Лос-Анджелес — Хотя в «Звездных войнах» рассказывают о Звездах Смерти и проблемах с отцами, в них еще затрагивается тема двойственности. Как могут сосуществовать добро и зло — на той же планете или в одном и том же человеке — и что происходит, когда они сталкиваются в межгалактическом масштабе.
Эти темы вновь поднимаются в восьмом эпизоде фантастической саги Джорджа Лукаса, начавшейся в 1977 году — «Звездные войны: последние джедаи». Картина «Последние джедаи», которая выходит на экраны 15 декабря, является первым эпизодом, где сценаристом и режиссером вступает Райан Джонсон (Rian Johnson), снявший фильмы «Кирпич» (Brick) и «Петля времени» (Looper). Фильм выходит после имевшей ошеломительный успех VII Эпизода «Пробуждение силы» (The Force Awakens, 2015) режиссера Джей Джей Абрамса, в котором рассказывается о двух молодых героях — мусорщице по имени Рей (Дэйзи Ридли) и перебежчике-штурмовике по имени Финн (Джон Бойега), разыскивающих Люка Скайуокера (Марк Хэмилл).
В новом фильме сюжетная линия «Пробуждения силы» продолжается с того момента, как Рей и Люк должны вот-вот встретиться на планете Эч-То, и зритель сможет продолжить выяснять их связи и взаимоотношения с угрюмым злодеем Кайло Рену (Адам Драйвер) и его гнусным учителем Сноуком (Энди Серкис). В новом эпизоде мы также в последний раз увидим Кэрри Фишер (Carrie Fisher) в роли Леи — она умерла в декабре прошлого года.
В фильме «Последние джедаи», который идет около двух с половиной часов, рассказывается о новых приключениях Финна и По Дэмерона (Оскар Айзек) и их противников — капитана Фазмы (Гвендолин Кристи) и генерала Хакса (Донал Глисон). Каким-то образом в фильме находится место и для новых персонажей — Роуз (Келли Мэри Тран) и вице-адмирала Холдо (Лора Дерн), а также инопланетных существ с широко открытыми глазами, называемых поргами.
Автор «Последних джедаев» и актеры — как и фильм, который они создали — могут во время одной и той же беседы сочетать в себе множество оттенков тьмы и света, серьезности и легкомыслия. За несколько дней до премьеры картины они собрались все вместе, и их встреча временами напоминала что-то вроде торжественного собрания выпускников школы, а временами — развеселый выпускной вечер.
Райан Джонсон, Дейзи Ридли, Джон Бойега, Марк Хэмилл, Адам Драйвер, Энди Серкис, Оскар Айзек, Гвендолин Кристи, Донал Глисон, Келли Мэри Тран и Лора Дерн встретились, чтобы обсудить свою работу над фильмом «Звездные войны: последние джедаи» и некоторые вопросы, которые в нем затронуты. Предлагаем вам отредактированную и сокращенную запись этого разговора.
Райан Джонсон: Я не думаю, что надо специально стараться. Было бы не очень здорово начинать со слов «Как мне сделать этот фильм каким-то особенным, "моим"?». Ты просто отчаянно пытаешься сделать хороший фильм из серии «Звездных войн» — для меня это означает что-то среднее между оперой и жвачкой. Фильм должен быть таким, чтобы вы вышли из кинотеатра и чувствовали, будто вам 10 лет. И чтобы вам захотелось схватить ваши космические корабли и начать летать вокруг. Помимо всего остального.
— Для вас, ветеранов «Пробуждения силы» —…
Дейзи Ридли: Мне не нравится слово «ветеран». Мы же сделали всего один фильм! Может, актеров?
Джонсон: Недоучек-второкурсников.
— Раз уж вы через «Звездные войны» растете, становитесь выше —…
Оскар Айзек: Я лично и так всегда был на высоте. [Смех]
— … есть актеры, с которыми вы были в паре и тесно работали над последним фильмом. А каково это было в «Последних джедаях», когда эти отношения приходилось запутывать, перестраивать?
Айзек: Хорошо было то, что Райан задавал действительно сложные вопросы. Не только о персонажах, но и в связи с темами, которые затрагиваются в «Звездных войнах». Каково быть джедаем? Что значит быть героем? Или, как в моем случае, что значит быть отчаянным летчиком? А потом попытайся увидеть во всем этом другую сторону, противоположную — самое трудное, то, что является другой крайностью, и представь, что приходится делать и чувствовать персонажу. Даже когда он соединяет персонажей в пары, он убирает то, что ты знаешь, что тебе понятно, и создает для тебя такую ситуацию, в которой ты себя чувствуешь неуверенно и неловко.
— А были какие-то смешанные чувства — радость или грусть — когда Финн и Рей, наши герои из «Пробуждения силы», расстались?
Джон Бойега: Было просто ужасно, когда я в первый раз прочитал сценарий и обнаружил, что мы с ней уже не пара. Мы с ней вместе пробы проходили. Мы вместе все это пережили. Мне было страшно расставаться. Но потом я понял, что как раз из этого опыта мы могли бы извлечь какие-то уроки — понять, что действительно чувствует Финн, и что на самом деле чувствует Рей. А потом я подумал: «Да уж! Райан знает, что делает». [Смех]
Ридли: Я испытывала те же самые чувства. Когда я прочла сценарий, я не сразу заплакала. Я сначала сдерживалась, но потом: «Ой-ой-ой! [дрожащим голосом], я, наверное, сейчас заплачу, мне нужно увидеться с Райаном». Потом я зашла в кабинет к Райану и зарыдала. Мне трудно с новыми людьми. Думаю, Марк может это подтвердить. [Молчание, затем смех]
Адам Драйвер: Никто не говорит «Нет, ну ты — супер!» Все остальные говорят: «Да».
Ридли: Мне очень трудно расслабиться. А потом это влияет на игру другого. Не хочется быть человеком, который что-то сдерживает, недоговаривает, когда я [смущается]. «Ну,… как ты со всем этим разберешься?». Нам с Марком повезло, и у нас было достаточно времени, чтобы порепетировать, кроме того, мы смогли все обговорить с Райаном. Все закончилось хорошо, я чувствовала себя прекрасно, но это была нервотрепка.
— В конце Эпизода VII мы как раз должны были увидеть отношения между Люком и Рей. А в эпизоде VIII вы смогли продолжить, начав с того, на чем остановились?
Марк Хэмилл: У нас в VII Эпизоде никаких взаимоотношений не было. Зритель должен сам решить, знает ли он, кто она. Так сложилось, что у меня были телепатические способности, и я использовал их для общения с сестрой. Смог бы я понять, что происходит сейчас? Смог бы я узнать, что потерял лучшего друга? Все это должны решать сами зрители. Это в лучших традициях тех, кто заканчивает серию на самом интересном месте, заставляя зрителей ждать в напряжении следующей. В первую очередь это они вдохновили Джорджа. «Продолжение через неделю». В нашем случае — через два года. Но не волнуйтесь, следующий фильм выйдет всего через пять месяцев. [Закатывает глаза]. Это все маркетинговые дела, «Дисней». [Смех] Что они сделают, уволят меня?
Лора Дерн: Люк Скайуокер, дамы и господа. Вот почему они назвали его «Последние джедай».
Ридли: Когда я встречаюсь с людьми, я не… [вздыхает]. [Хэмилл делает вид, что обиделся, а Лора в шутку успокаивает его, поглаживая по спине]. На меня больше действует сам человек, чем его репутация. Что касается меня, я работала с Марком, с Люком я не работала. Я нервничала, потому что работала с новым человеком, и мне хотелось сделать все как можно лучше, и я хотела, чтобы сцены получились. Люка воспринимают так, и Рей это понимает. Но Рей чисто по-человечески что-то хочет от Люка: «Мне здесь нужен совет». Мы смогли уловить это как раз там, где остановились — в хронологическом плане — и очень даже неплохо получилось.
— Испытываешь ли ты какое-то особенное чувство удовольствия, когда играешь злодея в эпизоде «Звездных войн», в котором твой персонаж особенно злобен?
Гвендолин Кристи: Быть плохим всегда так увлекательно, правда? Это даже увлекательнее, чем быть плохим, как твоя работа. И в тех случаях, когда это не портит жизнь людям. Это производит впечатление особенно сейчас, когда все думают о том, как лучше использовать человеческую энергию — чтобы она служила группе людей или отдельному человеку?
— Энди, ты играешь Верховного лидера Сноукса, одного из твоих многочисленных анимационных персонажей, так что в твоей роли есть еще один слой или пласт, еще один уровень актерской работы.
Энди Серкис: Это слой золотой парчи. Верховный лидер — как Хью Хефнер, что меня особенно заинтересовало. Эта «роскошность» во всем. Дело в том, что лидеры всегда испытывают страх, потому что, когда ты обладаешь максимальной властью, эту власть ты можешь только потерять. И этим страхом продиктованы почти все решения. Кроме того, этот страх делает тебя агрессивным. Из-за этого страха ты стремишься уничтожить других. Из-за этого страха ты не способен ни видеть других, ни заботиться о них. Но когда ты создаешь образ злодея, здесь происходит гуманизация персонажа. Если перед тобой стоит задача создать образ Сноука и найти в нем эту ранимость, незащищенность, в этом есть нечто очень важное. Потому из-за этого он становится еще более опасным и подлым.
— Адам, я бы не сказал, что Кайло Рен — злой человек в узком смысле этого слова. Хотя мы и видели, как он совершал ужасные поступки. Какой он, по-твоему?
Драйвер: Лучше всего это можно описать как разговор, который мы начали с Джей Джеем, и этот разговор проходит через весь фильм. Считать его (Кайло Рена) абсолютным злом было не так интересно, потому что я не знаю, что это такое. Он — человек, который считает себя правым и при этом почти никогда не думает, что то, что он делает — это плохо. Когда я встречаю людей, которые неспособны услышать другую сторону, которые считают не только, что они правы, но и что их действия оправданы, то они бесконечно будут делать все, чтобы убедиться, что их сторона выигрывает. На мой взгляд, это опаснее, потому что этому нет предела. Такое «уверенное в себе зло» в отличие от «просто зла», наверное, не в состоянии себя сдерживать. Когда человек чувствует себя морально оправданным, такое зло более долговечно и более непредсказуемо.
Его терзают противоречия, а ты выглядишь довольно уравновешенным, выдержанным. Я правильно тебя понимаю?
Драйвер: Нет. [Смех]. Я рациональный человек. И потом — я же убил своего отца. [Смех].
— Для Келли Мэри Тран и Лоры Дерн это — первый фильм из серии «Звездных войн». Как вам этот почин?
Келли Мэри Тран: Это одновременно ужасно и восхитительно. Конечно же, я была испугана, чувствовала себя неловко, но никогда не чувствовала, чтобы кто-то специально запугивал меня лично, как Реджину Джордж в «Дрянных девчонках». Все сидящие здесь вели себя честно и открыто. Когда я не работала, мне разрешали остаться и смотреть, как они играют. Мне казалось, что я учусь в этой легендарной актерской школе, за учебу в которой мне не надо платить. Мне просто кто-то дал ключ.
Дерн: Я не верю твоим словам, Дейзи, когда ты говоришь о себе [мне трудно с новыми людьми]. Когда моя дочь пришла на съемочную площадку, она сказала «Боже! Мама, ты думаешь, мы когда-нибудь увидим эту Рей? А я такая: «Да нет, зачем людей беспокоить». И тогда дверь твоего трейлера открывается, и ты выходишь, [напевая на музыку из „Парка Юрского периода″]: «Лора-дер-рррр-ррн, Лора дер-рррр-ррн» [Смех]. А моя дочка такая: «Она — самая приветливая ».
Хэмилл: Опять авторские Джону Уильямсу.
— Как получился фильм, в котором нашлось время, чтобы вставить для каждого из этих актеров какие-то сцены?
Джонсон: Это одна из причин того, что фильм длится немного дольше других.
Айзек: Он для всех постарался.
Джонсон: «Звездные войны» так популярны и идут в широком прокате, как никакой другой фильм. Но даже при том, что картина такая масштабная и страшная, каждый, кто ее смотрит, с удовольствием выходит из своей привычной комфортной среды, чтобы попасть туда, где действительно интересно, хотя и не всегда удобно и спокойно.
Хэмилл: Например, на вершину Скеллиг-Майкла [ирландский остров-утес, в крутых и опасных горах которого проводились съемки локаций острова Эч-То].
Джонсон: Я же предлагал тебе залезть ко мне на спину, и я понес бы тебя, как Йоду. Но ты побоялся, что у меня ноги не выдержат.
Хэмилл: Да, точно. Когда я прочитал сценарий к VII Эпизоду, я сказал: «Да они снимут это на зеленом фоне, а в гору пойдет Джей Джей — значит, я закончу к обеду». Не знал я тогда, что мне придется страдать ради твоего искусства, парень.
Джонсон: В монтажной наступает момент, когда ты понимаешь, ну да, можно было бы сделать фильм покороче, но тогда пришлось бы кого-нибудь вырезать. Но мы этого делать не собираемся, потому что для каждого из этих парней этот фильм стал удивительным путешествием.
Есть ли в этом фильме какой-нибудь персонаж, которого вам хотелось бы сыграть — кроме того, что вы сыграли?
Айзек: То, что делает Адам в этом фильме, нереально здорово. Прсто невероятно. [Драйвер начинает в замешательстве смотреть по сторонам, будто ища, как бы сбежать из комнаты]. Все настолько безумно, так непредсказуемо и очень притягательно. Мне даже стало завидно.
Бойега: Хочу сказать то же самое. Меня поразил конфликт и эволюция персонажа. И еще бои.
Айзек: Да уж, бои. Бои красивые.
Бойега: Мне, как парню, это напоминает превращение мальчика в мужчину, о том, как научиться справляться с определенной энергией, которой ты обладаешь, и как давать ей выход. Вот с чем он борется.
— Кому из вас довелось встречаться с поргами?
Ридли: Мне пришлось общаться с поргами. Но у меня еще есть 300 вопросов об этих поргах. Подумаешь, велика важность. Что в них такого? Они даже летать не смогут. У них отношение длины туловища к длине крыла как у курицы. Летать не могут!
Дерн: Чем больше я говорила о том, какие они очаровательные — мне очень нравились эти глаза, словно смотришь в глаза инопланетянина — тем больше Оскар говорил о разных рецептах.
Айзек: Порг с жареной тыквой. Порг глазированный.
— А как, по-вашему, должна сложиться судьба ваших персонажей в Эпизоде IX? Чего бы вам хотелось? И вообще вам хочется оказывать на них такое большое влияние?
Айзек: Прошу прощения, я все еще продолжал перечислять рецепты приготовления поргов.
Джонсон: Ну, это зависит от того, кто к тому времени останется в живых.
Глисон: Я пока еще во всем это не очень участвовал, но если бы между последним эпизодом и следующим я решил, что мне хотелось бы делать, то по сравнению с Райаном, я ничего такого удивительного и близко бы не придумал.
Айзек: Перестать думать о том, что ты можешь как-то на это повлиять — вот, что здорово. Нужно просто быть готовым ко всему и ждать, что будет дальше.
