Правила свиданий и ухаживаний сохранялись. Тормозящие приемы вроде «ну, я тебя почти не знаю» часто работали, по крайней мере некоторое время, не приводя к потере интереса и внимания мужчины. Аргумент «нет, во всяком случае не сейчас», хотя и часто оспариваемый и нередко отвергаемый, давал женщинам защиту и больше контроля над тем, когда начнется сексуальная связь и будет ли она вообще. Такая ситуация, как говорят, обеспечивала «расширение прав и возможностей».
Так почему же молодые женщины «подчиняются» доминирующим ожиданиям? И права ли Палья, описывая обстановку как мрачную и полную недовольства? Конечно, часть таких случайных связей взаимно либидны и обеспечивают острые ощущения обеим сторонам. Женщины, испытывающие сильные переживания, как можно предположить, не жалуются. Но другим женщинам это приносит меньше радости, чем мужчинам. Данные, собранные социологом Паулой Ингланд (Paula England) из Нью-Йоркского университета в Индианском университете и Стэнфорде, свидетельствуют об «оргазмической пропасти»: в среднем мужчины в вузах сообщают о вдвое большем количестве оргазмов, чем женщины, а в культуре случайных связей этот разрыв еще значительно увеличивается.
Короче говоря, культура случайных связей с ее идеей секса без предварительных условий и последствий создает благодатную почву для распространения секса, которого женщина на самом деле не желает. Но, независимо от того, испытывают ли женщины истинное желание и как часто получают физическое удовольствие сами, из этого не следует, что их принуждают к участию или что у них нет причин делать это. Ощущение привлекательности и нужности, перспективы сексуальных приключений, теплота физической близости, удовлетворение от управления вниманием мужчины, преимущества в результате участия в одобренном социумом ритуале, освобождение, которое приносит опьянение от секса, желание иметь тему для разговоров с друзьями, стремление убежать от скуки, беспокойства, давления учебы — все это наверняка входит в число ингредиентов. Хотя женщины могут руководствоваться одной или несколькими из этих причин, одно можно сказать точно: они делают это не ради любви и даже не ради перспективы какой-либо крепкой эмоциональной связи. «Случайная связь» по определению ни к чему не ведет.
Какое отношение имеет этот предполагаемый рост распространения нежеланного секса к всплеску обвинений в сексуальном насилии в кампусах? Робин Уэст считает, что связь есть. Культура случайных связей в кампусах создала грубый конкурентный рынок, на котором женщины ради социальной популярности и компании противоположного пола вынуждены бросаться в поверхностные, недолговечные интимные отношения, которые им на самом деле не кажутся физически привлекательными или эмоционально удовлетворительными. Тем не менее настоящее сексуальное насилие, несомненно, тоже случается в кампусах, чаще всего жертвы пьяны до практически бессознательного состояния: обычные контакты приводят к обвинениям, несмотря на алкогольное опьянение и нередко видимость добровольности. Однако женщины считают нужным подавать жалобы на них, и это требует объяснений. Вуди Аллен сказал, что «оно хорошо, даже когда плохо», но для женщин это высказывание, похоже, менее справедливо, чем для мужчин. Можно с уверенностью сказать, что женщины больше страдают от «плохого секса», чем мужчины: от секса, который кажется неуместным, приносит разочарование и сожаления, дает мало радости или удовлетворения. Как сообщает Наоми Шэфер Райли (Naomi Schaefer Riley) в свежей рецензии на книгу «Дешевый секс» (Cheap Sex) Марка Регнеруса, исследования последовательно свидетельствуют, что, в то время как мужчины склонны сетовать, что им не удается получать больше секса, женщины скорее сожалеют о тех сексуальных контактах, которые у них были.
Возможно, проблема — в сексе без желания, а может, и нет. Даже если секс и ощущается как либидный, отсутствие эмоционального наполнения все равно может вызывать печаль от «случайной связи». Если женщина занимается сексом, который не приносит особого удовольствия, и делает это не в результате «обычных мотивов» или «обычных чувств» — что бы это ни значило — не стоит удивляться, что риторика относительно сексуального насилия в кампусах — это каша из размытых ярлыков и обвинений, которые практически невозможно собрать в стройную систему. Как и определение Джеймса Фитцджеймса Стивена касательно решения женщины выйти замуж, различия между желаемым и нежелаемым, добровольным и недобровольным, свободным и несвободным могут быть мутными и нечеткими. В действительности, эти категории смущают философов и юристов веками. Конечно, большинство студенток колледжей разбираются в этом не лучше, чем те, кто занимается вопросом профессионально. Для женщин, особенно когда страсти накаляются, то, что происходит без сексуального желания, может ощущаться как нежелательное. А нежелательное может ощущаться как то, что делается по принуждению. Когда эти негативные чувства закипают, ощущение насилия тоже не заставляет себя ждать. И это чувство будет связано с ближайшим объектом. Это и происходит сейчас в кампусах, поощряется не менее сбитым с толку руководством колледжей и выливается в обвинения в сексуальных домогательствах и насилии, направленные на причастных мужчин. Мужчины, женщины и отношения между ними становятся жертвами.
Несмотря на то, что, возможно, феномен секса без желания связан с всплеском обвинений в сексуальном насилии в кампусах, его вряд ли можно назвать однозначным: это сложная проблема, на решение которой требуется время. Робин Уэст занимает позицию, согласно которой секс без желания всегда вреден. В отсутствие либидного желания женщине не следует заниматься сексом. Но действительно ли это верный ответ, да и достижимо ли это вообще? Что это за «обычные мотивы» и «обычные чувства», из которых женщина должна исходить, решая, заниматься или не заниматься сексом? Какие причины для секса благоприятны и приемлемы, а какие — сомнительны, травмирующи или вредны? Что, если женщина занимается сексом, потому что, как выразился Джеймс Фитцджеймс, «считает это необходимым» или «чтобы избежать большего зла», и что это могут быть за «необходимость» или «зло»? Иными словами, какая причина заниматься сексом хороша, а какая — плоха?
Некоторые общественные нормы лучше других защищают женщин от секса, которого они не желают и от которого не получают особого удовольствия. Кто-то счесть — как я, например, — что общество и кампусы сейчас мало что предпринимают в этом отношении, особенно что касается подростков и молодых женщин, и при этом признавать, что совсем удалить нежеланный секс из жизни женщин не только невозможно, но и может обойтись слишком дорого. Безусловно, такие контакты могут быть лучше или хуже, равно как и общества могут быть лучше и хуже в том, что касается минимизации вреда, нанесенного женщинам в результате такого опыта. Некоторые из женщин средних лет в книге «Стерва возвращается» рассказывают нам, что не испытывали сексуального трепета от каждой из интимных связей в своей жизни. То же самое, похоже, касается обессиленных молодых матерей, которые жалуются в интернете. Хотя эти женщины в какой-то момент не чувствуют сексуального возбуждения, временами ведь они его все-таки чувствуют. В отличие от девушек, вступающих в случайные связи в кампусах, они это делают ради любви, из благодарности, в качестве подарка или чтобы сохранить что-то важное, долговременное и ценное. Во многих случаях речь идет о браке: именно его они хотят сохранить, ведь это самые ценные, центральные в жизни любовные отношения. Но когда женщины колледжей вступают в эту игру случайных связей, что они пытаются сохранить или чего добиться? Они хотят мужской компании и внимания, и это единственный способ их получить. Так на самом деле не должно быть.
