Украинскую активистку и основательницу движения «Фемен» Оксану Шачко нашли повесившейся в понедельник у нее дома. Швейцарский режиссер Ален Марго (Alain Margot) стал хорошим знакомым Оксаны после съемок документального фильма о ней в 2014 году.
23 июля 31-летнюю Оксану Шачко нашли повесившейся в ее парижской квартире. Украинская активистка анархического феминизма перебралась во Францию в 2013 году, после того как ушла из «Фемен». Это зародившееся в Киеве в 2008 году движение известно тем, что привлекает внимание СМИ для защиты прав женщин, демократии и борьбы с коррупцией. Хотя она и была одной из основательниц «Фемен», разногласия и конфликты с соратницами вынудили ее отдалиться от движения и сосредоточиться на живописи. Новость о ее кончине не оставила безразличным швейцарского режиссера Алена Марго, который снял в 2014 году документальный фильм о ней и ее движении.
Этот 58-летний выпускник Школы изящных искусств Лозанны стал автором множества экспериментальных и документальных фильмов, в том числе «Я — Фемен», который был удостоен премии жюри на фестивале «Видение действительности» в Ньоне. Перед вылетом в Париж, где он намеревался помочь семье Оксаны репатриировать ее тело на Украину, Ален Марго рассказал о характере этой женщины, ее привязанности к Швейцарии и их особых связях.
«Там»: Почему Оксана изначально вызвала у вас интерес?
Ален Марго: В первый раз я отправился на Украину, чтобы снять фильм «Настоящее время» о «Фемен». Оксана тогда еще жила с матерью и братом в деревне и ездила в Киев на акции. Потом она уже окончательно перебралась в столицу. У меня возникла мысль посвятить ей целый фильм. Эта неизвестная мне девушка произвела на меня большое впечатление. Это она готовила плакаты и разрисовывала тела подруг. Мы прекрасно поладили. У нас обоих был английский черный юмор (смеется).
— Как вы отреагировали на новость о кончине Оксаны?
— Это ужасно. На следующей неделе она должна была приехать в Швейцарию. Когда мы говорили с ней неделю назад, она была в неплохом настроении. Оксана уже пыталась покончить с собой два года назад, но тогда ситуация была совершенно другой. У нее не было убежища во Франции, и она жила незаконно. Год назад она нашла небольшую квартиру в Париже и поступила в Школу изящных искусств. Она говорила, что у нее хотя бы есть место, где рисовать. Все было хорошо. Ее преподаватель даже называл ее лучшей в классе. Когда я увидел ее последнюю картину (с надписью «You are fake» — «Вы — фальшивки», прим. ред.) перед смертью, это вызвало у меня улыбку, потому что она как-то сказала: «Знаешь, они все фальшивки… Кроме тебя, Ален».
— Вы получали сообщения?
— Да, очень много. Мы выиграли приз зрительских симпатий в Льеже, и бельгийцы отправили мне сотни писем, чтобы сказать, что это была лучшая встреча в их жизни. Но мне очень тяжело все это читать. Кроме того, некоторые пишут мне, чтобы сказать, что раз она не верила в церковь, то ее смерть — только к лучшему. Сейчас я отправляюсь в Париж, потому что у матери и брата Оксаны нет денег, чтобы приехать с Украины. Не знаю, что мы будем делать.
— Оксана часто приезжала в Швейцарию?
— В последний раз в мае. Раз в два месяца она приезжала ко мне в Ла-Шо-де-Фон, чтобы набраться сил. Я оплачивал ей билеты, потому что у нее не было денег. Она хорошо ладила с людьми. Я построил бар для нее и ее украинских подруг в моем знаменитом «доме с привидениями».
— Вы, видимо, были очень близки. Как складывались ваши отношения с Оксаной?
— Она была для меня как муза. Мы три года работали на Украине над документальным фильмом, и я стал ее близким другом. Она рассказывала мне обо всех проблемах. У нее хватало темных моментов. Во время финала Чемпионата мира ее развеселило, когда активистки «Пусси Райот» выбежали на поле, а Мбаппе дал пять одной из них. Я решил, что она в хорошем настроении.
— Вы много лет находились рядом с ней. Какой, по-вашему, была ее настоящая сущность?
— Она была веселой, у нее всегда была куча идей в голове. Кроме того, она была одной из самых сильных активисток. Ее называли «обезьянкой», потому что именно она всегда залезала на заборы, чтобы прикрепить плакаты. Она была хорошим человеком. Как бы то ни было, больше всего меня поражали ее иконы. Последние из тех, что она написала в Париже, просто невероятны. Если бы она показала их в России, то угодила бы за решетку. После того, как ее выставили из французских «Фемен», она стремилась продолжить самовыражение. Она хотела измениться, взять себя в руки. Живопись способствовала этому. Она выражала критику через иконы, отстаивала свое дело, сражалась с несправедливостью.
— У вас были запланированы с ней другие проекты?
— Мне хотелось снять второй фильм, чтобы показать, чем стали «Фемен». Я планировал сосредоточиться на Оксане и ее творчестве. Мы уже начали, но… Мы также запланировали короткометражку о виверне из Юра. Она должна была сыграть ее (смеется). Эта идея пришла нам в голову, когда мы поехали туда за абсентом. На этикетке бутылки была изображена виверна, и я рассказал ей легенду о женщине, которая околдовывает мужчин. Ей сразу же захотелось что-то с этим сделать.
— Какие моменты запомнились вам больше всего?
— Когда «Фемен» похитили в Белоруссии после акции против диктатора Александра Лукашенко. Их увезли в лес, и мы три дня ничего не слышали о них. Мы были уверены, что их убили. Когда, наконец, появились новости, мы поехали за ними. Это лучшее воспоминание. Оксана была измождена, но когда увидела меня, сказала: «С днем рождения, Ален!» Она не забыла день! Кроме того, вспоминаются наши поездки по фестивалям в Испании в 2014 году. Было просто прекрасно увидеть бывших активисток, которые боролись с Франко. Это был очень эмоциональный момент, и она сказала: «Мне стоило попросить убежища в Испании» (смеется). Оксана навсегда останется в моем сердце. У меня больше 2 тысяч фотографий, видео и сувениров. Я пытаюсь открыть все свои коробки, но это очень трудно. Пока что я к этому еще не готов.
