Книга «Достоевский на улице Оувидор» рассказывает об асимметричном культурном обмене в период Нового государства.
Хотя в эпоху «Эштаду Нову» (Estado Novo) Бразилия и Россия жили под бременем изоляционистских диктатур, находившихся на противоположных концах идеологического спектра, их литературный обмен отличался невиданной интенсивностью, равно как и асимметрией. Если бразильская литература просачивалась в СССР буквально по капле, то Бразилия в период правления Варгаса (Getúlio Vargas) переживала беспрецедентное вторжение российской словесности — об этом явлении Бруну Баррету Гомиде (Bruno Barreto Gomide) рассказывает в своей книге «Достоевский на улице Оувидор: русская литература и Новое государство» (Dostoievski na Rua do Ouvidor: a Literatura Russa e o Estado Novo).
Доцент русской литературы и культуры в Университете Сан-Паулу (USP) Гомиде является специалистом по литературным связям двух стран. Он получил премию Жабути за свой труд «Из степей в каатингу: русский роман в Бразилии (1887-1936)» (Da Estepe à Caatinga: o Romance Russo no Brasil (1887-1936), в котором исследует начальный этап знакомства бразильцев с русской литературой. И не будет удивительным, если его нынешняя книга, представляющая собой не менее тщательный анализ данной темы, будет удостоена новой премии.
В 2016 году на страницах «Эштадау» Мария Фернанда Родригеш (Maria Fernanda Rodrigues) рассказала о том, как в разгар работы над своей книгой Гомиде обнаружил, что в 1942 году не кто иной, как культовый венский интеллектуал Отто Мария Карпо (Otto Maria Carpeaux, 1900-1978), в газете «Коррейю де манья» (Correio da Manhã) опубликовал под своим именем эссе «Рассказчик: размышления о писателе Николае Лескове (1831-1895)», которое на самом деле принадлежит Вальтеру Беньямину (Walter Benjamin, 1892-1940), одному из столпов Франкфуртской школы.
В книге «Достоевский на улице Оувидор» Гомиде признает заслуги Карпо как эссеиста, но это не мешает автору вынести своего рода приговор: «Нет сомнений в том, что Карпо совершил плагиат».
В своем исследовании автор не только cвергает одного из «идолов» бразильских интеллектуалов той эпохи, но и подробно описывает два периода «русской лихорадки», которая охватила бразильцев в «Эру Варгаса». Тогда ссылки на русскую литературу ежедневно появлялись в прессе, полицейских отчетах и во время политических дебатов, а фамилии русских писателей стали популярными — в том числе среди футболистов (Толстой Торранси, Tolstoi Torransy) и промышленников (Эужениу Пушкин, Eugenio Pouchkine).
Первый период между 1930 и 1935 годами был прерван Ноябрьским восстанием и негативной реакцией на все русское, которая последовала за провалом мятежа и установлением Нового государства в 1937 году. Второй — с 1943 по 1945 год — сопровождался ослаблением диктатуры Варгаса и вступлением Бразилии во Вторую мировую войну на стороне СССР. Цифры свидетельствуют о настоящем цунами, способном впечатлить даже сегодняшнего бразильского читателя, который за последние двадцать лет привык к тому, что у нас регулярно издаются русские книги и что им уделяется большое внимание в средствах массовой информации и книжных магазинах.
«В Бразилии никогда не выходило столько русской литературы, сколько публиковалось в период с 1943 по 1945 год. Речь идет по меньшей мере о 83 томах», — подводит итог Гомиде. В то время опосредованный перевод еще считался нормой, но именно тогда состоялся дебют Бориса Соломонова, который в последующие десятилетия отказался от псевдонима, чтобы уже под своим настоящим именем, Борис Соломонович Шнайдерман (1917-2016), стать отцом-основателем современной бразильской русистики.
Название книги Гомиде отсылает к улице, на которой находилось издательство Жозе Олимпиу (José Olympio) — именно здесь вышло богато иллюстрированное собрание сочинений Достоевского, с которого и началась «русская лихорадка». Это была первая в Бразилии инициатива такого рода, посвященная иностранному писателю.
Ведь тогда, как и сейчас, автор «Преступления и наказания» был не только самым известным русским писателем в Бразилии — предпочтение ему отдавали представители самых разных политических направлений, в эпоху поляризации он выступал редким и ценным общим знаменателем. В своей книге Гомиде рассказывает и о том, как в тот же период принимали бразильскую литературу в Советском Союзе. И здесь он уделяет внимание переводчику, имя которого недостаточно хорошо известно даже русскому читателю — Давиду Выгодскому (1893-1943), который переписывался с такими латиноамериканскими авторами, как Жоржи Амаду (Jorge Amado) и Октавио Пас (Octavio Paz). Для Давида Выгодского португальский был одним из 20 языков, с которых он переводил вплоть до своей кончины в сталинском ГУЛАГе.
Гомиде погружается в переписку Выгодского (двоюродного брата знаменитого психолога Льва Выгодского) и рассказывает нам об усилиях, благодаря которым бразильская литература приходила к российскому читателю. И хотя это явление в значительной степени уступало той лавине русской литературы, которая затопила книжные полки Бразилии, переводная бразильская литература все же отличалась большим разнообразием по сравнению с тем предложением, которое мы наблюдаем в России сегодня. Список авторов, переведенных и опубликованных Выгодским в СССР, включает в себя таких писателей, как Машаду де Ассис (Machado de Assis), Мариу де Андраде (Mário de Andrade), Мануэл Бандейра (Manuel Bandeira), Мурило Мендес (Murilo Mendes) и многих других. Для исследователей в этой области книга «Достоевский на улице Оувидор» является обязательным чтением.
Иринеу Франку Перпетуо — переводчик и критик
