С 2011 года в Сирии бушует война. В боях так или иначе участвуют военные из США, Франции и Великобритании, а также из России. Кроме того, свои элитные подразделения отправил в этот регион Иран, на что не замедлил отреагировать его злейший враг Израиль. Сирийское общество глубоко расколото. Силы оппозиции воюют против войск президента Башара Асада. Ситуация в Сирии запутана и сложна, как никакой другой конфликт последних десятилетий. Политолог Герфрид Мюнклер (Herfried Münkler) в своей новой книге обратился к теме Тридцатилетней войны. Он сравнил ее с нынешним конфликтом в Сирии, по крайней мере, по количеству участвующих в ней сторон и по сути самого конфликта.
Süddeutsche Zeitung: На днях в Люксембурге состоится совещание глав МИД стран — членов ЕС по теме Сирии. Каковы шансы, что на нем удастся согласовать какой-либо следующий шаг?
Герфрид Мюнклер: В оперативном плане я не ожидаю какого-то прогресса. В последние дни в конфликте вновь появился дополнительный компонент — произошла конфронтация между русскими и американцами. Европа же в отношении Сирии не играет сколько-нибудь заметной роли. Думаю, что в краткосрочной перспективе ввиду сложности конфликта ничего особенного ожидать не приходится.
— Можно ли вообще разрешить такой сложный конфликт, как в Сирии, политическими средствами? Или военной интервенции рано или поздно не избежать?
— Зачастую ожидания от военных решений бывают завышены. Тем самым проблемы не решаются, а лишь еще больше усугубляются. Посмотрите, что происходит в Сирии.
— Вы имеете в виду последнюю атаку США и их союзников на предприятия по производству химического оружия? Германия изначально заявила, что не будет в ней участвовать.
— Правильное решение, потому что этот военный удар не имел вообще никакого стратегического смысла, а лишь преследовал цель проучить Асада. Это было похоже на поведение рассерженных родителей, избивающих собственных детей. Но станут ли дети от этого более воспитанными или более умными — большой вопрос.
— Вопрос по поводу вашей книги: что, по вашему мнению, общего имеют Тридцатилетняя война и конфликт в Сирии?
— В Европе в 1618 году сложилась такая же ситуация, как сейчас в Сирии: во-первых, имел место внутриполитический конфликт в рамках борьбы за власть — кому принадлежала власть? Кому-то одному и его окружению — или более обширной группе? В Праге богемской знати, а в Сирии гражданскому обществу? Во-вторых, к этому добавился межконфессиональный конфликт: тогда между протестантами и католиками, а сейчас между суннитами и шиитами.
В-третьих, речь идет о переносе государственных границ, которые кто-то считает случайными, кто-то установленными династически, а кто-то определенными Западом. И в-четвертых, речь идет о том, какая сила правит всем регионом. Если стороны стремятся к стабильному миру, то надо разобраться с этими четырьмя аспектами — вести переговоры и искать компромиссы. А потом еще посмотреть, чтобы эти компромиссы в этих четырех аспектах не блокировали друг друга.
— Вы обозначили чрезвычайно сложную модель международного баланса интересов. Кто мог бы воплотить ее в жизнь?
— Примерно в 1643-1644 году различные силы, участвовавшие в войне, осознали, что победить в ней невозможно. И тогда они стали выступать с различными инициативами.
— Каким образом это применимо к нынешней ситуации в Сирии?
— Можно предположить, что европейцы в состоянии оказать определенное влияние на Саудовскую Аравию, а немцы, возможно, на Иран. Возможно, кто-то начнет говорить с русскими, а может быть, кто-то независимо от принимающих участие в войне сторон попробует «прощупать почву» на предмет того, как себе представляют будущее отдельные политические партии. Каким, по их мнению, должен быть порядок не только в Сирии, но и на всем Ближнем Востоке — ведь на территории от южной границы Турции до Йемена и от Месопотамии до самой ливийской пустыни тоже запросто может 30 лет идти война, и никто не может точно сказать, прекратится ли она тогда или нет. Чем раньше удастся погасить конфликт и решить вызванные им проблемы, тем будет лучше.
— Как, по вашему мнению, можно добиться того, чтобы Россия и Запад вновь сели за стол переговоров?
— В какой-то степени даже хорошо, что Россия участвует в этой войне. Потому что она гораздо больше может влиять на Асада, чем Запад. Запад может лишь вводить против него санкции и обстреливать ракетами, а Россия — сторона, имеющая определенные интересы. А интересы — это нечто такое, из-за чего люди намного чаще соглашаются на переговоры. Например, о сферах влияния. Потому что с русскими можно говорить на таком уровне, на котором вопросы ценностей не играют главной роли — с такими холодными и расчетливыми людьми, как Лавров или Путин, можно говорить лишь об интересах. А вот когда речь заходит о ценностях, компромиссы практически невозможны.
— Вы предлагаете сделку с Россией ради урегулирования сирийского конфликта?
— А как можно убедить людей, что им следует сесть за стол переговоров? Думаю, что средства, использованные до сих пор, были не слишком убедительными. Что с русскими нужно говорить о некой системе взаимных поощрений, а не продолжать грозить им санкциями. Эта линия более гибкая и имеет больший стратегический размах.
Так же, как ЕС в свое время договорился с Эрдоганом об укреплении турецких границ, сейчас надо договариваться с русскими. Потому что в обозримом будущем именно в их руках будет находиться ключ к изменению ситуации. А тот, у кого нет соответствующей стратегии, выйдет из игры.
