Проблема между сирийцами и Россией

Я уже говорил своим международным собеседникам с момента создания Сирийского национального совета в октябре 2011 года, что проблема заключается не в том, будет ли оппозиция участвовать в политическом процессе вместе с Асадом или без него, а в том, чтобы удовлетворить чаяния народа, его стремление к свободной и справедливой демократической жизни. Если переход возможен без участия оппозиции, то ей он не нужен. Важно изменить деструктивные правила авторитарного правления, которые призваны объединить государство и общество и поставить их ресурсы на службу одной-единственной партии и семьи Асада. Подобная система законодательно и официально основана на полной изоляции народа, политической стерилизации общества и индивида, господстве терроризма, чтобы сломить человека в его собственных глазах, избавить его от духа независимости и приспособить к принятию рабства и грубой силы. Роль оппозиции, которая ничего не хочет для себя и не должна ничего делать ни при Асаде, ни в его отсутствие, сегодня заключается в том, чтобы обеспечить народу условия, в которых он бы смог реализовать свое право на самоопределение. Это означает обеспечение участия народа в свободных и справедливых выборах, что позволит ему избрать своих представителей и создать прочную базу для представительного и демократического правления в стране.

Это означает, что оппозиция не является субъектом, не является важной стороной на нынешних переговорах и консультациях, в которых она согласилась участвовать, начиная с поддержки инициативы Лиги арабских государств, Женевской декларации от 1 июня 2012 года и миссии Кофи Аннана. Субъект и одна из сторон в нынешней ситуации — это сирийский народ, его устремления, права и статус, а также его роль в политической системе, которая должна быть создана на руинах кровавой диктатуры. Ответственность оппозиции заключается в том, чтобы идти в ногу с революцией своего народа и сделать великую жертву, которую он продолжает приносить после семи лет конфликта ради освобождения от внутреннего оккупационного режима, не напрасной. Задача оппозиции также состоит в том, чтобы добиваться арабской и международной поддержки в целях ускорения процесса перехода к новому режиму, который положит конец войне и кровопролитию, удовлетворит стремление сирийцев к свободе и будет достоин их жертв и борьбы.

Поэтому цель переговоров с режимом, а сегодня скорее с его российскими «хозяевами», заключалась не в том, чтобы скомпрометировать право сирийского народа на переход к демократической системе, которая признала бы равноправие всех сирийцев, а в том, чтобы достичь взаимопонимания касательно механизмов и формулы переходного этапа, который завершится проведением первых законных выборов. Тогда люди смогут свободно решать свою судьбу, избирать своих представителей и с их помощью определить окончательное содержание нового порядка, принять конституционные поправки, достичь политических и социальных договорённостей, которые, безусловно, необходимы для преодоления последствий войны и обеспечения прав и безопасности всех групп населения, в том числе этно-конфессиональных меньшинств.

Однако цель России заключается в том, чтобы пожертвовать народом, желающим избавиться от тирании, продвинуть идею правительства национального единства и сохранить нынешний режим, внеся ряд поправок в конституцию. Однако конституция ничего не значит для режима, который зиждется на эмоциях, личных отношениях и абсолютной власти одного лица. Как следствие, нет никакой возможности компромисса или промежуточного решения между сохранением режима при участии оппозиции и удовлетворением требований народа и его стремления к суверенитету и свободе.

Ещё в ходе первой встречи с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым в ноябре 2011 года между нами возникли глубокие разногласия в анализе конфликта. Вместо того, чтобы попытаться понять нашу позицию, он усмехнулся по поводу революции, сказав, что достаточно опытен, чтобы определить, что она означает. Он, скорее всего, был искренним в своих чувствах и негативном отношении к любому протестному, или революционному движению, которое направлено на радикальное изменение режима, основанного на насилии, принуждении и угнетении. Российская сторона не понимала смысла народных устремлений или не хотела понимать. Она хотела убедить нас, что Запад несет ответственность за все зло в мире. Возможно, Россия думала, что происходящее в Сирии, похоже на ситуацию в Ираке в 2003 году, или, в лучшем случае, в Ливии в 2011 году. Она сделала ставку на то, что российское вмешательство в Совете Безопасности и Организации Объединенных Наций в целом помешает западным державам достичь в Сирии своих целей в ущерб российскому влиянию.

 

​

Позже российская дипломатия полагала, что ставка на военное вмешательство Ирана, с одной стороны, и поощрение сближения оппозиции или некоторых ее фракций с Москвой, с другой стороны, позволит ей добиться быстрого политического урегулирования сирийского кризиса и преодолеть непримиримость в отношении сохранения Асада у власти. Таким образом, Москва предполагала достичь дипломатического успеха, необходимого ей для реабилитации и восстановления собственного имиджа и положения на международной арене. В таком случае России не пришлось бы сталкиваться с постоянным давлением со стороны Европы и Соединенных Штатов, будь то жёсткие экономические санкции или военное давление в зоне российского влияния.

Когда в начале 2015 года я почувствовал, что сирийский режим на грани краха, Москва вмешалась напрямую, использовав всю свою военную мощь, чтобы разрешить конфликт любой ценой и как можно скорее. Я помню, что через несколько дней после того, как российские войска вошли в Сирию, я встретился со специальным представителем президента России по Ближнему Востоку и заместителем министра иностранных дел Михаилом Богдановым. Он пригласил меня на встречу в посольстве России в Париже, чтобы сообщить, что его страна не хотела военного вмешательства в Сирию, и единственная ее цель — уничтожить террористов из России, которые воюют в Сирии на стороне экстремистов, поскольку она не желает их возвращения в страну. Как следствие, период военного вмешательства, по его словам, не превысит двух месяцев. Разумеется, я посмеялся над его словами о двух месяцах, но Богданов продолжал подчеркивать именно этот срок, в то время как в официальном российском заявлении речь шла о трёх месяцах. И вот Москва планирует остаться в Сирии на полвека спустя два года после вмешательства в международную войну против сирийцев.

Россия допустила большие ошибки и по-прежнему продолжает делать ошибки, в первую очередь в отношении сирийцев, а также по отношению к своим интересам и российско-сирийскому сотрудничеству в будущем. На это есть множество причин. Во-первых, это игнорирование наряду с Асадом и Тегераном природы сирийской революции и того факта, что она имеет глубокие корни среди широких слоев сирийского населения. Это фундаментальная ошибка, проистекающая из их отказа от идеи революции и изменений. Российская сторона отказалась признавать это, даже на уровне возможности, и поэтому действовала, полагая, что столкнулась с широким западным вмешательством, направленным против неё, в Сирии, а не с глубоко укоренившимся массовым движением.
Тем самым Россия несет серьезную моральную, политическую и юридическую ответственность за массовые убийства, насильственное перемещение граждан, голод, нападения и геноцид мирного населения, которые стали результатом вмешательства под предлогом защиты сирийского народа. Все эти преступные деяния, которые были осуждены в отчетах всех международных организаций, положили конец надеждам на завоевание доверия сирийского народа или хотя бы некоторых слоёв населения, которые в какой-то момент сделали ставку на Россию, чтобы обуздать вмешательство Ирана и самоубийственную политику Асада.

Третья ошибка заключалась в том, что Россия была не права, презирая оппозицию, высмеивая ее и издеваясь над ней. Она считала, что сможет приручить ее, чтобы осуществить свои планы, главный из которых заключался в том, чтобы ликвидировать требования сирийской революции и подтвердить свой изначальный тезис, как и тезис Асада, о том, что нет никакого народного движения, есть только зарубежный заговор.

Российские власти совершили ещё одну ошибку, когда солгали сирийцам и, возможно, самим себе, заявив, что целью военного вмешательства является участие в ликвидации террористических организаций, особенно российских террористов. Даже не утвердив себя в качестве полуофициального органа, обладающего мандатом по Сирии, российская сторона привлекает сторонников и оппозиционеров, создаёт платформы и советы, с тем, чтобы заставить сирийцев сочувствовать своей политике и политике Асада. Россия одобряет его преступную тактику, которая предполагает геноцид, голод, запугивания и принудительное перемещение с целью изменения демографической структуры населения, а также оправдывает нарушение режимом условий соглашений о зонах деэскалации. Это, в глазах сирийцев, быстро превратило Москву из силы, которая как международный посредник могла бы помочь контролировать иранские отряды милиции, смягчить фундаменталистскую политику Асада и достичь частичного урегулирования, в державу-оккупанта.

 

Россия совершила пятую ошибку, когда взяла на себя обязательство защищать Асада, его власть и право баллотироваться на пост президента в любых будущих выборах, а также оправдывая его перед лицом обвинений со стороны международных гуманитарных, правозащитных организаций и комиссий ООН, в том числе по расследованию случаев применения химического оружия. Все это происходит вопреки чувствам миллионов сирийцев, потерявших своих детей по вине Асада, который разрушил их будущее и их родину.

Наконец, Россия совершит ошибку, если думает, что народ Сирии утратил силы для сопротивления, а международное сообщество передало контроль над страной ей и Ирану или приветствует разделение Сирии между региональными державами. Объявленная всего несколько недель назад война против присутствия иранских отрядов милиции в Сирии свидетельствуют о хрупкости российского положения на Ближнем Востоке в отсутствие независимых наземных сил, несмотря на успехи Москвы в последнее время.

Нет сомнений в том, что опасения России перед возможностью подрыва Западом ее исключительного положения в регионе, побуждают страну как можно скорее навязать сторонам политическое урегулирование, которое бы обеспечило сохранность ее позиций.

Возможно, именно это стало фактором, подтолкнувшим Россию выступить с идеей конгресса народов Сирии в Хмеймиме, а затем в Сочи, однако идея не имела успеха, поскольку ключевые оппозиционные фракции отказались принять участие в конгрессе.

 

​

Все дальнейшие российские инициативы ждёт такой же провал, если Москва не изменит своего подхода к сирийскому вопросу. Миллионы сирийцев погибли, бежали из страны, были изгнаны из своих домов, стали свидетелями разрушения сотен городов, не для того чтобы некоторые оппозиционеры, не важно, каковы их таланты и заслуги, получили должности в министерствах Асада. Такая жертва была принесена ради того, чтобы любой сириец, молодой или пожилой, мусульманин или немусульманин, араб или курд, бедный или богатый, имел достоинство, был свободен и участвовал в определении судьбы своей страны. Другими словами, чтобы у сирийцев была родина, и Сирия не больше не являлась вотчиной Асада, его сторонников, России и кого-либо ещё. Суть и сила достоинства — это признание себя и других и взаимное уважение.

В своей нынешней политике Россия не только не проявляет уважения к себе и своему народу, но и унижает всех сирийцев, которые имеют с ней дело, как будто они все еще находятся на той же рабской вотчине, которую Асад пытается сохранить посредством геноцида в течение семи лет.

По этим причинам Россия потерпела неудачу в своей инициативе объединить сирийцев и примирить их интересы. Подобные неудачи не приносят пользы никому, а только усугубляют наши страдания и боль. Такова наша проблема с Россией и ее решениями.