В самом начале 2018 года в мире наблюдается контраст между ухудшающейся политической ситуацией и улучшениями в экономике. Может ли это расхождение длиться бесконечно? Или же в какой-то момент одна сторона пересилит другую? И если это случится, испортит ли неумелая политика состояние экономики, или же сильная экономика поможет справиться с политическими проблемами?
Как я писал на прошлой неделе, мы можем обозначить несколько угроз для бесконфликтного глобального политического порядка. Избрание Дональда Трампа — воинственного националиста, чья приверженность нормам либеральной демократии довольно ограничена, — угрожает единству Запада. Практически везде авторитаризм набирает силу, а вера в демократические институты уменьшается. Между тем управление взаимозависимым миром требует сотрудничества между сильными странами, в первую очередь между США и Китаем. Что еще хуже, риски открытого конфликта между двумя этими сверхдержавами сейчас вполне реальны.
Тем не менее мировая экономика продолжает развиваться, по крайней мере по меркам прошлого десятилетия. Если верить прогнозам, сложился оптимистичный консенсус по поводу перспектив экономики США, еврозоны, Японии и России в 2018 году. Этот консенсус также прогнозирует рост глобальной экономики — 3,2% в следующем году, что даже немного превысит интенсивный рост экономики в 2017 году.
Экономист Гэвин Дэвис (Gavyn Davies) придерживается еще более оптимистичной точки зрения. По его мнению, этот консенсус не учитывает исключительно высокие квартальные показатели в прогнозах на ближайшее будущее. Он считает, что прогнозы будут пересмотрены в сторону повышения. Он даже утверждает, что в настоящий момент глобальная активность растет со скоростью в 5% в годовом исчислении (речь идет о росте, измеряемом по паритету покупательной способности, который примерно на 0,5% превышает рост, измеряемый по рыночным ценам).
Это также превышает трендовый рост примерно на 1%. На первый взгляд, такая скорость роста нестабильна. Но оптимистичный ответ может заключаться в том, что аналитики недооценили тренд. Более того, инвестиции играют важную роль в генерировании более высокого спроса, особенно в еврозоне. В свою очередь, более высокий спрос приводит к увеличению объема инвестиций. Во второй половине 2017 года, как отмечает г-н Дэвис, объем инвестиций в США, еврозоне и Японии увеличился на 8-10% в годовом исчислении — это гораздо более высокие показатели, чем в любой другой год начиная с 2010 года. Благотворный цикл, в рамках которого быстрый рост подстегивает увеличение скорости потенциального роста, вполне возможен.
Если такая скорость роста окажется неустойчивой, вопрос будет заключаться в том, сойдет ли он на нет постепенно или резко. Риски потрясений довольно велики, учитывая высокие уровни долга и высокие котировки, особенно на американских биржах. Но к счастью, инфляция остается довольно умеренной, а реальные и номинальные процентные ставки — низкими. Пока такие условия делают долг более переносимым, а высокие котировки — более обоснованными.
Однако вероятность дестабилизации все же довольно велика — она может начаться из-за роста уровня инфляции или возникновения сомнений в платежеспособности крупных должников. Она также может начаться в результате падения завышенных котировок или волнений на перегруженных рынках долговых обязательств. Если в этом случае рост экономик начнет заметно замедляться, у богатых стран останется довольно мало возможностей для маневров в сфере фискальной и денежной политики.
Тем не менее, как я писал год назад, подобные масштабные экономические спады — довольно редкое явление. Стоит напомнить, что мировая экономика непрерывно росла с начала 1950-х годов. Более того, с тех пор ее рост составил менее 2% только в 1975, 1981, 1982, 1991 и 2009 годах.
Что было причиной таких резких и зачастую неожиданных спадов? Финансовые кризисы, инфляционные шоки и войны. Война является самым серьезным политическим риском для экономики. В начале XX века мало кто из европейцев мог спрогнозировать тот экономический и социальный крах, который им угрожал. А ядерная война в может оказаться еще более разрушительным.
Войны между производителями нефти тоже могут быть чрезвычайно губительными — вспомните два нефтяных шока 1970-х годов. Война между Ираном и Саудовской Аравией может оказаться разрушительной. Политика также играет важную роль в генерировании инфляционных процессов. Кроме того, именно политика лежит в основе протекционизма и безответственной финансовой либерализации. В целом риски, связанные с политикой, сегодня выше, чем в последние несколько десятилетий.
Политика также формирует долгосрочные стратегии, которые определяют показатели развития экономик. Как мы знаем, зачастую такие стратегии далеки от общепринятых идеалов, способствующих экономическому росту. Правые заблуждаются, утверждая, что необходимо только снизить налоги и смягчить законодательство, а левые ошибаются, настаивая на том, что увеличение роли государства в экономике решит все проблемы. Возобновление активной деятельности — сложная задача.
Однако сегодня есть немало причин для оптимизма. Нынешняя неблагоприятная политика во многом стала результатом резкого ослабления экономики в прошлом — особенно посткризисного болезненного состояния экономик богатых стран и последовавшего за ним падения цен на сырье во многих развивающихся странах. Можно надеяться, что по мере восстановления мировой экономики и оптимизма касательно будущих перспектив негативные процессы в политике многих стран начнут постепенно сходить на нет. Это может также привести к восстановлению веры в политические и экономические элиты. В свою очередь, это может сделать политику менее воинственной и более бесконфликтной. Это также может привести к спаду популизма.
Таким образом, в течение некоторого времени экономика и политика могут шествовать параллельно друг другу. Но в долгосрочной перспективе вопрос будет заключаться в том, рухнет ли экономика под своим собственным весом, уничтожит ли экономику политика или — это наилучший вариант развития событий — сможет ли экономика излечить политику. Давайте будем надеяться на последнее. За это стоит побороться.
