Внутри Зимбабве популярной объяснительной моделью для описания текущего положения дел в стране стала аналогия с историей Китая. Мнангагва представляется (потенциально) местным Дэн Сяопином, то есть лидером с прагматичным подходом к восстановлению экономики после потрясений, ассоциирующихся лично с Мугабе (Мао Цзэдуном).
Транзит власти в Зимбабве прошел довольно гладко и завершился почетной отставкой многолетнего лидера страны Роберта Мугабе, день рождения которого объявили национальным праздником. Реальная власть осталась в руках ветеранов военно-освободительного движения, которые с помощью силового давления «поправили» старшего товарища в ключевом для режимов такого типа вопросе — определении преемника. Судя по первым шагам нового президента Эммерсона Мнангагвы, речь о хотя бы номинальной трансформации системы управления не идет.
Возвращение крокодила
Двадцать четвертого ноября 2017 года Эммерсон Мнангагва принял присягу в качестве третьего президента Зимбабве. Меньше трех недель прошло между его отставкой с должности первого вице-президента и бегством из страны и триумфальным возвращением на высший пост. За это время ветераны-силовики убедили Роберта Мугабе добровольно уйти в отставку с постов лидера правящей партии ЗАНУ-ПФ и президента страны, провели легкую чистку партийных рядов от сторонников бывшей первой леди Грейс Мугабе и при этом избежали обвинений в организации военного переворота со стороны мирового сообщества.
Известный как Крокодил (Ngwenya), Эммерсон Мнангагва представляет сплоченный коллектив ветеранов-силовиков, организационно оформленный как Ассоциация ветеранов национально-освободительного движения Зимбабве. Новый президент активно участвовал в партизанской войне в Южной Родезии, а после 1980 года занимал самые разные посты в высшем руководстве страны, включая министра госбезопасности, юстиции, финансов, обороны и спикера парламента. С 2014 и до ноября 2017 года Мнангагва был первым вице-президентом.
Конфликт вокруг кандидатуры преемника 93-летнего Мугабе разворачивался внутри правящей партии ЗАНУ-ПФ между сторонниками Мнангагвы (фракция «Лакост», потому что крокодил) и молодыми партийными функционерами из фракции G40, к лидерам которой относились министр высшего образования Джонатан Мойо и министр местного самоуправления Сэйвио Касукувере. Кандидатом G40 на пост президента считалась первая леди, пятидесятидвухлетняя Грейс Мугабе, репутацию которой хорошо описывают ее прозвища: Гуччи Грейс, DisGrace (Позор) и The First Shopper.
По данным наших источников в стране, организаторы переворота (нынешний президент Эммерсон Мнангагва, командующий Силами обороны Константин Чивенга и глава Ассоциации ветеранов национально-освободительного движения Крис Мутсвангва) провели консультации по поводу возможной силовой акции с представителями ЮАР и Китая еще за несколько недель до отставки Мнангагвы с поста вице-президента 6 ноября 2017 года.
Как отмечает директор лондонского Центра анализа внешней политики Пол Муркрафт, автор книги «Военная машина Мугабе» («Mugabe's War Machine»), с 2000 года Зимбабве находилось в состоянии, похожем на непрерывный госпереворот. То есть в стране шла милитаризация политического процесса, когда группы силовиков оттесняли представителей других политических сил от процесса принятия решений, конкурируя при этом между собой. Такой режим показал высокую степень устойчивости и адаптивности как к внутренним, так и к внешним вызовам.
В этом смысле вмешательство зимбабвийских силовиков в определение кандидатуры преемника Мугабе закономерно вытекало из логики развития системы. Точно так же в 2008 году генерал Чивенга сыграл ключевую роль в сохранении Мугабе у власти после того, как тот де-факто проиграл выборы оппозиции. Чивенга тогда действовал не столько ради лично президента, сколько в интересах всего партийно-государственного аппарата во главе с ЗАНУ-ПФ.
Сложившаяся в Зимбабве персоналистская система отвечает критериям неопатриархального строя: национальный лидер не концентрирует в своих руках всю полноту власти, а управляет процессом борьбы за нее между разными группами/сетями влияния, которые пронизывают не только аппарат управления, но и фасадные демократические институты вроде парламента и судов. Ключевой площадкой согласования интересов в такой системе в Зимбабве стала партия ЗАНУ-ПФ, под которую подогнан институциональный дизайн государственного устройства.
Немалое значение для внутриэлитных раскладов также имеет соблюдение этнического/кланового баласа в доступе к власти и ресурсам. Эммерсон Мнангагва представляет подгруппу каранга внутри крупнейшего народа страны, шона. К каранга принадлежит и бывший командующий Сухопутными войсками Виталис Звинаваше. Генерал Константин Чивенга относится к другой локальной группе шона — зезуру, как и Роберт Мугабе. С середины 2000-х годов в Зимбабве шел процесс зезуризации силовых структур и органов управления, когда ключевые должности замещались прежде всего представителями зезуру. Переворот 2017 года вернул элиты к более сбалансированному состоянию.
Некоторые эксперты объясняют субэтническим противостоянием внутри шона и само отстранение Мугабе от власти: группа шона-каранга, якобы оформленная как фракция «Лакост», победила шона-зезуру из фракции G40. Однако в случае Зимбабве (да и субсахарской Африки в целом) такие субэтносы зачастую сконструированы колониальными администрациями и отличаются друг от друга лишь особенностями диалектов. А группы лояльности и доверия часто обусловлены не принадлежностью к субэтносам, а прочными трансэтническими клановыми связями. В Зимбабве такими группами выступают чидаво (рода) и мутупо (кланы), объединенные вокруг одного тотема и охватывающие представителей различных языковых и этнических групп.
С точки зрения такой трайбалистской логики и неформальных племенных квот во власти претензии Грейс Мугабе на пост президента Зимбабве выглядели особенно неуместно. Бывшая первая леди родилась на территории ЮАР и принадлежит к лемба, специфической этнорелигиозной группе, исповедующей африканский вариант иудаизма и считающей себя выходцами из древней Иудеи. Отчасти поэтому база ее поддержки в Зимбабве оказалось шаткой.
Первого декабря 2017 года президент Эммерсон Мнангагва сформировал новое правительство, ключевые посты в котором сохранили министры из предыдущего кабинета, разбавленные статусными силовиками. Например, главой МИД стал генерал Сибусисо Мойо, зачитавший от лица Вооруженных сил заявление об очищении окружения Роберта Мугабе от преступников после захвата военными государственной телевещательной корпорации. Командующего ВВС Перенса Шири назначили министром сельского хозяйства и земельных отношений, а главу Ассоциации ветеранов Криса Мутсвангву — министром информации.
Вопреки ожиданиям Мнангагва не стал включать в состав нового правительства оппозиционных политиков. Видимо, новое руководство решило приберечь вариант коалиционного правительства на случай политического кризиса, который вполне может разразиться после выборов 2018 года. Такое решение оставляет всю ответственность за ситуацию в стране исключительно на ЗАНУ-ПФ и дает оппозиции полную свободу в критике властей. Но для нового лидера сейчас важнее сохранить управляемость системы.
Внутри Зимбабве популярной объяснительной моделью для описания текущего положения дел в стране стала аналогия с историей Китая. Мнангагва представляется (потенциально) местным Дэн Сяопином, то есть лидером с прагматичным подходом к восстановлению экономики после потрясений, ассоциирующихся лично с Мугабе (Мао Цзэдуном).
Принял с плугом, оставил с биткойном
Сейчас главная опасность для правительства Мнангагвы — это тяжелый финансово-экономический кризис, который переживает Зимбабве. Не исключено, что причиной силового переворота, поводом для которого стала отставка Мнангагвы с поста первого вице-президента, послужило желание правящей элиты не допустить повторения ситуации 2008 года, когда на фоне экономического кризиса оппозиция едва не перехватила власть в Зимбабве.
В последнее время к внутренним проблемам экономики Зимбабве добавилось ухудшение внешней конъюнктуры. Снизились мировые цены на ключевые статьи экспорта, сократился приток прямых иностранных инвестиций, из-за девальвации ранда упал объем денежных переводов от работающих в ЮАР трудовых мигрантов. Кроме того, засуха привела к самому низкому за последние 25 лет урожаю маиса, одной из основных продовольственных культур в стране. По данным Всемирного банка, число зимбабвийцев в состоянии крайней бедности (extreme poverty) в 2016 году выросло на 200 тысяч человек, до 2,8 млн.
Снижение валютных доходов обострило проблему дефицита счета текущих операций и торгового баланса, нарастает нехватка наличной валюты (из-за гиперинфляции в 2000-х Зимбабве отказалось от собственной валюты и перешло на корзину иностранных валют как легальных денежных средств внутри страны). В мае 2016 года Резервный банк Зимбабве ввел ограничения на трансграничные операции, установив порядок приоритетности закупки тех или иных товаров и услуг за рубежом. Объем неудовлетворенных заявок на покупку заграничных товаров и услуг, по данным на ноябрь 2017 года, достиг $500 млн.
Эти меры позволили сократить дефицит счета текущих операций с 15,6% ВВП в 2013 году до 4,1% ВВП по итогам 2016 года. Но зато в тот же период внутренний госдолг вырос с 3,1% до 24,8% ВВП, а внешний государственный и гарантированный государством долг — с 35,4% до 44,8% ВВП. Реальная ежемесячная инфляция в Зимбабве сейчас составляет примерно 50%.
В ноябре 2016 года Резервный банк Зимбабве начал выпускать собственные банкноты, чтобы постепенно заместить иностранную валюту на внутреннем рынке. Но из-за опасений, что вместо свободно конвертируемых американских долларов на руках у населения останутся новые боллары (от bond notes), спрос на валюту, наоборот, вырос.
Всего в Зимбабве сейчас в обращении три типа долларов: собственно доллары США, золлары (существуют только в электронном виде на счетах жителей) и боллары (выпускаемые Резервным банком Зимбабве наличные). Местные банки регулярно снижают месячные лимиты по операциям, транзакции через международные системы Visa и Mastercard также ограничены. Официально золлары и боллары должны обмениваться на американский доллар в отношении 1:1, но реальный курс этих квазиденежных инструментов к октябрю — ноябрю 2017 года достиг 1:1,5-1,8.
Все это создает в Зимбабве спрос на альтернативные финансовые инструменты. Например, в 2016 году большую популярность в стране получила очередная реинкарнация финансовой пирамиды МММ Сергея Мавроди, которая пережила глобальный ребрендинг и до сих пор работает в развивающихся странах, в том числе в Африке. По данным издания TechZim, в момент обрушения пирамиды в октябре 2016 года пострадали 66 тысяч зимбабвийцев, ущерб оценивается в $3 млн.
Стоимость биткойна в Зимбабве к ноябрю 2017 года почти в два раза превысила мировые котировки ($14 тысяч против $8000 за единицу), что стало популярной темой в мировых СМИ. При этом упускают из виду роль биткоина как средства сохранения (и приумножения) сбережений в ряду других активов, прежде всего товаров длительного пользования, недвижимости и акций и более чем скромный масштаб рынка. Только в октябре 2017 года месячный оборот на зимбабвийской бирже криптовалюты Golix.io впервые превысил $1 млн, а за весь 2016 год объем операций составил всего $100 тысяч.
Навстречу выборам
Мягкое отстранение Роберта Мугабе от власти должно хотя бы частично смягчить усталость общества от экономического кризиса и удовлетворить очевидный запрос на перемены, повысив популярность ЗАНУ-ПФ перед всеобщими выборами летом 2018 года.
Теперь у ЗАНУ-ПФ новый лидер, и перед оппозицией стоит непростой выбор между кооптацией и коллективным противостоянием. Реализация второго варианта затруднена тем, что сейчас оппозиция в Зимбабве разделена на два лагеря. Первый возглавляет предыдущий официальный преемник Мугабе Джойс Муджуру, которую на посту первого вице-президента в 2014 году и сменил Мнангагва. Второй — Морган Цвангираи, который чуть не выиграл выборы у Мугабе в 2008 году и в 2009-2013 годах возглавлял коалиционное правительство национального единства.
По отдельности эти силы вряд ли способны бросить вызов ЗАНУ-ПФ. Успешный опыт Цвангираи на выборах 2008 года нивелируется не слишком удачной работой на посту премьер-министра, а биография Джойс Муджуру, которая много лет входила в состав высшего руководства страны, мешает ей создать себе образ реального оппонента действующей власти.
Международный контекст
Несомненно, новое правительство Мнангагвы постарается использовать отстранение от власти одиозного Мугабе, чтобы ослабить режим ограниченной международной изоляции. Возобновление сотрудничества с международными финансовыми институтами (МВФ, Всемирный банк, Африканский банк развития) могло бы смягчить экономический кризис, но символических шагов и деклараций будет недостаточно для того, чтобы вновь открыть для Зимбабве кредитные линии. Поэтому, скорее всего, Зимбабве продолжит ориентироваться на своих традиционных партнеров — Китай и ЮАР.
Хотя лично для президента ЮАР Джейкоба Зумы отстранение Мугабе от власти после того, как тот попытался назначить преемником собственную жену, имеет негативный внутриполитический эффект. На предстоящих выборах председателя Африканского национального конгресса, правящей партии ЮАР, Зума как раз выступает в поддержку своей бывшей жены, Нкосозаны Дламини-Зумы, что в глазах политических оппонентов явно напоминает Зимбабве.
Первым высокопоставленным иностранным дипломатом, посетившим Зимбабве после смены власти, стал специальный посланник, помощник министра иностранных дел КНР Чэнь Сяодун. Он подтвердил гарантии по заключенным в 2014-2015 годах инвестиционным проектам общим объемом $4 млрд. Таким образом, Пекин дал ясный сигнал, что поддерживает новое руководство Зимбабве.
Основным международным оппонентом Зимбабве на протяжении последних лет была его бывшая метрополия — Великобритания. После отстранения Мугабе британский министр иностранных дел Борис Джонсон даже выразил пожелание «обеспечить вместе с международными партнерами… определение зимбабвийцами собственного будущего» на свободных и честных выборах. Тут явно слышится заявка Британии на хотя бы символическое участие в переходном процессе.
Однако вряд ли Лондон и Вашингтон могут рассчитывать реально вернуться в страну, в политической элите которой существует консенсус по поводу антиколониальной риторики как одного из ключевых инструментов внутренней легитимации и ориентации на незападных партнеров, прежде всего Китай.
В начале ноября 2017 года государственный министр Великобритании по делам Африки и международному развитию Рори Стюарт отметился первым за 20 лет визитом британского чиновника такого уровня в Зимбабве. В Хараре он встретился не только с президентом Мнангагвой, но и с оппозиционерами Морганом Цвангираи и Джойс Муджуру, обозначив, таким образом, желательную для Запада модель переформатирования режима. Однако, судя по тому, что сразу после его отъезда Мнангагва назвал новый состав правительства без участия оппозиции, пока Лондону нечего противопоставить Пекину.
