Перестройка Михаила Горбачева еще не была в разгаре, когда в 1986 году был организован телемост между США и СССР. Советские граждане впервые получили возможность открыто поговорить с американцами. Однако в историю знаменитое ток-шоу вошло благодаря заявлению одной россиянки, представительницы Комитета советских женщин. На вопрос участницы из Америки: «У нас в телерекламе все крутится вокруг секса. Есть ли у вас такая реклама?», она ответила: «Ну, секса у нас нет. Мы категорически против этого». Реплика вызвала взрыв смеха в аудитории и бурные аплодисменты.
Получилось так, что партийная активистка вынесла на весь мир стереотип о СССР как стране, в которой существовали исключительно пуританские условия, а нравственность общества контролировала коммунистическая партия. Позже женщина жаловалась на то, что стала посмешищем нации, хотя отказ от секса она диалектически компенсировала фразой: «У нас есть любовь». Просто дополнение не было услышано из-за шума в студии.
Казалось, что страна, сидя перед экраном, смеясь, прощалась со своим прошлым. Но при всей невольной комичности эта фраза содержала в себе зерно истины. На самом деле в СССР, за исключением короткой экспериментальной фазы 20-х годов, никогда не было открытого и публичного обсуждения половых отношений.
Мужские регионы и города невест
При этом Советский Союз был чем угодно, только не традиционной развивающейся страной. Борьба с религией, экспроприация и уничтожение крестьянства вместе с урбанизацией и ростом образованности разрушили прежние устоявшиеся нравы и патриархальные структуры.
Сюда добавились демографические перекосы, вызванные тем, что большей частью жертв войн и массового террора были мужчины. Количество мужчин на тысячу женщин в возрасте от 30 до 69 лет в 1897 году составляло 992, а в 1939 году эта цифра снизилась до 838. Максимально низкой отметки соотношение полов достигло в 1959 году, когда на тысячу женщин приходился 641 мужчина. В 1979 году этот показатель снова вырос до 784 и оставался на таком уровне вплоть до последней переписи населения, проведенной в 2010 году. Дисбаланс в регионах мог быть еще существеннее: Крайний Север был преимущественно мужским регионом, в то время как расположенный недалеко от Москвы центр ткацкой промышленности Иваново славился как город невест.
На самом деле демографические диспропорции, которые усугублялись гораздо более низкой продолжительностью жизни мужчин, имели немалое влияние на сексуальное поведение. Женщины были вынуждены конкурировать между собой на фоне небольшого количества мужчин. У мужчин же был сравнительно широкий выбор. На улицах то и дело можно было наблюдать такую картину: неказистых мужчин гораздо чаще можно было увидеть рядом с красивыми женщинами, чем наоборот. В маленьких городках и в сельской местности образованные женщины — учителя или агрономы — часто имели шанс на создание семьи только в том случае, если они ориентировались на более низкий социальный статус мужчины и выходили замуж за механика или тракториста.
Кроме того, ранние браки были нормой. В основном мужчины женились после окончания службы в армии или учебы. Затем пара вынужденно поселялась у родителей одного из партнеров, у них рождался ребенок. На этом сексуальная свобода женщины заканчивалась; но для ее супруга она часто только начиналась. Незамужние женщины, которые с 25 лет воспринимались обществом как старые девы и считались неудачницами на брачном рынке, со своим сексуальным влечением и стремлением любить могли рассчитывать только на уже занятых мужчин.
Трудности и сомнительные места
Помимо нехватки «пригодных» мужчин, на половые отношения влияли и вездесущие материальные ограничивающие факторы. Практически повсеместно не хватало помещений, где неженатые пары могли бы остаться наедине друг с другом. Бывало, что в малогабаритных квартирах вместе жили по три поколения. Сдающихся в аренду квартир и отелей с почасовой оплатой не было. По этой причине внебрачный секс зачастую вынужден был сталкиваться с повседневными рисками и неприятностями.
По аналогии с «черным рынком» желанных товаров, которых не было в государственных магазинах, возникали сомнительные места сексуальной свободы, которые в равной степени делали возможными проституцию, промискуитет и тайную любовь: от дач и квартир уехавших друзей до домов отдыха и командировок. Широко распространенные, но осуждаемые обществом и не вызывающие одобрения родителей тайные связи с отцами семейств порождали моральный конфликт, который гораздо сильнее вредил пострадавшим женщинам, чем мужчинам.
В то время как на Западе полным ходом шла сексуальная революция, управляемое партией государство отказывало своим гражданам в сексуальном просвещении, что особенно часто имело губительные последствия для женщин. Это было вызвано тем, что в стране Федора Достоевского отвергалось рациональное отношение к рискам, связанным с половыми отношениями. Советский мужчина отказывался пользоваться презервативами, так же, как в роли водителя он отказывался пристегиваться ремнем безопасности: ведь презерватив снижал удовольствие от секса, а пристегивать ремень считалось плохой приметой.
Так, отстаивая свое право на незащищенный секс, мужчина тем самым наказывал женщину. Государство, которое олицетворяло средоточие мужской власти, в свою очередь, наказывало женщину тем, что отказывало ей в противозачаточных средствах и представляло аборты, особенно среди молодых незамужних девушек, как физическое наказание за их аморальное поведение. Аборт, проводимый без наркоза, был не редкостью. Давление, которое было присуще советской системе, казалось, отпечатывалось и на личностях людей и часто находило свое выражение в форме аутоагрессии. В женские клиники то и дело поступали девушки с нежеланной беременностью, которые спрыгивали со шкафов или чуть ли не до смерти ошпаривали себя горячей водой в ванной, чтобы спровоцировать выкидыш. Советский Союз был чемпионом мира по числу прерываний беременности.
Сексуальный взрыв
Либерализация конца 80-х годов положила конец молчанию СМИ и нанесла смертельный удар по официальному советскому пуританству. Насилие и секс, включая порнографию, овладели телевидением в таком масштабе, которого не знали на Западе. Почти в одночасье сексуальная жизнь во всем ее разнообразии оказалась детабуизирована.
Сексуальная революция сопровождалась приходом дикого капитализма. Балерины Большого театра, которые раньше были источником вечной молодости для стареющих членов ЦК, перешли на олигархов, а миллионеры обзавелись содержанками. Молодые девушки осознали свой шанс на беззаботную жизнь или получение образования благодаря связям с «папиками» — состоятельными немолодыми мужчинами. При таком колоссальном разрыве между богатыми и бедными, динамично развивающимся большим городом и бедствующей провинцией баланс сил сместился в пользу новоявленных выскочек. Женщины мечтали не об эмансипации и равноправии, а о стабильной жизни домохозяйки и матери. Нравы в обществе — за исключением явно криминальных форм — порой принимали квазифеодальный характер.
Постепенно мужчины привыкли к ремням безопасности. В обиход вошли и противозачаточные таблетки. Число абортов с четырех миллионов в 1990 году снизилось до 840 тысяч в 2015 году, хотя это число на душу населения все еще в четыре раза выше, чем в Германии. Но у эмансипации есть свои границы. К западному постфеминизму с его борьбой против притеснений и сексизма русские женщины относятся с недоумением. О том, что слабый пол может не только соблазнять, но и лгать и мстить, русские женщины знают не только понаслышке.
Так, российские актрисы не находят ничего предосудительного в любовных связях с режиссерами и удивляются битве амазонок в Голливуде. Остроумная публицист Юлия Латынина и вовсе обвиняет акцию под хештегом #MeToo в инквизиторских методах. По ее словам, мужчин часто анонимно обвиняют в случившихся несколько лет назад или вообще придуманных сексистских действиях, и без какого-либо судебного разбирательства уничтожают их в глазах общества. Она не допускает того, что женщины — просто жертвы. Латынина считает, что благодаря сексуальной революции вместе со свободой они получили и ответственность. «Если пьяная женщина спит с кем-то в студенческом общежитии, это ни в коем случае не означает, что она в этом виновата. Но это не означает и того, что ее любовник ее изнасиловал. Но вместо того, чтобы сказать Shit happens (дерьмо случается), она приходит с обвинением в том, что он разрушил ее жизнь».
Правда, в России всегда было тяжело отличить жертву от преступника, и русские мужчины, которые так охотно занимаются саморазрушением и оставляют женщин в нужде, в некотором роде все-таки заслуживают немного сочувствия.
Создание новой культуры гостеприимства
Тем временем одиночество женщин даже стало темой предвыборной борьбы. Кандидат в мэры сибирского Омска в своей программе безжалостно указал на их затруднительное положение: «Женщин в Омске и так значительно больше в абсолютных показателях, и в этом плане их желание завести семью наталкивается на непреодолимую преграду: одни мужчины находятся в местах лишения свободы, другие работают вахтовым методом, третьи — алкоголики, тунеядцы, наркоманы».
Согласно его программе, дефицит мужчин в России можно сократить только с помощью свободных мужчин из соседнего Казахстана. Вместо того чтобы отказывать им во въезде, городские чиновники должны организовывать молодежные встречи и дискотеки для того, чтобы свести молодых омичек с казахами. Иногда нужда заставляет быть изобретательным и может даже неожиданно привести к появлению новой культуры гостеприимства в Сибири.
Соня Марголина — писательница и публицист, живет и работает в Берлине. Она родилась в Москве в 1951 году.
