Революции имеют интеллектуальную природу. Зачастую подпитываемые той или иной идеологией, они также предполагают в определенном смысле творческий подход — требования иной жизни, основанные, по словам Марси Шор (Marci Shore), на вере в то, что «в любой момент все может измениться». Книга «Украинская ночь: личная история революции» (The Ukrainian Night: An Intimate History of Revolution) представляет собой ее рассказ о продемократическом восстании 2014 года на Украине и о его последствиях — о смуте, которая оказалась одновременно стихийной и исключительно рациональной, затронув различные языки, религии, национальности, версии истории и видения будущего.
Г-жа Шор, историк из Йельского университета, коротко описывает события пропитанного кровью прошлого Украины и значимые события текущего периода: крах оранжевой революции 2004 года; президентство Виктора Януковича, которого многие считают бандитом; террор, который он развязал против протестующих в Киеве, и его бегство в Россию; аннексию Крыма и ту войну, которую Владимир Путин разжег в Донбассе. Книга г-жи Шор не является ни репортажем, ни привычным историческим трудом. Г-жа Шор не была на Майдане — киевской Площади независимости, ставшей эпицентром революции — и она не посещала линию фронта. Вместо этого в своих коротких медитативных главах, которые хорошо отражают обрывочные воспоминания ее героев, она пытается запечатлеть чувства людей, переживших серьезное потрясение.
Один из ее героев — Слава Вакарчук, солист группы «Океан Эльзы», которая пользуется популярностью на Украине. Другие ее герои — мало кому известные студенты и преподаватели. Вместе со своими героями г-жа Шор регулярно ссылается на высказывания философов и писателей, в первую очередь таких русских писателей, как Ахматова, Достоевский и Гоголь — общее интеллектуальное наследие русских и украинцев (названием книги г-жи Шор стала цитата из стихотворения Владимира Маяковского). Интервью с этими людьми рисуют картину психологических ступеней революции. Они создают ауру солидарности, где «границы, которые обычно существуют между людьми, исчезают», а личность безвозвратно вливается в толпу. Они описывают жизненно важный момент выбора — «сейчас или никогда» — и то, как на Майдане время будто бы перестало существовать.
В конце концов человека охватывает немая готовность умереть — или в некоторых случаях убить. Один молодой человек пришел к пониманию того, что «тот момент, когда он пожелал своим врагам смерти, также стал в каком-то смысле моментом его собственной смерти». После одной стычки, чуть было не закончившейся гибелью, он со своими друзьями оказывается в кафе. «Поскольку они остались живы, — пишет г-жа Шор, — они заказали себе чай». Подобные строки вполне можно было найти в произведениях Чехова, к которому г-жа Шор обращается довольно часто.
С точки зрения г-жи Шор, такой метод повествования позволяет многое рассказать. Он позволяет точно передать экстаз коллективного действия, опыт насилия, как с позиции жертвы, так и с позиции агрессора, а также то, как обычные люди могут внезапно оказаться в чрезвычайно тяжелом положении. Вторая половина книги посвящена бизнесменам, историкам и физикам, которые отправились на восток, чтобы бороться против поддерживаемых Россией сепаратистов. Как пишет г-жа Шор, это был «театр абсурда». Она описывает причудливую сцену, которая произошла на площади Ленина в Донецке: православный пенсионер осенил крестным знамением чеченского наемника-мусульманина, «чтобы помочь ему в борьбе против украинских нацистов… которых не существовало». В основе этой борьбы лежало не только пространство, но и время: многие ополченцы демонстрировали целый «коктейль из ностальгических воспоминаний» о «святых, и царях, и лидерах большевиков». Но временные границы были размыты, «премодерн каким-то сюрреалистичным образом пресекался с постмодерном: военные командиры пользовались Твиттером».
Г-жа Шор считает сюрреализм, нашедший воплощение в этой войне, проявлением глубокого культурного разрыва. На Западе люди как правило считали, что «на реальность наложены определенные ограничения», тогда как «жители Восточной Европы были убеждены, что все возможно». В небольшой, но очень сильной книге г-жи Шор заложен страх перед тем, что этот разрыв постепенно сокращается и сокращается вовсе не так, как хотелось бы революционерам: возможно, именно Украина с ее заполонившей все пропагандой и извращенной политикой идентичности, является предвестником будущего Запада, а вовсе не наоборот.
Как пишет г-жа Шор, на Украине ультраправые, чья деятельность и планы вызывают у других стран больше всего опасений, показали более низкие результаты на выборах по сравнению с их коллегами во Франции и Австрии. «Как будто Европу преследует призрак Фрейда, — пишет она. — Другие страны смотрят на Украину сквозь проекционный объектив, пытаясь приписать другим то, с чем они не могут смириться с самих себе».
