Александр Гогун — ассоциированный сотрудник института Хадасса-Брэндайс (Массачусетс), по совместительству — докторант Свободного университета Берлина. Автор и составитель ряда книг. После того как его монография «Между Гитлером и Сталиным. Украинские повстанцы» в марте 2014 г. была запрещена и изъята из продаж в России, книгоиздание он перенес в Киев. Среди его последних работ, опубликованных в украинской столице, — «Черный PR Адольфа Гитлера. СССР в зеркале нацистской пропаганды». Эта книга — о манипуляциях массовым сознанием, в том числе историческими мифами, предрассудками и предубеждениями.
— Как вы объясняете декоммунизацию в Украине?
— Этот процесс естественный, он вызревал внутри украинского общества и стран Восточной Европы десятилетиями.
И коммунизм — это явление, которое не было привнесено в Восточную Европу, Украину искусственно, хотя бы отчасти оно присуще украинской истории. Это явление «спало» десятилетия в конце ХІХ — начале ХХ века внутри общества. Сон разума рождает чудовищ.
Неправильным было бы сказать, что если это натуральный этап с в том числе корнями в Украине, то он должен быть ориентиром и элементом восхищения. Популярность левоэкстремистских идей стала реакцией крепостническо-феодальных структур, которые на территории восточнославянских народов были сильнее и жестче, чем в Центральной, Западной Европе и даже на юге — в Османской империи.
Когда рыночные отношения стали развиваться и пошел процесс освобождения населения, экономики, то движение к свободе разбудило огромные силы реакции.
Свобода — ярмо ответственности, многим она видится как источник хаоса. А в кризисные периоды, как Первая мировая война, которая стала страшным кризисом для обществ, люди потянулись, часто неосознанно, к привычным и устоявшимся механизмам действий, к барской плетке в новой обертке. Бегство от свободы, как назвал это Эрих Фромм. Произошла большевистская революция. Конечно, ее средоточием и горнилом являлась Центральная Россия. Но и на других землях коммунизм был силен изнутри.
В Центральной России, помимо крепостничества, наблюдалась ещё и реакция крестьянской общины, которая нивелировала индивидуальность, в Украине же был выше уровень индивидуальности крестьянина. Но украинский коммунизм тоже был не слабым.
Не случайно сильные коммунистические движения и революции повылазили там, где крепостнические реликты были наиболее сильны. Например Венгрия. Но веками реально-социалистические режимы существовать не могли.
— Почему?
— Потому что рядом существовал мир свободы, демократии и рыночного общества. Это разложило коммунизм быстрее, чем в том случае, если бы он смог захватить всю планету. Падение убогого реального социализма стало закономерным процессом. Главное, что страны получили тогда, — это рынок.
После краха коммунизма общество — как в Украине, так и в РФ — было ошеломлено, как будто его ударили сзади по голове пыльным мешком. Эта прострация длилась 10-20 лет. Причем половина или даже больше жителей Украины вспоминали с ностальгией советские времена, когда не нужно было брать на себя бремя принятия решений, повелевала партийная верхушка. Однако постепенно приходило осознание того, что путь, выбранный в 1991 году, правильный, а предыдущий коммунистический период следует отвергнуть. И чем более «свой» был коммунизм для какой-либо страны, тем дольше он там держался в виде идеологической обертки. В Молдавию, например, коммунизм пришел в лишь 1940 году, но там больше половины электората уже в ХХI веке голосовали за коммунистов. Тем не менее у них проходит революция и быстрая декоммунизация.
Сейчас декоммунизацию в Украине часто сравнивают с послевоенной денацификацией в Германии, но ее скорее следует сравнить с революцией 1968 года и этим этапом денацификации ФРГ. Дело не только в магии цифр — 23 года в обоих случаях: 1945-1968, 1991-2014. Денацификация конца 1940-х годов была следствием оккупации Германии, Киев же в 2014 году никто не завоевывал, и декоммунизация там вызрела так же как был выстрадан и германский 1968 год.
Ведь 20 лет после войны немецкое общество считало Штауфенберга изменником родины, уклонистов от службе в вермахте — трусливыми предателями, а дезертиров из гитлеровской армии — иудами.
Конец 1960-х — это уже искренний отказ не только от прямого нацизма, но и последовательность в этих шагах, общественный консенсус и внутренняя денацификация немцев.
Наиболее злым врагом свободы в Восточной Европе был именно коммунизм. Поскольку декоммунизация — процесс закономерный, то в обозримом будущем он ожидает Россию и даже Беларусь.
— Часто в Украине коммунизм ассоциируют только с Лениным и Сталиным, но не с украинцами. Например, как мне кажется, никто особо не вспоминает о том, что Михаил Грушевский — человек левых взглядов, а все помнят, что он первый президент. Почему украинцы не видят своих коммунистов и людей левого политического спектра?
— Я бы не сказал, что не видят все поголовно. Но поскольку коммунизм в РФ был прочнее коммунизма в Украине, то для многих эта стилистическая разница превращается в сущностную разницу. То есть, если коммунизм был в РСФСР крепче, можно сделать неверный вывод о том, что России коммунизм присущ, а Украине — нет. Не исключено, что по такой схеме кто-то хочет как-то легитимизировать, исторически обосновать декоммунизацию. Мол, если коммунизм был не наш, то мы возвращаемся к своим национальным корням. Это ошибочная идея.
Потому что преодолеть свое зло и ошибки — это задача каждого народа. Тем более, если это «наносное», можно создать опасную иллюзию, что это не проблема Украины, пусть другие с этим борются, зачем силы тратить?
В начале ХХ века Грушевский был социалистом. На территории Галиции популярностью пользовалась Радикальная партия, она по духу ближе к социал-демократам. Были различные виды украинского крестьянского социализма, в том числе в эмиграции 1920-1930-х годов. Левое движение в Украине до Первой мировой — это мейнстрим, вспомним социал-демократа Симона Петлюру или Владимира Винниченко.
Конечно, в экстремистском варианте, в виде большевизма левое движение в Украине встречалось не столь часто. Но, с другой стороны, выходцы из Украины приложились к созданию советской власти очень существенно. Второе лицо в СССР — Троцкий. Его родные языки — украинский и русский. Идиш он вообще не знал. И если посмотреть на первое большевистское правительство — Антонов-Овсиенко, Крыленко, Дыбенко. Это показывает, что хватало среди украинцев сторонников коммунизма. Также не следует забывать, что после Второй мировой войны Украина потихоньку стала кадровой кузницей для центрального аппарата номенклатуры СССР, более того, украинские номенклатурщики отличались ортодоксальностью.
Коммунизм не был для Украины маргинальным явлением.
И матрица отсталости и нищеты питала не только этот вариант радикализма.
— Перейду к правому радикализму. Известно, что на Волыни было много членов черносотенного «Союза русского народа». Как их туда записывали — не знаю, возможно, просто приписки, как сейчас у политических партий Украины, но все же там же был главный источник пополнения бойцов для УПА (запрещена в РФ, ред.). Почему люди стали действовать в другом ключе?
— Имперская власть подпитывала среди православного населения пограничья антипольские и великорусские настроения. Косвенно, но это все опиралось и на социальный протест территории Волыни и части Белоруссии против польской шляхты. Паны для православного крестьянства и частично мещанства виделись угнетателями. Если мы смотрим на эпоху от последнего польского восстания 1863 года до Первой мировой, православные здесь являются привилегированной группой. Православному выходцу из Волыни проще было сделать карьеру в Российской империи, чем поляку-католику, даже если он дворянин.
В межвоенный период в регион приходит польская власть. Люди, которые при царе в некотором смысле были на коне, становятся угнетенными. Польская власть поддерживала католиков и не жаловала православных.
Идея «нас притесняют» находила больший отклик у волынских крестьян, нежели у галицких, которые уже привыкли к длительному противостоянию с поляками на протяжении всего ХІХ века.
И наиболее масштабные антипольские акции УПА — это Волынь, а не Галиция. Даже основной порыв создания УПА — антипольский, это основные акции УПА 1943 года. Конечно, был и антинемецкий взрыв. В Галиции немцы являлись правящим слоем долгое время, а на Волыни являлись меньшинством, на которое остальные особо даже внимания не обращали. Когда немцы пришли на Волынь в 1941 году — это абсолютно чужая власть. Для галичан более привычная ситуация, у них опыт — немцы правили при Габсбургах. Поэтому сочетание вчерашнего угнетенного поляка, который стал угнетателем в 1920-1939 годах, плюс немцы как чужая власть в 1941-1942 годах, привело к тому, что УПА возникла на территории православной Волыни, а не греко-католической восточной Галиции.
— При понимании всей сложности военно-политической ситуации, в которой оказались украинские националисты, какие ошибки, на ваш взгляд, сделала УПА?
— Если отвлечься от оценок сегодняшнего дня и взять критику тех лет, она шла по двум основным направлениям. Первое: антипольская акция. Ее осудили все украинские партии, за исключением ОУН(б) (запрещена в РФ, ред.), которая ее и проводила. Второе: масштабность действий УПА в 1945 году и в последующем. Обвиняли голоса из украинской эмиграции, что цвет нации, молодежь гнали на бессмысленные жертвы под паровой каток НКВД, а с ним ничего военным путем не сделаешь. И украинское государство не добудешь, и сгинешь в борьбе за него. Бандеровцев критиковали за 100 тысяч напрасно утраченных жизней.
И коммунистическая власть старательно изображала бандеровцев авантюристами, которые отвлеченными от реальности целями втягивают людей в ненужное кровопролитие.
Несмотря на то что большинство населения Западной Украины было душой на стороне УПА, многие в конце 1940-х уже видели бесперспективность военной борьбы.
У бандеровцев теплилась надежда дождаться третьей мировой США и СССР. Они хотели стать в авангарде этой бойни. Но атомная война все не начиналась и не начиналась, и так и не началась.
— Были ли попытки договориться с польской или советской стороной?
— С польской стороной переговоры были после 1944 года. На территории Закерзонья, землях Украины, которые отошли к Польше, дипломатия дала свой результат. С 1945-1947 между Armia Krajowa («Отечественная армия»), ее наследником «Свобода и независимость» (WiN) и УПА установился нейтралитет. Более того, провели даже несколько совместных операций — общий враг, Красная армия и НКВД объединили здесь украинцев и поляков.
Советская власть пыталась выйти на руководство УПА, на Романа Шухевича. Но с провокационными целями — захватить его. Повстанцы на компромиссы с советской властью не шли. Однако на локальном уровне между советскими партизанами и УПА переговоры велись — о каких-то тактических случаях нейтралитета.
Семен Руднев в дневнике отмечал, что в ходе рейда в Карпаты Ковпак хотел расстрелять село, где засели украинские националисты. Но Руднев убедил Ковпака этого не делать, в свою очередь, они оба убедили УПА пропустить без боя советских партизан. Точечные переговоры были, но на политические компромиссы стороны не были готовы. Советы для бандеровцев являлись главным врагом. С немцами были не только переговоры, но и сотрудничество, обмен оружия на разведданные и продовольствие в 1944 году.
— Почему убили Степана Бандеру?
— Это следствие большевистской веры в вождя, лидерство, его значение в радикальных партиях. Сейчас понятно, что это был ошибочный взгляд на ОУН. Она обладала возможностью к саморегенерации, важен не лидер, а сама организация. Но Москва действовала в рамках воззрений еще Ленина, а потом и Сталина. Например, убийство Симона Петлюры тоже приписывают большевикам, и это весьма вероятно, что они за этим покушением стоят. Евгения Коновальца взорвали! При Никите Хрущеве убили Льва Ребета. Огромные силы в ходе спецопераций в Украине были нацелены на ликвидацию именно командиров УПА. Но это не давало никаких принципиальных преимуществ.
Коммунисты на словах выступали за значение масс, роль народа в истории, но верили они именно в политическое лидерство, в вождизм, народ же считали материалом для строительства своей деспотии.
— Какой год можно считать концом бандеровщины?
— Приказ о самороспуске УПА Шухевич отдал 3 сентября 1949 года. С тех пор сопротивление перешло в вооруженное подполье, серьезной проблемы для властей оно уже не представляло. До 1947 года УПА действительно мешала большевикам проводить то, что они хотели в Западной Украине, например, коллективизацию. С 1947 и, тем более, 1949 года большевики уже вели себя, как хотели, загнали крестьян в колхозы. С другой стороны, бандеровское движение не прекратило свое существование до нынешнего момента. ОУН безбедно существует на территории Северной Америки, Британии, Австралии. У них есть связи с Украиной, её истеблишментом.
ОУН самая старшая украинская партия. Не исключаю, что ОУН сейчас — это вообще единственная украинская партия.
Те партии, которые сейчас в Верховной Раде, это скорее временные, сиюминутные союзы под выборы с дальнейшим перетеканием депутатов в другие фракции и альянсы под следующие выборы. А вот ОУН — это действительно устойчивая группа политических единомышленников. ОУН — это не мейнстрим украинской политики, но влияние она оказывает. Поэтому в историческом смысле ОУН если и не победила, то уж точно не проиграла полностью.
— Если я не ошибаюсь, казаков Сталину отдали, а почему не отдали бандеровцев?
— По соглашению между Сталиным и западными союзниками, они должны были выдать тех, кто был гражданином СССР на 17 сентября 1939 года. Все жители Западной Украины в эту категорию не попадали. Поэтому немало восточных и надднепрянских украинцев выдавали себя за уроженцев Галиции или Волыни, чтобы избежать возвращения в ГУЛАГ или вообще на виселицу. Да и не только украинцы.
Но бойцов УПА вышло не так уже и много — около 400 человек. Так случилось, потому что основные силы не ставили перед собой такой цели — уйти на Запад.
А вот эти 400 бойцов — это в основном из Закерзонья, украинских земель, которые в 1944 году отошли Польше. Когда оттуда выселили украинское гражданское население, то часть бойцов почувствовала отсутствие тыла и еды и ушла. Часть проникла на территорию УССР, а часть пробилась в Германию или Австрию.
— Сегодня по поводу УПА есть польско-украинские и российско-украинские противоречия. Как тут все правильно пройти?
— Вопросы исторической памяти остры и противоречивы не только для небогатых стран, травмированных коммунизмом: Польши, Украины, России. Если мы посмотрим на такие благополучные государства, как Республика Корея и Япония, то периодически между ними возникают скандалы. Корея обвиняет Японию в том, что та неправильно описала историю оккупации Кореи в своих учебниках.
Противоречия сложно решить быстро. Тут какие-то декларации в стиле «не навреди» много не дают, это прекраснодушное пустословие.
То, что УПА — часть истории Украины и она вышла из народа, — это бесспорно. Для Западной Украины это точно всегда будет одним из символов и примеров украинскости. Определенные силы в польской истории, Narodowe Siły Zbrojne (Национальные вооруженные силы), — это аналог УПА. Польский вариант УПА — это не Armia Krajowa (АК), а NSZ. И они тоже получили определенное признание в Польше. Поэтому длительный диалог по поводу не только интерпретаций, но и даже фактов весьма вероятен.
С Россией ситуация чуть другая, потому что очевидно — политика исторической памяти резко изменится при демократизации страны. После падения путинщины тоже начнется декоммунизация. Поэтому украинско-русские отношения изменятся, это ясно. Напряжение в исторической сфере спадет.
Украина и Польша готовятся к длительному диалогу. Пожалуй, тут единственный вариант — переговоры, переговоры, переговоры. Политическое давление в большинстве случаев приносит обратный результат. Очевидно для всех сторон, что Брюссель очень внимательно смотрит на евроинтеграцию Украины и участие Польши в Евросоюзе. И Брюссель к идеям крайнего национализма, как польского, так и украинского, относится исключительно настороженно.
