Хотя Россия и Украина еще в 2015 году договорились о перемирии, бои между пророссийскими сепаратистами и украинскими войсками продолжаются. Александр Хуг (Alexander Hug) долгое время руководил наблюдательной миссией ОБСЕ в регионе. Теперь он подводит определенные итоги.
С 2014 года на востоке Украины правительственные силы этой страны борются с пророссийскими повстанцами, которые пользуются поддержкой Москвы. Их цель — добиться отделения Донецкой и Луганской «народных республик» от Украины. В 2015 году был заключен договор о перемирии, но оно остается весьма хрупким. Кризис на Украине считается самой суровой проверкой на прочность для отношений между Востоком и Западом после окончания холодной войны. Александр Хуг более четырех лет был заместителем руководителя наблюдательной миссии ОБСЕ и фиксировал нарушения Минских мирных соглашений. В конце апреля его мандат истек. Наш корреспондент встретился с ним в Киеве накануне истечения его полномочий.
«Цицеро»: Господин Хуг, вы только что вернулись из очередной поездки по охваченному кризисом региону. Какова ситуация там?
Александр Хуг: Мы ежедневно наблюдаем случаи нарушения перемирия — сотни и даже тысячи. Особое беспокойство вызывает применение тяжелых вооружений, потому что именно они представляют наибольшую опасность для гражданского населения. Стороны конфликта находятся слишком близко друг к другу, хотя ранее договаривались об отводе сил от линии фронта, по крайней мере на отдельных его участках. Кроме того, они практически ежедневно видят, как минируются территории. Надо сказать, что ситуация остается весьма напряженной.
— Это была ваша последняя поездка в качестве заместителя главы миссии ОБСЕ. С каким чувством вы покидаете свой пост?
— Тот факт, что это происходит именно сейчас, лично мне не очень нравится, ведь конфликт продолжается. Тем не менее я уверен, что окончание боевых действий вполне возможно. Мы постоянно наблюдали, как тяжелые вооружения отводились от линии фронта. Это значит, что соответствующие приказы отдавались и выполнялись. Но действия сторон должны быть зеркальными — однако взаимное недоверие по-прежнему весьма велико.
— При этом никто не захватывает новые территории. Почему продолжаются обстрелы?
— Обе стороны держат свои тяжелые вооружения там, где им по Минским соглашениям находиться не положено. Но зато обе стороны открыто говорят, что оставляют за собой право отвечать на огонь противника. Если стреляет один, другой тут же отвечает. И так без конца.
— Каковы, по-вашему, шансы на достижение мира?
— Большое отличие этого конфликта от других состоит в том, что между сторонами нет никаких религиозных, исторических, этнических или языковых противоречий. Примечательно, что люди, живущие непосредственно на разделительной линии и постоянно попадающие под обстрелы, не испытывают ненависти к противоположной стороне. Они говорят, что это не их конфликт и что они всего лишь хотят, чтобы война, наконец, закончилась. Ежедневно разделительную линию пересекают около 40 тысяч человек, в том числе для того, чтобы получать пенсии. В головах людей эта линия — абсолютно искусственная. Но это может измениться.
— Чего вы опасаетесь?
— Ребенок, которому сейчас 10 лет, часто не может вспомнить ничего, кроме войны, разрушений и пропаганды. Неважно, где этот ребенок живет — в Авдеевке, которую контролируют правительственные войска, или в Донецке. Эти дети растут в разной реальности. Рано или поздно это может вылиться в проблему поколений — самое позднее когда эти люди вырастут и будут занимать руководящие позиции. Тогда может произойти укрепление линии, нам пока еще не известной. И именно поэтому так важно, чтобы эта линия была преодолена, причем как можно скорее.
— Чего удалось добиться миссии ОБСЕ на востоке Украины?
— Думаю, нам удалось внести свой вклад в то, что конфликт не расширяется дальше. Очаги напряжения очевидны. Миссии удалось также обратить внимание мира на то, как велики страдания населения и каковы различия между подписантами Минских соглашений, когда речь идет о выполнении данных ими обещаний. Это Москва, Киев, ДНР и ЛНР. В то же время жаль, что стороны конфликта, а также СМИ, использовали наши доклады не для поиска решений, а лишь для того, чтобы показывать пальцем друг на друга. Это для меня стало большим разочарованием.
— Представители ОБСЕ могут лишь наблюдать за происходящим, но не могут вмешиваться в ситуацию. Что вы думаете именно о такой их роли на охваченных войной территориях?
— Конечно, я понимаю, какими были и остаются ожидания мирных жителей. Рассматривая нас как представителей международного сообщества, они, наверное, думают, что мы имеем возможность положить конец боевым действиям. Но у нас попросту нет таких полномочий. Я понимаю их разочарование и, вероятно, тоже был бы разочарован на их месте. С момента начала конфликта не было ни единого дня без стрельбы. У многих людей кончается терпение. И когда они видят нас, делающих какие-то пометки в блокнотах, и при этом ничего не меняется, они задаются вопросом, а для чего мы, собственно, нужны. Но мы можем лишь записывать факты и информировать о них тех, кто принимает конкретные решения.
— Что вам запомнилось больше всего?
— В нашем случае трудно говорить об успехах, потому что успехи были бы связаны с окончанием насилия. Поэтому я, пожалуй, скажу о моментах, когда я непосредственно наблюдал, как живут простые люди. Они постоянно в опасности, испытывают страх, испытывают физические страдания, получают ранения и гибнут. Эти моменты я не забуду никогда. В то же время, однако, они помогали мне делать все возможное для того, чтобы наша миссия хотя бы частично помогла положить конец их страданиям.
