Wiener Zeitung: Господин Козловский, вы почти два года были в плену у пророссийских сепаратистов. Каковы были условия вашего содержания под стражей?
Игорь Козловский: Первый месяц я провел в подвале здания спецслужб. Там было невыносимо. Сырой подвал, только один прием пищи в день, ни кровати, ни туалета. Во время допросов мне надевали на голову мешок, били меня и держали пистолет у виска. Они дали мне в руки две гранаты и утверждали, что нашли их в моей квартире. Потом я почти год находился в предварительном заключении вместе с другими политическими заключенными и лишенными собственности бизнесменами. Последние полгода я находился в исправительной колонии, там условия были получше.
— В чем вас обвиняли?
— Во всем: в экстремизме, терроризме, шпионаже. Год они искали доказательства, но ничего не нашли. Таким образом, они остановились на версии с двумя гранатами (Козловского обвинили в попытке взрыва памятника Ленину в Донецке). Они сказали мне совершенно откровенно, что посадили меня за мою проукраинскую позицию, которою я никогда не скрывал. Меня обвинили в том, что я воспитал целое поколение, которое вышло на улицы за Украину и против так называемой Донецкой Народной республики. Многие мои студенты тоже были арестованы.
— Как вы оцениваете сегодняшние настроения в Донецке?
— Настроения совершенно разные. Большое влияние имеет российская пропаганда. Многие люди стараются игнорировать плохое. Некоторые по-прежнему надеются на присоединение к России. Конечно, это абсолютно ложная надежда. Но большая часть просто ждет. Нельзя забывать о том, что в 2014 году десятки тысяч людей в Донецке вышли на улицы за Украину. Большинство из них уже покинули регион, но некоторые все же остались. Им приходится особенно тяжело.
— Постоянно звучат упреки по поводу того, что Киев отказался от граждан, живущих на оккупированных территориях.
— К сожалению, многие возможности были упущены. Тем не менее украинское государство пытается защитить регион. Это касается многих мер, которые, однако, не ощущаются за пределами Донбасса. Но верно то, что чем дольше тянется конфликт, тем сложнее он становится. Проблема заключается еще и в том, что нужно отвоевать не только территорию, но и человеческие души. Мы должны развивать личные контакты и диалог с гражданским населением.
— Но Киев сам не очень способствует взаимодействию: блокада поставок товаров к пророссийским сепаратистам действует уже год.
— Блокада не эффективна. Блокада работает только в том случае, если она соблюдается всеми сторонами. Но когда есть сотни километров границы с Россией, которые Украина не контролирует, тогда блокада носит лишь относительный характер. Это только еще сильнее отчуждает регион от Украины, что очень опасно. Люди отворачиваются от Украины, поскольку обвиняют ее в своих бедах. Нельзя забывать о том, что большинство людей оказались в такой ситуации незаслуженно. Лишь немногие голосовали на референдуме (референдум о государственном самоопределении народных республик). Но симпатий к Украине, к сожалению, не стало больше.
— В то же время люди ведь видят, что и при сепаратистах жизнь не стала лучше.
— Конечно. Но человек — существо, которое очень хорошо умеет приспосабливаться. Но я хотел бы еще раз подчеркнуть: в Донецке есть и проукраински настроенные жители. Только они не могут это открыто показать, потому что система настолько тоталитарна.
— В Киеве тоже снова и снова слышны радикальные голоса, которые говорят: давайте оставим Донбасс Донбассу.
— Конечно, в украинской общественности раздается много разных голосов, среди них и радикальные. Имеют ли они право на существование? Конечно! Это плюрализм, с которым мы должны мириться. Но важно то, что критическая масса признает европейские ценности и ищет пути диалога.
— Как вы оцениваете российский контроль на территории так называемой ДНР (Донецкой Народной республики)?
— Известно, что все структуры, которые там есть, контролируются непосредственно из Москвы. Для каждого министерства есть свои кураторы, для каждого ведомства, для каждой структуры. Это вовсе не скрывается. Оружие, товары и деньги — все идет из России.
— Война началась почти четыре года назад. Как с тех пор изменился Донецк?
— С началом войны многие люди покинули Донецк, но теперь многие вернулись, поскольку не смогли обосноваться где-либо еще. Это не значит, что они хотят жить именно здесь, но в Донецке у них, по крайней мере, есть жилье. Многие ездят между областями туда-сюда. Молодые люди уезжают в Россию или на Украину. Большинство специалистов тоже покинули Донецк. Поэтому жизнь города стала примитивнее, больше нет образовательных мероприятий, к тому же по вечерам введен комендантский час.
— Медсестра Галина Гаевая, которая была освобождена вместе с вами, потребовала, чтобы ни в коем случае не было амнистии для тех, кто сражался и убивал на стороне сепаратистов. Но амнистия предусмотрена Минскими соглашениями. Как вы к этому относитесь?
— Это очень сложный вопрос для украинского общества в целом. Я думаю, что здесь надо четко различать: есть люди, которых вынудили работать под властью новых де-факто правителей. Для таких должна быть амнистия. Но, конечно, есть и те, кто убивал. Украинское общество в этом вопросе тоже разделено. Одни говорят: если мы хотим диалога, то амнистия очень важна! Другие, особенно те, кто сам потерял близких, категорически ее отвергают. В то же время я сам лично познакомился со многими людьми, которые надеются на амнистию. Они воевали, но, по сути, они не против Украины.
— Кого конкретно вы имеете в виду?
— В тюремной камере я был с мужчинами, которые сами в первые дни конфликта взяли в руки оружие, чтобы сражаться за «восстание» против Киева. Многие из них сегодня раскаиваются в том, что тогда они ввязались в войну — будь то из простой жажды приключений или по идеологическим причинам. Но сейчас они оказались в тупике. Для них больше нет пути назад, а теперь они к тому же понимают, что стали жертвой очередной волны чисток. Даже те, кто не был схвачен, не имеют другого выбора, кроме как продолжать сражаться с оружием в руках.
— Миротворческий процесс длится уже несколько лет. Считается, что он бесперспективен, стреляют практически каждый день. Каковы ваши прогнозы?
— Конечно, я хотел бы, чтобы конфликт был в скором времени урегулирован. Но перед нами еще очень долгий путь. Мы должны сделать все для того, чтобы люди здесь, на украинской свободной территории, жили лучше, чем там. Для того чтобы устранить последние сомнения в том, где жизнь лучше. Но сейчас в приоритете освободить всех остальных заключенных. В настоящее время готовится новый обмен пленными. Я надеюсь на то, что он не будет снова отложен — там, в плену, каждая минута — пытка. Часы превращаются в дни.
Игорь Козловский — историк и религиовед из Донецка. 63-летний мужчина был известен своей проукраинской позицией и в 2014 году участвовал в организации проукраинского молитвенного марафона в Донецке. 27 января 2016 года он был арестован сепаратистами. Он один из известнейших политзаключенных, которые были освобождены при обмене пленными в конце декабря 2017 года.
В 2014 году после свержения на Украине дружественного Москве президента Виктора Януковича мятежники в Донецкой и Луганской областях (регион Донбасс) при поддержке Москвы отказались подчиняться властям Киева. По данным ООН, в длящейся с тех пор войне было убито более десяти тысяч человек. Попытки добиться долгосрочного прекращения огня до сих пор не увенчались успехом. В 2015 году Москва, Киев, а также Берлин и Париж разработали Минский план, предусматривающий демилитаризацию и автономию.
При обмене пленными, проведенном в декабре 2017 года, были обменены 306 пленных, 73 человека были отпущены пророссийскими повстанцами, 233 — освобождены украинской стороной. Изначально должны были обменять 380 пленных. Но десятки пленных Киева не захотели возвращаться к повстанцам, с другой стороны — один мужчина и одна женщина решили остаться на стороне мятежников.
