Известие о том, что данные о более чем 50 миллионов аккаунтов в Facebook были собраны специальным приложением и переданы фирме политического консалтинга Cambridge Analytica, вызвало серьёзное недовольство этой платформой. Но это лишь самый свежий пример рисков, связанных с интернетом — этим эпицентром происходящей сейчас цифровой революции.
Большинство цифровых инноваций, изменивший мировую экономику в течение последних 25 лет, опираются на подключённость пользователей к сети. Интернет преобразил торговлю, коммуникации, систему образования и профподготовки, производственные цепочки и многое другое. Подключённость к сети позволяет получать доступ к огромным объёмам информации, в том числе информации, на основе которой происходит машинное обучение, столь важное для развития современного искусственного интеллекта.
За последние 15 лет мобильный интернет усилил эту тенденцию, не просто быстро увеличив количество людей, которые могут подключаться к интернету и, тем самым, получают возможность участвовать в цифровой экономике, но и повысив частоту и лёгкость, с которой они могут совершать это подключение. Начиная с навигаторов GPS и заканчивая платформами транспортных услуг и системами мобильных платежей, постоянная подключённость к интернету оказывает глубокое влияние на жизнь людей и их деятельность.
Многие годы широко считалось, что открытый интернет — со стандартизированными протоколами, но незначительным регулированием — будет, совершенно естественно, лучше всего отвечать интересам пользователей, обществ, государств и мировой экономики. Но возникли серьёзные риски, в частности: монопольная власть мегаплатформ, таких как Facebook и Google; уязвимость перед атаками на критически важную инфраструктуру, в том числе системы финансового рынка и избирательных процессов; угроза конфиденциальности частной жизни и безопасности данных и интеллектуальной собственности. Кроме того, сохраняются фундаментальные вопросы по поводу влияния интернета на политические предпочтения, социальную сплочённость, осведомлённость и вовлечённость в общественную жизнь граждан, а также на развитие детей.
По мере того как интернет и цифровые технологии всё глубже проникают в экономику и общество, подобные риски и уязвимости становятся всё более серьёзными. И пока что не заметно, чтобы доминирующий на Западе метод смягчения этих рисков — саморегулирование компаний, предоставляющих услуги и владеющих данными, — успешно работал. Нельзя ожидать от крупнейших платформ, чтобы они удаляли, например, «предосудительный» контент без соответствующих рекомендаций регуляторов или судов.
В итоге, мы, похоже, стоим на пороге нового переходного процесса — от открытого интернета прошлого к такому интернету, который станет объектом более масштабного контроля. Однако у этого процесса имеются собственные риски.
Несмотря на убедительные аргументы в пользу международного сотрудничества, оно представляется маловероятным в нынешнем климате протекционистской политики и односторонних действий. Нет даже гарантий, что государства мира готовы согласиться на договор о запрете кибервойн. Однако даже в том случае, если удастся достичь некоего подобия международного сотрудничества, негосударственные структуры могут и дальше действовать в качестве спойлеров — или чего-то похуже.
На этом фоне представляется вероятным, что новое регулирование будет создаваться, как правило, отдельными государствами, которым придётся отвечать на трудные вопросы. Кто несёт ответственность, в том числе юридическую, за безопасность данных? Должно ли государство иметь доступ к данным пользователей, и для каких целей? Будет ли пользователям позволено сохранять анонимность в онлайне?
Ответы государств на подобные вопросы будут сильно различаться из-за фундаментальных различий в их ценностях, принципах и структуре государственного управления. Например, в Китае власти фильтруют контент, который считается несоответствующим государственным интересам; а на Западе, напротив, нет органа с законными полномочиями для фильтрации контента, за исключением экстремальных случаев (например, разжигание ненависти и детская порнография). При этом даже в тех сферах, где, как кажется, существует определённый консенсус (например, неприемлемость дезинформации или иностранного вмешательства в электоральные процессы), нет согласия по поводу подходящих мер реагирования.
Отсутствие консенсуса или сотрудничества может привести к возникновению государственных цифровых границ, которые будут не только препятствовать потокам данных и информации, но и приведут к перебоям в торговле, производственных цепочках и трансграничных инвестициях. Уже сейчас большинство американских технологических платформ не имеют возможности работать в Китае, потому что они не могут или не хотят соглашаться на требование китайских властей предоставлять государству доступ к данным и возможность контролировать контент.
Между тем, США запретили китайской компании Huawei инвестировать в стартапы, разрабатывающие программное обеспечение; поставлять сетевое оборудование беспроводным операторам; продавать мобильные телефоны на американском рынке (последний запрет касается и компании ZTE). Причина — предполагаемые связи этих компаний с китайским правительством. Как Huawei, так и ZTE утверждают, что их деятельность является чисто коммерческой, и что они играют по правилам тех стран, в которых работают. Однако чиновники США продолжают настаивать, что эти компании создают риски для безопасности страны.
Напротив, почти все европейские страны, включая Великобританию, пускают на свои рынки Huawei и ZTE; обе компании стали крупными игроками в Европе. Впрочем, Европа создаёт иные барьеры: новые правила защиты данных и конфиденциальности вполне могут затруднить развитие систем машинного обучения. В отличие от Китая и США в Европе пока нет собственных мегаплатформ такого типа, который нужен для лидерства в инновациях, связанных с машинным обучением.
Поскольку вся глобальная экономика оказалась неразрывно связана с интернетом и цифровыми технологиями, усиление регулирования становится важным как никогда. Но если такое регулирование будет фрагментированным, неуклюжим, слишком жёстким или непоследовательным, тогда его последствия для экономической интеграции (а значит и процветания) будут весьма негативны.
Прежде чем мир начнёт принимать неэффективные и контрпродуктивные решения, политикам следует внимательно задуматься над тем, как лучше всего подойти к вопросу регулирования. Если мы не можем согласиться по поводу всех деталей, возможно, мы можем хотя бы определить набор общих принципов, позволяющих сформировать основу для многосторонних соглашений, которые запретят деструктивную активность, например, злоупотребление данными, и, тем самым, помогут защитить открытую глобальную экономику.
