Пока в Хельсинки проходила историческая встреча между Трампом и Путиным, Владимир Якунин — крупный бизнесмен и экс-сотрудник КГБ, работавший также главой миссии ООН, заместителем Министра транспорта Российской Федерации и путей сообщения Российской Федерации — прибыл в Европу для продвижения Исследовательского Института «Диалог цивилизаций», который занимается урегулированием международных конфликтов.
Как и многие общественные деятели, близкие к Кремлю, Якунин пострадал от санкций, и в своих высказываниях не щадит никого. Даже Владимира Путина, который в 2015 году освободил его от руководящего поста во избежание концентрации власти в руках одного человека, как это часто случается. Отличная возможность обсудить все аспекты геополитики Путина и отношений России с Западом.
Лучиано Тириннанзи: В 2015 году вы написали книгу «Коварная колея» (пока не выпущенную в Италии), где весьма критически высказывались о России. Почему?
Владимир Якунин: Я не ставил своей целью критиковать период, последовавший за распадом СССР, и не только потому, что сам вырос в Советском Союзе. Но совершенно очевиден и тот факт, что люди, которые заявляли о намерении изменить ситуацию, построить «социализм с человеческим лицом», были популистами в том смысле, в котором это слово принято понимать в наши дни. Потому что у них не было ни должного политического опыта, ни необходимой подготовки, ни образования, ни достаточной широты взглядов, чтобы в полной мере осознавать, что в таком случае ждет Советский Союз и какое развитие в мире могут получить подобные взгляды. В этом смысле я всегда был настроен весьма критически.
— А есть у вас счастливые воспоминания?
— Разумеется. Мир не делится на черное и белое. Я отлично помню, каким энтузиазмом были заряжены люди на площадях, Горбачева в окружении огромной толпы в центре Ленинграда, многочисленную публику, слушавшую в течение нескольких часов, как он произносит свою речь без всякой подготовки. Было совершенно невероятно, что политический лидер такого уровня не искал ни личной выгоды, ни компромиссов в том, что он делает и говорит. Но, разумеется, этого было недостаточно для повышения уровня благосостояния нашей страны. Фактически, распад СССР повлек за собой многочисленные жертвы и развязал вооруженные конфликты в бывших республиках. Все это — результат недостаточного понимания политической ситуации и недостаточной дальновидности. На экономику обрушились два удара подряд, а люди остались без социального обеспечения и уверенности в завтрашнем дне. И ответственность за это лежит на правительстве.
— Но потом пришел Владимир Путин…
— Огромное влияние Путина несомненно: ему удалось предотвратить дальнейший распад Российской Федерации, и это исторический факт. Мне есть за что критиковать президента, с которым я лично знаком, но прежде всего необходимо признать, что многолетний период его правления надолго войдет в историю.
— На ваш взгляд, сейчас его позиции укрепились или ослабли?
— Сегодня этот человек стал сильнее, поскольку приобрел невероятный политический опыт и создал — разумеется, вместе со своим правительством — политическую систему, включающую ряд институтов, и демократическую структуру, которые, несомненно, повысили общую стабильность Российской Федерации. Все россияне, вовлеченные в этот процесс, внесли свой вклад в оздоровление экономики, и в конце концов преуспели в этом, хотя ради этого нам и пришлось пожертвовать стабильными экономическими отношениями с Западом. Но несмотря на это, наша экономика выдержала удар, и именно поэтому я считаю, что ее укрепление стало результатом его действий. Но в то же время сегодня положение Владимира Путина сложнее, ведь чем больше знаешь, тем труднее воплотить задуманное. Новички не осознают масштаба проблем, но чем лучше понимание ситуации и чем больше опыта, тем сильнее задумываешься и сомневаешься, прежде чем что-то сделать, и это может ослабить твои позиции.
— А как же Дональд Трамп?
— Встреча в Хельсинки знаменует собой конец антироссийских санкций?
— Санкции, которые затронули и меня лично, останутся в силе, и даже встреча в верхах никак не поспособствовала их смягчению. В этом смысле я пессимист. Еще и потому, что санкции были введены задолго до прихода Трампа, и это политическое решение было ему навязано. Поэтому, судя по общему стилю американской политики, считаю, что он вряд ли радикально отклонится от этого курса. Разумеется, в ближайшие месяцы возможны положительные изменения, но необходимо помнить, что так называемые санкции были наложены на Россию в ответ за действия Украины. Не знаю, почему эти санкции коснулись и меня — ведь я не был ни политиком, ни участником боевых действий на Украине, если не считать деятельности, связанной с транспортом, но это совсем другая история. Крым — это лишь часть проблемы. Чтобы разрешить существующую ситуацию, нужно уметь вовремя остановиться: Россия не хочет вторгаться на территорию Украины, она лишь отреагировала на критическую обстановку. Нужно хорошенько взвесить все аспекты сложившейся ситуации. Если в чем и можно упрекнуть Кремль — так это в том, что он до сих пор не заявил об отсутствии намерений вторгаться в страны Балтии и другие государства. Наша цель — не сеять раздор, а наладить сотрудничество. Мы не хотим задействовать военные силы, но лишь стремимся повысить уровень безопасности в мире. Но об этом нужно объявить всему миру. А мы до сих пор этого не сделали.
— Насколько велико негативное влияние напряженности на Украине и в остальной Европе?
— Я бы не сказал, что сложившийся кризис ослабляет систему в целом, ведь он является лишь геополитическим продолжением стратегий, принятых президентом Путиным и его администрацией. Но Кремль не хотел и не планировал ситуацию на Украине — это агрессия националистов, которым не чужды фашистские идеи. Что сделано, то сделано, но нам хорошо известно, что обстановка может измениться в любой момент. Ясно одно: на мой взгляд, только согласие между США, ЕС и Россией может способствовать обоюдной выгоде, и именно к этому согласию начали приходить Путин и Трамп в Хельсинки.
— А Средиземноморье и Сирия?
— В отношении обоих этих регионов точки зрения поменялись, однако нужно понимать и причины. Россия стала первым государством, пострадавшим от исламского терроризма, а вовсе не США и не Европа. Тогда ни одна страна и ни одно правительство — ни европейские, ни американские — не поддержали нас в борьбе с террористами. Лишь позже отдельных субъектов обвинили в террористической деятельности. Допустим, Средиземноморский кризис затронет все страны, как это уже произошло с глобальным кризисом в Ливии, Сирии и Ираке. Мир не должен забывать о том, что именно Россия стала первой страной, пострадавшей от терроризма, и именно мы были первыми, кто ответил на этот удар. В то же время, мы вовсе не стремимся стать «мировым жандармом», ни в Сирии, ни где-либо еще. Наша система эффективна, но не настолько, чтобы влиять на всю мировую геополитику.
