Восприятие внешней угрозы определяется обществом. В контексте американской внутренней политики это означает, что по большей части угрозы придумываются двумя основными политическими партиями. В любой момент времени одна из них обладает широкими полномочиями исполнительной власти в области национальной безопасности и ведет разговоры о том, как появляются внешние угрозы. А другая сторона тем временем вынуждена оспаривать то, каким образом правящая администрация изображает иностранные угрозы и реагирует на них, поднимая вопрос относительно общих заключений и компетентности исполнительной власти в вопросах обеспечения безопасности Соединенных Штатов.
На фоне принятой президентом США Дональдом Трампом позиции по отношению к России произошло усиление данных традиционных ролей. Его политика находится за пределами понимания по сравнению с недавней американской историей, заданной стратегией его собственного правительства и какой-либо объективной оценкой нынешних американо-российских отношений. Трамп не придает должного значения обвинениям во вмешательстве России в президентские выборы 2016 года, отмахивается от единодушных соображений разведывательного сообщества США о соответствующей причастности Кремля, остается незаинтересованным в вопросах многолетних беспорядочных российских бомбардировок в Сирии и вторжения на Украину, и, похоже, не желает подвергать критике своего конкурента Владимира Путина.
Такое необычное поведение создало благоприятную возможность для Демократической партии повысить восприятие американцами российской угрозы, чему многие демократические чиновники были несказанно рады. Их энтузиазм вполне понятен, учитывая результаты недавних опросов, показавших, что 47% демократов и склонных их поддерживать американцев считают Россию «наибольшей непосредственной угрозой» для Соединенных Штатов, а среди республиканцев и их сторонников такое мнение высказали всего 10%. Правда однажды демократы могут пожалеть о своем пристальном внимании к России.
Когда политическая партия демонстрирует растущую враждебность по отношению к какой-либо стране — надеясь на повышение собственной популярности, — побочные эффекты могут проявиться спустя много лет. Создается блок избирателей-американцев, которые объединяются в своей ненависти к иностранному правительству и, как следствие, его гражданам. В широком понимании это порождает враждебность между Соединенными Штатами и зарубежными странами, что затрудняет сотрудничество по общим проблемам и делает сближение невозможным.
Особая внешнеполитическая ориентация на Россию также сопряжена со стоимостью упущенных возможностей, особенно по части Китая. По моей собственной ориентировочной шкале конкуренции от 1 до 10, где 10 представляет наибольшую потенциальную угрозу, Россия занимает третье место, а Китай — девятое. С момента победы Трампа на выборах я провел много бесед с иностранными правительственными чиновниками и дипломатами, и чаще всего они выражали озабоченность ввиду отсутствия скоординированного долгосрочного ответа на активизацию усилий Китая по формированию и влиянию в тех регионах, где, по словам США, сосредоточены их жизненно-важные национальные интересы.
Серьезная внутренняя ангажированность и кризисные явления в Америке Пекину только на руку. В прошлом месяце бывший китайский чиновник и дипломат сказал мне: «Все страны считают, что Америка сошла с ума. Мы извлекаем выгоду, не делая при этом ничего, кроме того, что кажемся вменяемыми». Демократы поддерживают активную внешнюю политику, которая обеспечивает защиту интересов США и таких универсальных ценностей как свободные рынки, демократия и права человека. Если Демократическая партия все еще верит в подобное масштабное видение, она должна осознать способность Китая кардинально изменить ситуацию и внедрить свое собственное противоположное видение.
Существует также щекотливый внутриполитический вопрос, связанный с обсуждением вероятного вмешательства России в выборы. Возлагая вину на Москву, демократы поступают правильно, но при этом не желают анализировать причины предрасположенности и открытости американского общества к подобного рода иностранным вмешательствам. Изучая сообщения СМИ и заявления правительства США о том, что произошло в 2015 и 2016 годах, достижения России можно назвать чем-то очевидным и небрежным, нежели изощренным и скрытным. Десятки миллионов американцев различных идеологических пристрастий оказались полностью открытыми и готовыми воспринимать информацию той кампании, что проводили связанные с Россией агенты. Ни один политик не скажет, что Россия добилась этого без особого труда. Как если бы немцы очистили пляжи Нормандии от колючей проволоки, противотанковых ловушек и огневых сооружений до дня «Д». Но демократы (и республиканцы) возложат вину скорее на действия России, чем на восприимчивость своих сограждан.
Наконец, повторюсь, отношение Трампа к России никоим образом не отображает нынешнюю политику США. Беспокоиться можно начинать тогда, когда сотрудники разведки вдруг начнут описывать внешнюю политику России как безобидную или порочить союзников в Западной и Центральной Европе. Или когда с сайтов Белого дома и Пентагона исчезнут касающиеся России агрессивные отрывки Стратегии национальной безопасности или Стратегии национальной обороны. Или когда приоритеты внешней политики и обороны США, касающиеся России и тех регионов, где имеет место ее конкуренция со Штатами, внезапно и необъяснимо изменятся. До тех пор демократам необходимо понять, что внешнеполитические инстинкты одного человека — хоть и самого могущественного на земле — в значительной степени игнорируются теми, кто фактически разрабатывает и реализует внешнюю политику США.
Раздувание внешней угрозы обусловлено многими факторами: финансовыми, профессиональными, репутационными, патриотическими и, конечно же, политическими. Демократическая партия может масштабировать идущую со стороны России и Владимира Путина угрозу с целью краткосрочной политической выгоды, но делает она это с долгосрочным риском для всей своей страны.
