Главный редактор газеты «Современная Калмыкия» Валерий Бадмаев — знаковая для республики фигура. Его имя у многих жителей региона ассоциируется с 17 годами противостояния оппозиции и экс-главы Калмыкии Кирсана Илюмжинова. Хотя сам Бадмаев подчеркивает, что боролся не с Илюмжиновым, а со сложившейся в России политической системой. Он по-прежнему верит в политические методы борьбы, активно участвует в протестных акциях, выступает их организатором. На предстоящих выборах президента РФ Бадмаев будет агитировать за Алексея Навального. Решение одного из лидеров калмыцкой оппозиции с недоумением восприняли даже его соратники. В интервью oDR Бадмаев рассказал, почему его не смущает репутация Навального и почему сегодня неважно, кто возглавляет республику.
- Недавно вы объявили, что планируете создать в Калмыкии штаб сторонников Алексея Навального. Чем он будет заниматься, учитывая, что шансы на регистрацию Навального в качестве кандидата в президенты минимальны?
— Задумка создать штаб появилась где-то полгода назад — у меня и еще двух-трех человек. А когда стало известно, что Навальный приезжает в Астрахань (встречу с астраханцами оппозиционный политик провел 22 октября — прим. ред.), я решил поехать туда, чтобы познакомиться с ним лично и поговорить об алгоритме работы штаба сторонников — узнать, как это делается в других регионах. Познакомиться удалось, а вот подробно поговорить — к сожалению, нет. Работу штаба мы обсудили с астраханскими ребятами. Все, как обычно: снимают помещение, находят средства, чтобы выпускать печатную продукцию, распространяют газеты, информационные листки, общаются с людьми, кого-то привлекают к работе. Я это так себе и представлял.
Для нас сейчас главная проблема — помещение. Нам нужно найти место, где собираться, хранить материалы. Я уверен, что Кремль даст возможность Навальному выдвинуть свою кандидатуру. Его «зарубят» на других этапах. Но у нас будет возможность начать сбор подписей в поддержку кандидата. Это значит, что мы сможем общаться с людьми, рассказывать им о политической и экономической ситуации в стране, расширять круг своих сторонников. Не секрет, что у нас в Калмыкии пользователи соцсетей, — а это в основном поколение до 40 лет, — в большинстве своем равнодушны к политике. На мое обращение в Фейсбуке по поводу создания штаба сторонников Навального откликнулись два человека. В этом плане более активны потребители печатной продукции — люди старше 40. С ними можно работать.
- Какое впечатление произвел на вас Навальный?
— Это энергичный человек, настоящий политик. Он умеет общаться с публикой. В России таких мало. Разве что Жириновский — при всем моем отрицательном к нему отношении. Есть еще Явлинский. Он хорошо говорит, но не умеет «зажигать». А Навальный может. И он очень чуток к энергетике толпы, не реагирует болезненно на провокации, а обыгрывает их в свою пользу.
То, что он говорил о коррупции, о своем видении положения России — в принципе, все это укладывается в мое личное понимание ситуации. В Астрахани один из участников встречи выкрикнул: «А где твоя программа?». Но ведь то, что говорит Навальный, — это и есть программа. У российского обывателя до сих пор такое представление, что программа должна быть где-то опубликована, как программа КПСС на пятилетку. Это все анахронизм. Сегодня достаточно тезисов. И принципиального понимания, как будет поступать политик в той или иной ситуации, когда придет к власти. Разоблачить, отдать под суд и посадить коррупционеров — это тоже часть программы. Ведь государство не занимается этим. Иногда якобы разоблачает кого-то, как [экс-министра обороны РФ Анатолия] Сердюкова. Но какое он понес наказание? Никакого!
- То, что Навальный выступает против коррупции — хорошо известно. Гораздо меньше мы слышим о его конструктивных предложениях.
— Конструктивная повестка тоже обсуждалась. Ну, например, он предлагает вкладывать деньги не в вооружение, а в образование, медицину, науку, культуру. Строить хорошие дороги… Да и реальная борьба с коррупцией — это тоже конструктивное предложение.
- Навальный для вас — это меньшее из зол? Стали бы вы голосовать за него в другой политической реальности?
— Не знаю. В другой политической реальности я не жил. Даже в 1990-х, когда мы, калмыцкие демократы, поддержали Ельцина, выбирать было не из кого. Сейчас об этом мало кто помнит, но Ельцин был первым партаппаратчиком, который сам вышел из партии. Он заявил об этом на всесоюзной партийной конференции, в присутствии всего ЦК КПСС. После этого он потерял должность. И стал бороться с советской системой. Этим он и вызвал симпатию. Ельцин не был оптимальным вариантом для России. Но он был единственным, за кого мы могли голосовать.
К сожалению, потом вокруг Ельцина собралась команда, которая постепенно отказалась от демократических принципов и в итоге привела к власти Путина. Сегодня говорить о демократии в России смешно. Политической конкуренции нет. Оппозиционеров называют агентами. Население смотрит на все это — фальсификацию выборов, коррупцию, развал экономики — и делает вывод: ах, вот что такое демократия! И у людей появляются страх перед оппозицией, неприятие демократических принципов. Пользуясь этими настроениями, власть практически полностью зачистила политическое поле. Из тех, кто действительно занимается публичной политикой и делает это системно, остался только Навальный. У него другое мышление. Он не создает централизованную систему, делает ставку на горизонтальные связи.
- Навального часто обвиняют в национализме. Известна его жесткая позиция по миграционной политике. Все помнят его лозунг «Хватит кормить Кавказ». Не кажется ли вам, что в национальной республике у него будут проблемы с поддержкой населения?
— Если я не ошибаюсь, Навального исключили из «Яблока» за националистические взгляды. Но для меня это не показатель. В конце 2002-го — начале 2003-го на меня тоже повесили ярлык «калмыцкий националист». И сделали это в той же партии «Яблоко», где я тогда состоял. Оказалось, что в глазах некоторых однопартийцев я был националистом. Об этом сообщили «наверх», и меня исключили из партии, особо не разобравшись в ситуации. Я лично разговаривал с Явлинским. Но свое решение партия не изменила. И мне стало их жалко.
Они позиционируют себя как главных демократов России, но при этом не понимают, что в федеративном государстве национализм и борьба за интересы республики — это не одно и то же. Ведь республика — не просто субъект федерации. Это государство со своей Конституцией и своим языком. Вон в США Трамп заявил, что построит стену на границе с Мексикой, а власти Калифорнии воспротивились: мы никакой стены строить не собираемся. Это нормально в демократическом государстве.
По моим наблюдениям, Навальный тоже особо не вникает в проблематику устройства федерации. Но в Астрахани он сказал, что постарается приехать в Калмыкию, как и в другие национальные республики, и подчеркнул, что ему есть что сказать. Это правильно. Это слова политика. Ему надо подготовиться и встретиться с людьми. Пусть придет 200-300 человек. Они будут задавать неудобные вопросы: почему он выступает против мигрантов, кавказцев, почему он за «крымнаш» и прочее. Но люди услышат ответы непосредственно от Навального. И, думаю, сторонников у него станет больше.
Так уже было. В 1990 году калмыцкие демократы пригласили в Элисту Николая Травкина. Собрался полный зал ДК «Строитель» (ныне здание Русского театра — прим. ред.), двери были открыты, люди стояли в вестибюле. Травкин говорил страстно, он тоже умел зажигать. И после его выступления авторитет демократов в республике вырос в разы.
- Возможен ли сегодня такой резонанс? Вы же сами говорите, что поколение до 40 у нас равнодушно к политике. Или есть какие-то скрытые резервы — молодежь, которую не смогла охватить местная оппозиция?
— Такая молодежь есть. Буквально сегодня я говорил с молодым человеком — в моем понимании, довольно продвинутым. И он употребил тот же глагол, что и вы. Навальному, говорит, надо охватывать молодежь — у нас могут его поддержать.
Да, калмыцкая оппозиция не достучалась до молодых. Но ведь и власть с их ресурсами тоже не может найти к ним подход. Молодежь никому не верит, живет своей жизнью. Как их привлечь на свою сторону, не имея административных рычагов и денег? Здесь надо думать, проявлять креатив, как сейчас говорят. И нам было бы легче, если бы оппозиционно настроенная общественность не обвиняла лидеров в неудачах, а помогала — участием, финансами. Когда нас критикуют представители власти — черт с ними. Но когда слышишь претензии от людей нейтральных или даже идейных сторонников, хочется спросить: «А что вы сделали?» За этой критикой скрывается их беспомощность.
Мы пытались наладить диалог с молодежью. Но нас элементарно не пускают ни в университет, ни в студенческие общежития. Остается лишь раздавать на улицах газеты. А молодежь их не читает.
- Политическая пассивность молодых людей в Калмыкии — это наша региональная особенность? В соседнем Дагестане, например, молодые люди вышли на мартовские антикоррупционные митинги, хотя большинство из них не поддерживает Навального как возможного кандидата в президенты. В других регионах мы тоже видели студентов и даже школьников на этих акциях. У нас же состоялся только одиночный пикет, и проводил его далеко не молодой человек.
— В Чечне тоже ничего не было, как и в Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии. Если брать национальные республики, то только в Дагестане и вышли. Но сколько там человек проживает? Где-то три миллиона. А у нас — меньше 300 тысяч. И в Дагестане очень много народностей, которым надо постоянно выстраивать отношения. В плане политической активности они всегда находятся в тонусе. Дагестан и Татарстан, который изначально был особым регионом в составе федерации, — похожи на настоящие республики со своими политическими укладами.
Калмыкия же, напротив, ничем не отличается от большинства регионов России. Просто у нас проблемы видны четче — слишком мало народу. В соседней Волгоградской области с населением более пяти миллионов все это так не бросается в глаза. Я об этом знаю, потому что общаюсь с коллегами из других городов. «Русские» регионы политически ничем не отличаются от национальных. Все вытравлено. Пустое поле. Что дальше будет — никто не знает. Некоторые говорят: дело идет к революции. Но я не вижу ни одной предпосылки к этому.
- Я тоже все чаще слышу мнение, что страна в тупике и без потрясений из сложившейся политической ситуации уже не выйти. Вы все еще рассчитываете на политические методы, на возможность честных выборов?
— Даже если Навального зарегистрируют, понятно, что его шансы выиграть выборы — мизерны. Но участвовать надо. Нужно раскачивать лодку именно политическими методами. Революция — во-первых, это кровь. А во-вторых, повторюсь, нет никаких предпосылок и незачем строить иллюзии. Максимум, что можно прогнозировать — переворот в верхах. Сейчас складывается ситуация, похожая на ту, что привела к краху КПСС. Внутри властной элиты накапливаются противоречия. В 1991 году такие разногласия привели к ГКЧП, и демократы этим воспользовались.
- Переворот будет шансом для низов?
— В первую очередь это будет шанс для новой политической элиты. На какое-то активное и систематическое участие общества в политике мы можем рассчитывать не раньше, чем через два поколения. Мы уже вернулись в Советский Союз. Опять лагеря, стукачество, душится частное предпринимательство… Стране с таким долгим феодальным прошлым (а социализм — это тоже феодализм) нужно несколько поколений, чтобы все это выветрилось. Но бороться за свое будущее однозначно стоит.
- Ваша история исключения из «Яблока» для меня удивительна, потому что я пока не встречал в республике людей, которые называли бы вас националистом. При этом идеи калмыцкого национализма среди оппозиционно настроенных пользователей соцсетей достаточно популярны. Они с сарказмом отзываются о проявлениях «русского мира», но тоскуют по имперскому прошлому монголов. Одни и те же люди могут говорить об уникальности калмыцкого народа, превозносить кочевой образ жизни предков, их военную историю и восхищаться принципами западной политической системы, достижениями науки и экономики. Как могут уживаются в сознании мечты о модернизации, открытом мире и национализм, упование на пресловутые традиционные ценности?
— Я не могу сказать, почему получается такая каша в головах. Но я убежден, что национальная республика с демократической формой правления может существовать только в настоящем демократическом, федеративном государстве, где будет реальное разделение трех властей власти, политическая конкуренция и дееспособные демократические институты. Тогда многие вопросы будут сняты. Сейчас, к сожалению, наша политическая активность зачастую сводится к разговорам, что в Калмыкии все плохо, и плохо в первую очередь для калмыцкого народа. Я понимаю людей, которые переживают за наш малочисленный этнос, за сохранение своей идентичности. Такие опасения возникли не вчера, а политика властей, как республиканских, так и федеральных, лишь подогревает эти настроения. Но я считаю, что нынешняя политическая система подавляет всех, вне зависимости от принадлежности к регионам и национальностям.
- Не кажется ли вам, что местечковый национализм порождается банальным корыстным интересом и иллюзией, что в национальной республике с «правильным руководством» представители так называемой титульной нации получат преимущество при трудоустройстве, преференции в бизнесе и прочее?
— От корыстного интереса в политике, к сожалению, никуда не деться. Так уж устроен человек. Но сегодня действительно неважно, кто будет руководителем республики. В любом случае это будет слуга Кремля и винтик сложившейся политической системы. Мне иногда с надеждой называют какие-то фамилии, якобы преемников нынешнего главы Калмыкии Алексея Орлова. Но я не обращаю внимания на такого рода информацию. Какая разница, кого пришлют нам «сверху»? Он все равно не будет зависеть от воли граждан Калмыкии.
- В Калмыкии можно выделить два подвида оппозиции. Одни поддерживают Путина и уверены, что причина всех бед в республике — Орлов и его команда. Другие — их намного меньше — выступают против кремлевской политики в целом. При этом нет тех, кто системно работал бы с обществом, не подразумевая борьбу за власть. Тех, кто пытался бы наладить взаимодействие между активными гражданами. То есть нет попыток создать то самое гражданское общество, с которым любая власть будет вынуждена считаться и с которым она сама будет искать диалог.
— Подвидов оппозиции на самом деле больше. Есть еще бывшие чиновники, которые потеряли работу. Есть те, кто не смог себя реализовать, остался неудовлетворенным, недовольным, но не хочет уже высовываться. Такие группы, я знаю, время от времени собираются, строят какие-то планы. Это тоже оппозиция. Но они опасаются публично выступать. Я их называю «бойцы невидимого фронта».
Сейчас проявляют кулуарную активность те, кто объединяется против главы Калмыкии Алексея Орлова. Но я не хочу иметь с ними никаких дел. Не потому, что меня устраивает глава республики. А потому, что надо бороться с системой в целом. К тому же у меня уже был подобный опыт. Во времена Кирсана [Илюмжинова, первого президента (1993-2005) и главы Калмыкии (2005-2010)] большая часть оппозиционеров была не единомышленниками, а попутчиками, у которых имелась общая цель — сместить Илюмжинова. Ради этого некоторые лидеры оппозиции вели переговоры с Путиным. Как только раздражитель исчез, коалиция стала распадаться. Многие видные оппозиционеры просто решили приспособиться и договориться с новым главой.
Что касается бытовой гражданской активности — было время, когда мы организовывали митинги по каждому поводу. Получалось так: если акция касается чьей-то непосредственной проблемы — допустим, ремонта или благоустройства дома, то жители этого дома собираются, высказывают недовольство. Поднимаешь другие важные вопросы — никто не приходит. Конечно, гражданскую психологию надо формировать. Но тут опять придется возвращаться к вопросу о ресурсах. Что такое оппозиция в Калмыкии? Это маленькая группа людей, которая находится под постоянной критикой. Даже сочувствующие твердят: все бесполезно, ничего вы не измените.
По большому счету, оппозиции у нас нет. Есть только одна зарегистрированная, реально действующая оппозиционная партия — «Яблоко». Сколько у нас этих яблочников? Единицы. Время от времени они выходят на пикеты — вот и вся их деятельность. А какой статус у остальных оппозиционеров? Юридически мы — никто. В конце 2015 года еле собрали людей на Съезд калмыцкого народа. Из 500 человек, которых мы приглашали и которые на словах нас поддержали, пришло человек 200. Выбрали исполком. Зарегистрировать организацию не удалось — Минюст даже документы не принял. Половина исполкома разбежалась. И опять пошли со всех сторон насмешки. Хотя как общественники часть своей миссии мы выполнили. По крайней мере, вручили Орлову наши требования.
Еще одна причина, почему я за Навального — это возможность получить некий статус. Мы будем встречаться, разговаривать с людьми как представители кандидата в президенты России. Выборы — хороший повод разбудить своих сторонников. А дальше будет видно, какие у нас перспективы. Не исключено, что все в очередной раз захлебнется или всех нас повяжут. Такой сценарий наверняка отпугивает наших потенциальных сторонников — никто ведь не хочет рисковать свободой. Но через это надо проходить, если мы хотим что-то изменить.
