Новый военный переворот на востоке Украины показывает, что контроль Путина там слабее, чем предполагалось

В то время как мир следил за развитием событий в Зимбабве, где военные вынудили президента Мугабе уйти после 37 лет у власти, подобный же переворот произошел посреди Европы, в так называемой Луганской народной республике, одной из двух непризнанных сепаратистских республик Восточной Украины.

А конкретнее, в конце ноября был смещен с поста российский ставленник президент Игорь Плотницкий, который правил Луганском с 2014 года, а Москва не смогла или не захотела ему помочь.

Русскоговорящие регионы Луганск и Донецк объявили о своей независимости в 2014 году, протестуя против так называемого Евромайдана в Киеве, когда власть захватили ультранационалистские украинские политики, угрожая в том числе запретить русский язык и предпринять другие дискриминирующие меры против русского населения страны. Среди борцов за независимость Восточной Украины были как русские националисты, так и ностальгирующие по Советскому Союзу пенсионеры, а также шахтеры, которым надоели урезающие все неолиберальные реформы Киева.

Протесты, поначалу мирные, превратились в гражданскую войну, когда Киев послал солдат, чтобы попытаться задушить движение борцов за независимость, в то время как Москва поддержала повстанцев оружием и военно-технической информацией. Более свободолюбивые лидеры сепаратистов исчезали или погибали при загадочных обстоятельствах, пока сепаратистские республики не оказались целиком под контролем Москвы.

В результате обе «народные республики», Донецкая и Луганская, стали авторитарными режимами с собственными армиями и бюрократическими аппаратами, но оказались полностью зависимы от Москвы. Однако политическое управление было нестабильным, шли открытые бои за власть между соперничающими группировками, произошли несколько политических убийств.

Последние политические столкновения вспыхнули 20 ноября, когда президент Плотницкий захотел уволить своего министра внутренних дел Игоря Корнета. Тот, однако, отказался освобождать пост. Пару дней политическая ситуация в Луганске была неопределенной, и улицы находились под контролем военных — точно так же, как в столице Зимбабве Хараре.

Очевидно, Плотницкий ожидал, что его бывшие покровители из России придут к нему на помощь. Он полагал, что его подпись среди других подписей на мирном соглашении, заключенном в Минске вместе с представителями Германии, Франции и России, делает его очень ценным для России.

23 ноября Плотницкий отправился регулярным авиарейсом из Луганска в Москву, чтобы попросить о поддержке. Но от своих кремлевских господ он больше не получил того благословения, на которое надеялся, и днем позже был вынужден сообщить, что оставляет свой пост, сославшись на старую военную травму. 25 ноября было объявлено, что на пост исполняющего обязанности президента ЛНР вступает министр государственной безопасности Леонид Пасечник. В своей первой официальной речи президент Пасечник заявил, что республика продолжит поддерживать свои крепкие связи с Россией. Смещенный президент Плотницкий, однако, сохранит символическую роль представителя Луганска на переговорах в Минске, в то время как его политическому влиянию, судя по всему, пришел конец. Во многих отношениях переворот в Луганске напоминает военные перевороты того типа, какие могут происходить в слабых государственных образованиях Африки и Азии. В особенности стоит обратить внимание на две вещи.

Во-первых, переворот в Луганске, вероятно, стал неожиданностью для Москвы. Противоречивые и туманные высказывания русских политиков и дипломатов во время переворота свидетельствуют, что среди них царила растерянность. В конце концов, Москва признала правящей группу, сплотившуюся вокруг военных и полиции госбезопасности, удостоверившись, что она — как минимум настолько же пророссийская, как и смещенный президент Плотницкий.

В то же время ясно, что контроль Москвы над украинскими сепаратистскими республиками — гораздо слабее, чем предполагалось.

Несмотря на то, что сейчас они присягнули на верность Москве, бунтовщики не торопились информировать Москву о происходящем, и Москва была вынуждена принять как уже свершившийся факт то, что к власти в Луганске пришла новая военная клика.

Во-вторых, «зимбабвийский сценарий» демонстрирует опасную тенденцию не только в маленьких экзотических минигосударствах, вроде сепаратистских республик на Украине, но и во всем бывшем Советском Союзе. Постоянное разрушение политической и общественной жизни, преследование оппозиции и угнетение всех независимых народных сил (вроде того изначального протестного движения на востоке Украины) все больше приводит к тому, что весь контроль оказывается в руках самых могущественных военных и полицейских лидеров.

В несколько менее грубой форме подобное происходит и в России.

Постепенное ужесточение политического контроля, усиление военного и полицейского аппаратов, уменьшение общественного пространства ведут к тому, что реальная власть все больше концентрируется в руках небольшого числа сильных мужчин.

Внешне Путин — непререкаемый лидер, и его власть лишь растет. Но тем самым также уменьшается и значение этой самой власти, по мере того как снижается само значение политики. Это все может закончиться по тому же сценарию, какой мы наблюдали в Зимбабве и Луганске, когда ранее несомненному национальному лидеру внезапно приходится уйти, а генералы, которые присягали ему на верность, начинают делить между собой его наследство.