России не удается превратить безусловные военные успехи в Сирии в политические подвижки из-за фактического отказа Асада принять даже намек на переходный процесс.

Кремль начинает понимать, что на Ближнем Востоке куда легче победить в войне, чем добиться мира. Стартовавшее в сентябре 2015 года вмешательство России в Сирии стало безусловным военным успехом: при контингенте в 5 000 человек и потерях порядка нескольких десятков погибших Москве удалось не только спасти режим Асада, но и оказаться на одной из главных ролей в региональном уравнении. Как бы то ни было, Владимиру Путину явно не удается превратить военные достижения в политический прорыв, что связано с самой природой режима Асада.

Стечение обстоятельств

В арабском языке существует одно весьма трудно переводимое слово, которое как нельзя лучше описывает отношения парадоксальной зависимости, которые сложились между «слабым» сирийским режимом и «сильной» Россией. «Таврит» описывает стечение обстоятельств, при котором «слабый» просит «сильного» вмешаться на благо им обоим. Как бы то ни было, в долгосрочной перспективе такое вмешательство в куда большей степени играет на руку именно «слабому». Хафез Асад стал настоящим мастером вовлечения СССР в годы холодной войны. В 1982 году он сослался на угрозу израильского вторжения в Ливан, чтобы добиться активной поддержки Москвы. Ему удалось удвоить численность сирийской армии, которая получила новейшее оружие и поддержку советских советников.

Башар Асад смог в 2011 году убедить Владимира Путина, что сохранение его власти жизненно важно для стратегии Кремля. Сформированный между Москвой и Дамаском воздушный мост военной поддержки позволил сирийской диктатуре начать эскалацию агрессии против собственного народа, а российское вето в Совбезе ООН обеспечивало ему безнаказанность. Как бы то ни было, позиции сил Асада ослабели настолько, что Ирану и связанным с ним вооруженным группам пришлось оказывать им все более активную помощь. Всего этого оказалось недостаточно, чтобы предотвратить бегство сил режима летом 2015 года, которое стало главной причиной вступления России в войну в Сирии. При этом Путин сам загнал себя в ловушку, сделав ставку на безусловную защиту «суверенитета» режима Асада, то есть лишив себя любых возможностей для эффективного давления на Дамаск.

Соблазн эскалации

Единственная надежда на политическое урегулирование сирийского кризиса опирается на переходный процесс, чьи очертания были определены в декабре 2015 года в резолюции 2254 Совета безопасности ООН (принята единогласно, что стало редким событием). Перемирие должно было дать старт переходному процессу для формирования в течение полугода инклюзивного правления, заслуживающего доверия, на внеконфессиональной основе с последующим принятием новой конституции и проведением свободных и справедливых выборов под эгидой ООН. Реализация этого сценария выхода из кризиса по факту даже не была начата: Москва отдала предпочтение формированию «зон деэскалации» вместе с Анкарой и Тегераном в перспективе «национального диалога» сирийских сторон исключительно под ее эгидой.

Тем самым Путин лишь способствовал непримиримой позиции делегации Асада на тщательно организованных ООН переговорах: она не признала легитимность оппозиционеров и называла всех их террористами, тогда как режим делал заявления о полной победе и освобождении всей территории страны. Все западные дипломатии, которые делали ставку на потенциальное возникновение противоречий между Россией и Ираном по сирийскому вопросу, сели в лужу, поскольку политическая и военная поддержка со стороны двух главных союзников Асада по-прежнему остается безусловной. Подобная эскалация лишила всяческого смысла «национальный диалог» под эгидой России, и недавно прошедшая в Сочи конференция была бойкотирована всеми течениями оппозиции, а также сирийским ответвлением Рабочей партии Курдистана.

Антагонистическая игра

Некоторые могли подумать, что такое фиаско в конечном итоге подтолкнет Путина к тому, чтобы начать выкручивать руки Асаду. Только вот они совершенно не понимают ближневосточную динамику. После конференции в Сочи режим активизировал наступление (при поддержке России) на анклавы мятежников в пригороде Дамаска и провинции Идлиб вопреки всем заявлениям о «деэскалации». Кстати говоря, Москва дала карт-бланш на продолжение турецкой операции в Африне, явно в качестве наказания РПК за подрыв сочинского процесса. Турция в свою очередь бросает мятежников в Идлибе, как она поступила с их собратьями в Алеппо осенью 2016 года. Что касается Вашингтона и европейских столиц, отданный борьбе с ИГ (террористическая организация запрещена в РФ — прим.ред.) приоритет привел к тому, что они оказались в ступоре при виде нового всплеска насилия.

Здесь напрашивается простой вывод: режим Асада продолжит отвергать и саботировать любые формы переходного процесса, которые могут поставить под угрозу его абсолютную власть. Только сила может заставить его принять перемирие и переговоры по существу дела. Однако США и их европейские союзники отреклись от по-настоящему сирийской политики ради борьбы с ИГ. Раз они сами исключили себя из сирийской игры, они могут до скончания веков ждать, пока Кремль, единственный ее хозяин, не разблокирует ее решительным давлением на режим Асада.

Москва же слишком сильно обязана своим влиянием восстановлению позиций Асада, чтобы на самом деле надавить на него. Она предпочитает обстреливать оппозиционеров или позволить им стрелять по себе. Россия даже похоронила предложение ООН о гуманитарном перемирии на месяц. Таким образом, в дуэте Путин-Асад за вторым всегда будет последнее слово.

Бедная Сирия!