В то время, когда отношения Индии с такими крупными державами, как США, Россия, Китай и Европа, все больше осложняются из-за их соперничества друг с другом, стране необходимо следовать своей традиционной политике «стратегической автономности», ориентируясь на собственные жизненно важные интересы. Таково мнение бывшего министра иностранных дел и бывшего председателя Консультативного совета по национальной безопасности Шьяма Сарана (Shyam Saran). Ниже приведены некоторые фрагменты интервью с ним.
— В ходе недавнего визита президента Владимира Путина Индия и Россия заключили крупную сделку на пять миллиардов долларов. Но если не считать оборонных закупок, стали ли связи менее тесными?
Справедливо отметить, что в кое-какой сфере, которая могла бы стать более важной частью отношений — в энергетическом секторе — пока еще не наблюдается реальных подвижек, за исключением нескольких лицензий на разведку. Но более важный основополагающий элемент отношений — стратегический. Если согласиться с тем, что в обозримом будущем главным вызовом для Индии будет Китай и то, как он переформатирует регион и общую картину мира, то Россия всегда будет важным партнером. Именно Китай расширяет свою деятельность, охватывая территории, расположенные в непосредственной близости от России в Восточной Европе и Центральной Азии.
— Как это отразится на отношениях с США? Ведь ситуация кардинально изменилась, учитывая, что укрепление связей с Россией теперь является поводом для введения санкций в соответствии с законом «О противодействии противникам Америки посредством санкций», не так ли?
США официально не сделали для Индии исключений, но я думаю, что, учитывая, что Индия является крупным покупателем американской военной техники, и что объемы этих [покупок] увеличиваются, США не захотят ослаблять и дестабилизировать свои отношения. Даже если исключения будут касаться каждой отдельной операции, для США имеет смысл отказаться от введения санкций. Мы имеем дело с непредсказуемым президентом США, поэтому мы ни в чем не можем быть уверены, и решение будет принимать он, но если принимаются рациональные решения, то наказание Индии за эту покупку Соединенным Штатам не поможет.
— В мае министр иностранных дел Сушма Сварадж (Sushma Swaraj) заявила, что Индия признает санкции ООН, а не санкции конкретных стран. Поэтому должна ли Индия вообще просить о снятии с нее эмбарго в порядке исключения, учитывая, что это исключение будет сделано с условием, что Индия должна ограничить свои связи с Россией?
Я не думаю, что следует слишком отстаивать принципы, поскольку американцы знают нашу позицию. Но в реальной жизни нам нужно заранее просчитать, чего здесь больше — риска и пользы, а риск, связанный с заявкой об отмене эмбарго, несколько меньше.
— Я спрашиваю, потому что через несколько дней после подписания договора о поставках С-400 Индия объявила, что она будет покупать нефть у Ирана после четвертого ноября — истечения крайнего срока, установленного Соединенными Штатами. Учитывая обе эти ситуации, можно ли сказать, что для Индии наступил переломный момент?
Я бы оценил это более взвешенно, с учетом всех нюансов. В этой ситуации объемы закупок нефти у Ирана можно и уменьшить, чего, возможно, будет достаточно, чтобы показать Соединенным Штатам, что мы учитываем их озабоченность и прислушиваемся к ним. Но они не должны рассчитывать на то, что Индия будет делать то, что идет во вред нашим экономическим интересам. Учитывая опыт последних лет, когда действовали санкции на закупки нефти в Иране (2012-2013 годы), у правительства была возможность обойти эти санкции, используя «механизм рупия-риал» или через банки, на которые США не оказывают воздействия, и я полагаю, что мы будем использовать эти способы и на этот раз.
Мы всегда сталкивались с этой политикой «перетягивания и давления», а теперь Индия обладает большей экономической и военной мощью, чем раньше, и имеет больше возможностей вести стратегическую игру. Для США и ЕС нет смысла надолго изолировать Россию, поскольку более серьезной проблемой, вероятно, станет Китай. И вообще, кажется, что в последние несколько месяцев уже стали меньше говорить о России, как о представителе стран-изгоев, и все больше внимания уделяется Китаю.
Нельзя недооценивать тесные торговые отношения между США и Китаем, но еще неизвестно, как будут развиваться события, что положительно влияет на индийско-китайские связи. Всякий раз, когда наблюдается рост напряженности в отношениях между Америкой и Китаем, мы наблюдаем снижение напряженности между Индией и Китаем.
— На индийско-китайском фронте в прошлом году произошло, как вы сказали, ослабление напряженности — особенно после саммита в Ухане. Также считается, что именно в это время Индия уступила Китаю в ряде вопросов: заняла более сдержанную позицию в отношении «тибетского вопроса» и Далай-ламы; отступила от идеи создания формата «четверки»; и закрыла глаза на то, что Народно-освободительная армия Китая (НОАК) строит на плато Доклам дорогу и перебрасывает туда дополнительные войска. Удается ли такой ценой улучшить отношения?
Послушайте, между Китаем и Индией увеличивается неравенство сил… Там, где Индия видит, что действия Китая идут во вред ее интересам, она должна реагировать, но не обязательно провоцировать и доводить до состояния конфликта. Что касается «тибетского вопроса», то не будем забывать, что на протяжении десятилетий мы придерживались определенной стандартной политики. Отход от позиций произошел, когда правительство Нарендры Моди решило привести [Сикенга, главу тибетского правительства в изгнании] Лобсанга Сангая (Lobsang Sangay) к присяге при вступлении в должность премьер-министра и придать визиту Далай-ламы в Таванг официальный статус, а главный министр штата Аруначал-Прадеш говорил о границе [государства] с «Тибетом, а не с Китаем».
Поэтому действия, предпринятые намеренно или непреднамеренно, произвели впечатление, что Индия отходит от того, что было нашей последовательной политикой. Теперь правительство вернулось к этой прежней политике, поскольку их политика не была устойчивой, учитывая неравенство сил. Возвращение к нашей последовательной политике было, на мой взгляд, разумным шагом. В отношении района Доклам наша договоренность ограничилась разведением вооруженных сил в зоне противостояния. Таким образом, китайцы перешли от временного присутствия НОАК в северной части плато к более постоянному присутствию. Что же касается строительства дороги, то они согласились не протягивать дорогу до тех районов, которые считаются очень важными для Индии. Так что мы достигли небольших, но значимых успехов.
— А как насчет «четверки»? Индия, судя по всему, не решается создавать формат, в рамках которого ее раньше считали противовесом Китая в Индо-Тихоокеанском регионе.
Даже когда мы впервые заговорили о «четверке» (в 2005 году), Индия с осторожностью отнеслась к этой идее, потому что мы не хотели, чтобы возникло впечатление, будто мы создаем в Индо-Тихоокеанском регионе военный альянс против Китая. Благодаря помощи жертвам цунами Индия приобрела высокий авторитет как страна, продемонстрировавшая способность быстро реагировать на кризис, задействовав ВМС. И США выдвинули идею создания союза четырех демократических государств, которые будут взаимодействовать в качестве консультативного форума. Китайцы и тогда возражали, а мои пекинские коллеги обвиняли Индию в создании «азиатского НАТО». И мы ясно дали понять, что можем выбирать те форумы, какие захотим, даже если Китаю это не нравится, но мы не предлагали создавать военный союз, направленный против кого-либо. Однако затем США решили, что им нужна поддержка Китая в переговорах с Северной Кореей и санкциях против Ирана, а потом отстранились австралийцы, и «четверки» не стало.
В этот раз мы вновь заинтересовались созданием «четверки» в качестве консультативного форума, не ставя военных целей. Что касается Индо-Тихоокеанского региона, премьер-министр Моди заявил в своем выступлении на походившем в этом году азиатском саммите по безопасности «Шангри-Ла Диалог», что он простирается от Дальнего Востока до Африки. При этом мы говорили о и том, что Индо-Тихоокеанский регион, поскольку он относится к Восточной Азии, должен опираться на центральную роль АСЕАН и на механизмы взаимодействия под руководством АСЕАН.
— В том выступлении премьер-министр также обратился к термину «стратегическая автономность» — впервые с 2014 года. Как вы считаете, правительство сейчас возвращается — как и в случае с политикой в отношении Китая — к концепции «стратегической автономности» в качестве своего внешнеполитического «шаблона»?
Думаю, что, говоря об этом, следует учитывать не только «индийскую составляющую», но и глобальные аспекты, которое оказывают на нее влияние. Во-первых, Индия реагирует на совершенно иную позицию, которую занимает Китай по многим вопросам, если сравнивать два временных периода — с 2005 по 2007 годы и с 2015 по 2017 годы. Китай гораздо более склонен делать ставку на Пакистан.
В Группе ядерных поставщиков (ГЯП) в 2007 году Китай не хотел открыто выступать против отмены ядерного эмбарго для Индии, но в 2016 году китайцы с гордостью заявили, что они заблокировали членство Индии в ГЯП, и мы ничего не могли с этим поделать.
Даже в областях, где наши интересы совпадали, таких как изменение климата, десять лет назад они сотрудничали с Индией — даже уступая лидерство в переговорах по изменению климата. Однако на Парижском саммите при заключении соглашения они взаимодействовали непосредственно с США и не консультировались с нами. Таким образом, перемены заключаются в том, что Китай теперь равняется и ориентируется на США и не принимает в расчет развивающиеся страны. При этом позиции США тоже в значительной степени отличаются.
В качестве ответа на действия, отличающиеся от наших, мы используем все наши возможности. Я считаю, что решение подписать [в сентябре] «Соглашение о совместимости средств связи и безопасности» (COMCASA) с Соединенными Штатами было важным решением, и оно означает, что Индия не останавливается в своем стремлении укрепить свои отношения с США в области безопасности.
Поэтому, чем крепче и разнообразнее отношения Индии со всеми крупными державами, тем больше это помогает нам справляться с нашими задачами и проблемами. Стратегическая автономность — это всего лишь способность Индии принимать относительно самостоятельные решения по вопросам, представляющим для нас жизненно важный интерес. Они не совсем самостоятельны, но если говорить о тех решениях, которые имеют для Индии решающее и первостепенное значение, мы гарантируем, что они принимаются здесь [в Нью-Дели], а не в какой-то другой столице. С этой точки зрения сегодня во внешней политике сохраняется преемственность с той политикой, какой она была всегда.
