Наверное, один из самых непростых вопросов сейчас в три года как оккупированном Луганске — это настроения людей и их ожидания. Самый большой миф — все, кто здесь, за Россию. Может, для этого мифа и были какие-то предпосылки в самом начале, но вдаваясь в детали и частности судеб, становится ясно, что все не так просто.
Из моих знакомых за Россию были несколько человек. Они не скрывали своих взглядов. Да что там, они эти взгляды активно навязывали всем вокруг, ходили на митинги и пикеты, выступали с трибун и сдавали кровь для «ополченцев». И уехали сразу же, еще в июне 2014 года в Россию, не дожидаясь, собственно, пришествия России в Луганск. Многие из нас потом комментировали их отъезд с огромной обидой: если вы звали перемены, дождитесь их, имейте смелость пройти через все здесь. Но мои уехавшие знакомые считали себя жертвами обстоятельств и пострадавшими от войны никак не меньше тех, кто пережил все в Луганске, не уезжая никуда.
Кто-то за Россию был и есть, и все ее неспешные «поступательно-наступательные» движения воспринимает как неизбежность. Ожидая, что Россия в Луганске таки «наступит». Еще одна категория: те, кто на двух стульях. Двойные стандарты — их конек. Они против украинского, но за пенсии, продукты, пенсии, лекарства «мейд ин Юкрейн».
Наблюдая наш плавный переход на российские рельсы, легче быть «за», чем «против». Да и что ты можешь сделать — хоть за ты, хоть против? Привыкать, адаптироваться, если уезжать отсюда не планируешь. Даже если ты всем сердцем против, твое «против», как ветряные мельницы для Дон Кихота. Взрывать памятники или клеить листовки под покровом ночи? А потом коротать месяцы и годы в подвалах, ожидая обмена пленными? И время от времени давать интервью, что тебе тепло и сытно в этих самых подвалах.
Есть еще такая почти невидимая тенденция — не говорить о политике, быть вне всего. Это особенность местной прослойки интеллигенции. Жить, работать, но, насколько это возможно, игнорировать все происходящее. Как следствие — принятие любой власти, всего, что происходит и может произойти. Говорить о политике для таких — дурной тон. Только критично, с юмором и желательно без оценок. Они в стороне от любых событий.
Есть и категория тех, кто не видит полутонов. Плотницкий платит пенсии? Значит, он хороший. Починил мост, любит детей, обещает и делает, — значит, он хороший. И Украина это плохо, потому что она стреляла в нас. Есть только белое и только черное. Обычно так думают те, кто легко поддается телевнушениям, кто верит тому, что видит и что читает в прессе. Хотя никто из них не оставит свои дома, если Луганск снова окажется Украиной. Часто эти люди только и имеют, что свои дома и огороды — все их нехитрое богатство.
Принято думать, раз ты здесь, ты все-таки за «республику». Это верно лишь отчасти. Действительно, множество людей, связывающих свое будущее с Украиной, выехали из Луганска. Их жизнь сложилась по-разному, но они верны своим взглядам, сердцу, Родине. Но в Луганске есть немало тех, кто ждет возвращения в Луганск Украины. Говорить об этом открыто не принято — слишком опасно. Вокруг множество людей, пострадавших от войны, потерявших здоровье, близких, жилье, работу. Те, для кого враг должен иметь имя, и имя «война» слишком абстрактно для этого, поэтому виновницей всего принято считать Украину.
И есть целая прослойка тех, кто нейтрален. Ни за, ни против. Для кого-то выбор мучителен, как просьба родителей выбрать между сыном и дочерью. Кто-то имеет родственников и в России, и в Украине, поэтому страны оценивает через призму своего отношения к проживающим там родственникам, своему прошлому. Они так и отвечают на вопросы, за кого они: «У меня вся родня в России, как я должен к России относиться?» Есть очень много и тех, кому важно иметь простые и понятные вещи: работу, пищу, свет, воду, очертания своего завтра… И, по большому счету, им все равно, что происходит вокруг — только бы это не касалось их простых и понятных кирпичиков завтрашнего дня.
Мой сосед-строитель всем сердцем за Украину. Он объясняет это тем, что три года назад у него была работа, стабильный доход, возможности. Каждую пятницу он заканчивал в кафе рядом с нами за шашлыком — его доходы это позволяли. Сейчас деликатес для него — курица, потому что позволить себе шашлык за три года он не смог ни разу. Да, Украина для многих — это еда, кредиты, ремонты, покупки, обновки. И по прошествии времени все это кажется почти нереальным — стабильный доход, покупки, отпуск. Соседка-пенсионер смогла до войны достроить ванну к своему флигелю и сделать в ней ремонт. И в той ностальгии по кредитам чувствуется и ностальгия по тому времени. «Все, что вы видите на мне сейчас, из секонда. На мне нет ни одной новой вещи. Даже сумка и сапоги не новые. Но сейчас я не могу купить и этого».
Но есть и те, кто ни за, ни против просто в силу того, что им последние три года принесли очень многое — карьеру в местной «армии», поступление в университет, взросление в «республике» и новый опыт. Спросите у молодежи лет двадцати, какими для них были эти три года, и они пожмут плечами, потому что без этих трех последних лет не было бы их взросления и очень многих вещей. Для них Украина осталась где-то далеко в виде моря летом и прошедшего детства. А Россия обещает признание местных дипломов, рабочие места… Что-то за поворотом дороги, до которого нужно еще добежать.
