Томас Маршалл (Thomas Marshall), один из основателей современной экономики, а также один из наиболее блестящих аналитиков экономики места (economics of place) как-то сказал: «Что-то присутствует такое в воздухе» английского города Шеффилда, что позволяет там хорошо делать сталь. На мой взгляд, вполне уместно сказать: «что-то присутствует такое в воздухе» в России, что позволяет ей распространять страхи и всякие ужасы. Автор колонки Бэджета посетил Россию несколько раз — сначала еще при коммунизме, а затем уже при путинизме, — однако у него никогда не было там ни одного нормального дня. Все, что там происходит, получает оттенок какой-то зловещей странности.
Впервые я посетил эту страну в 1981 году, еще при правлении Советов, и это была студенческая поездка, организацией которой руководил Дерек Парфит (Derek Parfit). Это была особая формула странности. Парфит был одним из величайших английских эксцентриков, а также одним из ее величайших философов. Наша группа состояла из молодых студентов Оксфорда, которые очень хотели познакомиться с «реально существующим социализмом».
Парфит каждый год посещал Ленинград, фотографировал этот город в снегу и подходил к своей задаче с маниакальной сосредоточенностью. Он постоянно имел при себе большое количество разного рода аппаратуры — несколько фотоаппаратов, треногу, большое количество рулонов пленки. На нем была также широкая кожаная накидка для защиты оборудования от снега и льда. Большую часть времени он стоял на замерзшей реке Неве в центре города (см. фотографию) и делал снимки, не обращая внимание на приближавшийся к нему ледокол.
Гостиница в Ленинграде, в которой мы жили, были источником иного рода странностей. Наши коллеги-туристы были столь же странными, как и мы сами. Там было несколько членов Коммунистической партии из Шеффилда, которые истолковывали все вокруг себя — от отсутствия электрических розеток в ванной до кофе, который невозможно было пить — как доказательство того, что коммунизм прекрасно работает. В гостинице проживали также несколько дам из Консервативной ассоциации города Танбридж-Уэллса (Tunbridge Wells Conservative Association), согласившиеся на большую авантюру.
Кроме того, там находились около десяти туристов из Финляндии, которые напивались каждый вечер и отрубались в коридоре гостиницы. Еще там было довольно много привлекательных молодых женщин, которые болтали с нами в баре (Перед моим отъездом в Москву высокопоставленный дипломат и знаток России сказал мне о том, что лучший способ избежать медовой ловушки — это надеть на голову наволочку с прорезями для глаз. «Всегда носите с собой пару ножниц» — посоветовал он мне на прощанье). Помимо этого, там присутствовали любопытные мужчины в плохо сшитых костюмах, которые размещались рядом с нами при первой же возможности и которые осторожно пытались узнать, чем мы занимаемся.
Парфит большую часть времени отсутствовал и был занят своей борьбой с ледоколами. Но всякий раз, когда он появлялся, он делал все возможное для того, чтобы собрать всех вокруг себя — от его оксфордского антуража до шеффилдских коммунистов и любопытных русских — и устроить свободно текущий семинар по философии личной идентичности.
Мужчины в плохих костюмах присоединялись к нам во время обеда и пытались втянуть нас в философскую дискуссию, но получили они значительно больше, чем рассчитывали, когда Парфит, отвечая на вопрос о себе, начал длинную дискуссию о персональной идентичности, о себе в будущем, о телепортации, а также о стеклянных туннелях. Мы покинули Ленинград убежденными в том, что Советский Союз, какими бы ни были его экономические достоинства, не сможет пережить еще один визит Парфита.
В следующий раз я посетил Россию только в 2005 году. Коммунизм к этому времени уже давно перестал существовать, Ленинград был переименован, и я оказался гостем Санкт-Петербургского Экономического форума, который считается там российской версией Давоса. Все началось плохо. От таксиста воняло водкой, и он выбрал самый окольный маршрут из аэропорта. Когда я, наконец, попал в свою гостиницу, мне было сказано, что у них нет данных о моем бронировании, что на этой неделе проходит Санкт-Петербургский экономический форум, и поэтому свободных гостиничных номеров в городе нет. Не скрывая своего раздражения, я показал этой девушке за стойкой корешок от моей брони. В ответ она насмешливо улыбнулась и сказала, что для меня заказан номер в гостинице «Парк Отель» в Санкт-Петербурге, штат Флорида. После чего я смущенно ретировался.
В конечном итоге туристическое агентство исправило допущенную ошибку, и мне был предоставлен довольно шикарный номер на верхнем этаже гостиницы, а по трудно скрываемой враждебности я понял, что обычно в этом номере проживает менеджер. Город оказался раем для потребителей в сравнении с 1981 годом — в магазинах было полно товаров, хорошо одетых людей, по крайней мере, в центре, а на каждой улице имелась предлагающая гамбургеры закусочная «Карлс Джуниор». Тем не менее что-то зловещее висело в воздухе.
Привлекательного вида незнакомец приветствовал меня на улице кивком головы и назвал меня по имени. Привлекательная женщина, с которой я столкнулся на конференции, стала говорить о перспективах совместной работы в Лондоне. Панельную дискуссию, которую я должен был вести, едва не отменили, поскольку один влиятельный банкир и один влиятельный политик чуть не подрались за право выступить первым (победил политик).
В ходе третьего своего визита в Россию в 2011 году я находился в Москве и наблюдал за прогрессом капитализма. Я был в восторге от возможности посетить бизнес-школу, в которой читается курс лекций о том, как стать частью нормальной экономики — то есть, как превратить себя из гангстера в легального бизнесмена. Еще больше мне понравилась встреча с главой Российских железных дорог Владимиром Якуниным, которая проходила в самом большом рабочем кабинете, который мне довелось увидеть в своей жизни.
Владимир Якунин оказался гостеприимным хозяином. Он предложил мне выпить «лучшей водки». Он показал мне большую коллекцию телефонов на своем рабочем столе — они имели цвета, соответствовавшие различным кабинетам в Кремле, — а затем, размахивая своим мобильным телефоном, он сказал: «А это для Владимира». Он позволил мне поиграть электронной картой с изображением сети Российских железных дорог. Он показал мне также коллекцию шахмат.
Он объяснил мне, что Россия мало вложила средств в развитие высокоскоростных поездов из уважения к своим соседям, к финнам. Он сказал, что Россию посещают много финнов, однако они по природе своей боязливы, и он не хочет пугать их поездками на слишком быстрых поездах. Он сказал, что Запад обречен на утрату своего значения, а произойдет это из-за его приверженности рыночному фундаментализму, находящемуся в резком противоречии с российским реализмом.
В конце беседы он заключил меня в свои медвежьи объятия и объяснил, что ему лично все равно, что я напишу, однако один миллион его сотрудников так любят свою компанию, что в случае публикации моих недостаточно хвалебных отзывов они могут почувствовать себя оскорбленными и направиться в редакцию журнала «Экономист» (Economist) для того, чтобы меня поправить.
Во время моего четвертого визита я вновь оказался в Санкт-Петербурге во время работы очередного Экономического форума. Я согласился провести несколько заседаний, и поэтому организаторы направили машину — совершенно новый черный «Мерседес» — для того, чтобы забрать меня в аэропорту и доставить в гостиницу. Водитель сказал мне, что он находится в моем распоряжении в течение всей работы форума. Я был обрадован этим и попросил его дать мне карточку (card) для того, чтобы я мог ему позвонить. Он тут же напрягся, а затем с кем-то долго говорил по телефону.
Закончив разговор, он повернулся ко мне и сказал: все решено положительно, и я могу на самом деле получить его машину. Я быстро представил себе удовольствие вернуться в Англию на новеньком черном «Мерседесе», однако тут же объяснил ему, что попросил у него всего лишь кусочек бумаги ценой в несколько пенни, а не машину (car) ценой примерно в 200 тысяч долларов.
Центральным событием последнего дня работы Форума стало выступление самого Владимира Путина. Я приехал рано и разместился в первых рядах зала. Вскоре появились властители вселенной и заняли места рядом со мной — Генри Киссинджер, Ллойд Бланкфейн (Lloyd Blankfein), а также дюжина олигархов. Я встал со своего места и увидел, что нахожусь в секторе «A». А изучив свой бедж, я понял, что мое место находится в секторе «Q». Однако я уже долго ждал и поэтому решил остаться на месте. Кроме того, передо мной еще было несколько свободных мест.
Примерно через полчаса торжественно появился сам г-н Путин в сопровождении парочки членов своей свиты, и все они заняли остававшиеся свободными места. Сначала я порадовался предоставленной возможности посмотреть сзади на шею г-на Путина, которая оказалась на удивление розовой и мясистой. Но затем меня охватила паника. Все сидевшие рядом со мной люди были членами российской или глобальной элиты.
Мой бедж однозначно говорил мне, что я принадлежу к категории «Q». А что если сотрудники охраны г-на Путина решат, что я оказался здесь обманным путем и что я решил убить их босса? Они вытащат меня отсюда, а затем несколько дней будут меня избивать? Или все решит один выстрел в голову? Чем больше я думал, тем больше потел. А чем больше я потел, чем больше становился похожим на отчаянного убийцу. Никогда в жизни я не был так рад, покидая место проведения конференции.
