Классические визиты вежливости не вписываются в наш XXI век, и визит президента России Владимира Путина в Каир нужно рассматривать не только в свете существующих региональных и международных процессов, но и взаимных интересов сторон. Нужно учитывать, чего одна сторона хочет от другой. Визит президента Путина в Каир приветствовался, особенно если учесть, что он состоялся на фоне исключительной обстановки в регионе, спада в российско-американских отношениях, а также политического «марафона» между Каиром и Москвой, где обе стороны стремятся максимально защитить свои интересы в соответствии с инструментами, которыми обладают. В отличие от хрупких «тактических» отношений между Москвой и Анкарой, Каир был второй остановкой Путина после того, как он посетил российскую военную базу Хмеймим в Сирии и объявил там о частичном выводе российских войск из страны. Это объявление не было неожиданностью, поскольку подготовка к нему шла с середины ноября. Соединенные Штаты и другие государства-члены международной коалиции вяло реагировали на российские заявления.
Таким образом, неожиданный визит на базу Хмеймим должен был вызвать больший интерес к российскому заявлению о выводе войск. Это отвечает новой традиции России по примеру традиции американских президентов посещать военные базы США в других странах. Тем не менее Вашингтон по-прежнему утверждает, что американские войска не покинут Сирию пока не будет достигнуто политическое урегулирование конфликта и не будут объявлены результаты выборов.
На фоне этих манёвров мы можем также наблюдать другие действия, имеющие более непосредственное отношение к противостоянию и информационной войне между Москвой и Вашингтоном относительно того, кто одержал победу над «Исламским государством» в Сирии и Ираке, и кто должен руководить политическим процессом в регионе, в целом, и в Сирии, в частности. Визиты президента России в Хмеймим, Каир и Анкару создали впечатление, что война в Сирии закончилась и Россия заняла достойное место в регионе, особенно если учесть уход Соединенных Штатов из региона и крайне опрометчивую политику американской администрации, будь то при Бараке Обаме или Дональде Трампе сегодня.
Судя по путинскому турне, можно отметить, что Египет получил важную роль или, скорее, была подчёркнута роль Египта в ряде важных политических вопросов. Среди них можно выделить палестинскую проблему, а также кризисы в Сирии, Ливии и Йемене. Фактически, эта роль объясняется реализмом, который лежит в основе внешней политики Каира и определяет его приверженность политико-дипломатическим методам защиты своих интересов. При этом российский президент пытался создать впечатление, что все в порядке, и что Москва работает над расширением круга своих «союзников» в регионе, независимо от различий и противоречий между этими «союзниками».
С одной стороны, России отчаянно нужно подтвердить свою победу в Сирии и покинуть опасный и узкий круг стран, в который входят Иран, Турция и режим Асада. С другой, ей нужны новые политические договорённости, чтобы придать стимул переговорному процессу в Астане и получить широкую поддержку своей инициативы — так называемого Конгресса сирийского национального диалога, который состоится в российском курортном городе Сочи, о чем было объявлено дважды, после чего конгресс перенесли на неопределенный срок. Кроме того, Москве необходимо открыть новые каналы в Северной Африке в целом, и в Ливии, в частности, искать «постоянные» плацдармы в северном Средиземноморье, к западу от Красного моря и, возможно, к востоку от него.
Российское присутствие в регионе стало ощутимой реальностью, независимо от его масштаба, степени влияния и будущих перспектив, а также независимо от того, каким образом это соотносится с главными факторами, которые определяют ожидания других региональных и международных игроков с конфликтующими интересами. Таким образом, Россия пытается, насколько это возможно, быстро «сворачивать на углах» в свете внутренних проблем США, с одной стороны, и противоречий между американской администрацией и странами региона — с другой. Но в любом случае Россия не сможет по многим причинам занять место Соединённых Штатов на Ближнем Востоке и проникнуть во все позиции и отношения, но использует все существующие противоречия для достижения лучших для себя условий, чтобы занять место наряду с традиционными западными державами в регионе.
Визит Путина в Хмеймим и Анкару не привнёс ничего нового, доказав лишь «живучесть» Москвы, достигнутые ею успехи и попытку извлечь из них политические и экономические преимущества. Что касается визита в Каир, то было подписано соглашение о строительстве атомной электростанции в ад-Дабаа в течение 10-11 лет. Все надеются, что этот проект не повторит иранский опыт, когда реализация заняла гораздо большее время, чем того предусматривали условия официального соглашения, или опыт Индии с Советским Союзом, когда реализация соглашения так же отняла гораздо больше времени.
Нет сомнений в том, что сотрудничество в области безопасности между Египтом и Россией, в частности, в борьбе с терроризмом продолжается уже много лет. Однако все указывает на то, что это сотрудничество ждёт качественный скачок в предстоящий период, несмотря на амбиции и мечты Москвы, которые могут выйти за пределы реальности или существующего баланса сил в регионе и мире. Каир далек от создания союзов и иностранных военных баз, но открыт для сотрудничества в сфере безопасности со множеством сторон, а также стремится диверсифицировать внешние отношения и круг стран-поставщиков оружия. Россия также не ищет новых союзов, поскольку уже отвергла иранские инициативы и предложения по данному вопросу. Все, к чему стремится Москва, так это расширить своё влияние в региональных конфликтах, кризисах и других областях в ходе естественной борьбы с остальными капиталистическими державами, исходя из своих интересов, в соответствии с инструментами, которыми она владеет, и методами, которые могут в некотором отношении отличаться от методов западных капиталистических держав.
Наконец, не стоит забывать о вопросе восстановления воздушного сообщения между Москвой и Каиром, регулярных рейсов и так называемых «чартерных» рейсов на египетские курорты. Стороны подписали соответствующий протокол в Москве после визита Путина в Каир насчет возможности возобновления регулярных рейсов, при условии, что «никакие изменения или события не смогут этому помешать». Министр транспорта России Максим Соколов заявил, что до возобновления полётов Россия может провести дополнительные проверки египетских аэропортов с точки зрения безопасности.
Фактически, появились «заявления», согласно которым предполагается, что регулярные рейсы между Каиром и Москвой могут возобновиться в первой половине февраля 2018 года, но это, по-видимому, потребует дополнительных проверок. Что касается возобновления нерегулярных рейсов (чартеры), то этот вопрос ещё недостаточно прояснился. Так, источники сообщили, что Россия по-прежнему считает небезопасной ситуацию в аэропортах вблизи туристических курортов и доверяет только одному аэропорту в Каире. Похоже, что этот аэропорт подвергнется дополнительным проверкам, когда будут возобновлены регулярные рейсы.
В апреле 2018 года российская сторона намерена начать переговоры и по другим аэропортам и обсудить возвращение российских туристов в Египет. Возможно, что на этот вопрос повлияют «изменения и события», и он решится не так быстро, как ожидалось. Если говорить точнее, то проблемы, касающиеся авиации, авиационной безопасности и экономики, заключаются в том, что политический фактор может быть главным и доминирующим не только в авиации, но и во всей совокупности вопросов, в том числе экономических и энергетических. Здесь имеется в виду то, что Россия обладает множеством эффективных инструментов, с помощью которых может добиться результатов на многих направлениях и обеспечить свои региональные и международные интересы в более полной мере. Россия хочет многого от Египта в соответствии с законами нового мира и полностью прагматичными соображениями, которые отличают политику стран, принадлежащих к одному полюсу и капиталистической системе, в которой Россия конкурирует с традиционными капиталистическими силами. Однако фактор доверия по-прежнему недоступен в той мере, в какой Египет может получить ощутимые выгоды, если не осуществит то, чего хочет Москва.
Это связано с наличием «непростых» кругов в структуре российской власти, которые по-прежнему переживают исторические «приступы» на фоне определенных событий между двумя странами, а также других сил, которые по-прежнему относятся к Египту и египетскому народу с недоверием и придерживаются соответствующих взглядов на отношения с этой страной. Хотя Советского Союза больше не существует, как нет Египта времён Насера и Садата, эти российские круги продолжают формировать экономическую политику и политику в сфере безопасности на том основании, что Египет может в любой момент повернуться спиной к России. У Москвы есть амбиции, которые нельзя назвать имперскими, да и сам империализм не сильно отличается от чаяний других традиционных международных держав. Москва пытается представить свои амбиции таким образом, который может понравиться народам «счастливого Востока» и будет соответствовать их политическим, общественным и религиозным обычаям и традициям. Россия имеет полное право на защиту своих интересов независимо от нашего согласия или несогласия с ее политикой и устремлениями. Вопрос по-прежнему зависит от других игроков, их способности защищать свои интересы и инструментов, которыми они обладают.
