Социальные медиа подняли огромную волну ненависти в мире, которую мы должны остановить!
Как много зла существует в мире? Если учесть, насколько в ряде регионов удалось продвинуться в таких областях, как искоренение бедности, доступность школьного образования, ограничение насилия и конфликтов, зла должно становиться все меньше. Но не прав тот, кто так думает.
У меня есть сильное подозрение, что это объясняется тем, что практически все мы ходим, держа в кармане эту маленькую умную штуковину, которая изумительно подходит для сбора и распространения негативных эмоций. Мой мобильный телефон буквально распирает от негативной энергии. От раздражительности и гнева до настоящей ненависти. Чем больше ненависти в том или ином районе мира, тем больше шанс или, точнее, риск того, что она неожиданно появится и на небольшом экране моего телефона.
Сидишь себе на скамейке, смотришь на воду, и, как это часто бывает, тебя вдруг охватывает желание убежать из действительности, оказаться в другом мире, чтобы проверить, какова в действительности погода, все ли прошло успешно с сегодняшним запуском ракеты, спасательной операцией или судебным процессом. И тут все это внезапно возвращается — обида, злость, гнев. Иногда в облаченье большой политики, иногда — локальной.
И все время эти новости про президента, который ополчился на СМИ и называет их врагами народа и который так зол на мексиканцев, что хочет построить стену, чтобы они не проникли в его страну.
Хотя у человека есть все возможные основания, чтобы жить и радоваться, да и у окружающих, похоже, тоже, он все время начеку. Вот она, ярость, всегда наготове — в кармане.
Недавно я беседовал о связи между СМИ и войной с немецким писателей Даниэлем Кельманом. Я познакомился с его анализом в интервью, опубликованном в этой газете несколько недель тому назад, но позволю себе повторить некоторые из его основных мыслей.
Наша беседа началась с Тридцатилетней войны, речь о которой идет в его новом замечательном романе «Тиль».
Кельман пишет о невероятных объемах пропаганды ненависти, которую протестанты и католики в 17-м веке адресовали друг другу и которую благодаря изобретению Гутенберга можно было печатать большими тиражами. Это породило предрассудки, неприятие и конфликты. И все это повторялось снова и снова.
В период до Первой мировой войны большие ежедневные газеты в Германии, Франции и Англии были полны подстрекающими к войне статьями. Гитлеровская пропаганда была решающим фактором успеха нацизма в первые годы.
Исходная позиция Кельмана заключается в том, что это — не новость, что потребовалось много времени, чтобы подчинить свободное слово — которое очень часто озлобленное и сердитое — критическим нормам и общественным институтам. Потребовались столетия, чтобы появились профессиональные издательства и редакции, в которых стали работать профессионалы. Это происходило в такт с укреплением позиций науки и просвещения.
Те нормы и правила, почитаемые современной профессиональной журналистикой, которые привели к появлению законодательства, созданию советов по прессе, которые различают журналистику и общественное мнение, репортаж и позицию, не возникли из ниоткуда. Для их становления потребовалось время. Кельман, по правде говоря, утверждает, что общество начинает трясти всякий раз, когда изобретают какой-то новый способ для распространения свободного слова. И что неоднократно требовались чудовищные войны, в том числе и мировые, чтобы добиться новых способов управлять словом — читай: цивилизовывать, укрощать.
Давайте вернемся к маленькой умной машинке в кармане и в сумке, и на ночном столике: мобильному телефону, включая, так называемые, социальные медиа, которые очень живучи именно в наших смартфонах.
Мы еще не научились жить с социальными СМИ цивилизованно, считает Кельман. Они сделали возможным привнести в мир неконтролируемые количества злобы и ненависти. Так много, что он опасается, что это может привести к войне. Думаю, Кельман прав во многом. Сравнительно недавно общ
И, тем не менее, я оптимист. Я решил не читать новости, когда я сижу и смотрю на море или провожу время с семьей и друзьями. Я пытаюсь наладить с чудовищем в моем кармане ненасильственные отношения, и я верю в то, что мы научимся жить ответственно с теми потрясающими цифровыми возможностями общения, которые имеем. Будет непросто, но мы, люди, можем все, и я верю в разум.
