Десять тысяч человек погибли на востоке Украины. Тамошняя земля усеяна минами. Юрий Смолин и его команда ищут мины-ловушки металлодетекторами и голыми руками.
Сначала он пальцами ощупывает лесную землю. Осторожно, слой за слоем разгребает пестрые осенние листья и все глубже погружает пальцы в сырую, холодную землю. Согнувшись в три погибели, Николай Парамонов стоит на коленях на опавшей листве, поверх его синего комбинезона надеты наколенники. Сантиметр за сантиметром он все глубже разгребает землю, время от времени протирая платком защитное забрало шлема. В холодном осеннем воздухе пластик быстро запотевает от дыхания. Николай работает очень внимательно. Наконец он встает и проводит металлодетектором над обследованным участком. Все в порядке, если детектор не подает сигналов.
Николай Парамонов ищет мины в лесу на востоке Украины, между тонкими деревьями и густыми кустарниками, в 30 километрах от ближайшего крупного города Славянска.
Здесь, неподалеку от деревни Озерная, населенной двумястами жителями, проходили самые ожесточенные бои между украинской армией и поддерживаемыми Россией сепаратистами. Тяжелые танки с грохотом ездили по сельским дорогам. Теперь фронт передвинулся, солдаты ушли. Но мины остались.
Пять лет назад украинцы провели демонстрацию в столице Киеве, на майдане, за сближение с ЕС, после того как президент Виктор Янукович отклонил подготовленное ранее соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Протесты быстро переросли в революцию, Янукович бежал в Россию. В суматохе переворота русские аннексировали полуостров Крым, а на востоке Украины были заняты административные здания и провозглашены «народные республики». Когда же украинская армия попробовала силой оружия вновь взять под контроль Донбасс — так называют промышленный и угледобывающий регион на границе с Россией — конфликт перерос в войну. Она длится до сих пор.
31-летний Николай Парамонов работает в международной организации, занимающейся очисткой территорий от мин. Она называется «Организация жизнеобеспечения в опасных зонах» («Хало траст», Halo Trust). Лес, который он обследует, на площади в 60 396 квадратных метров усеян взрывными устройствами-ловушками, минами и неразорвавшимися снарядами.
Большая опасность для гражданского населения
Мины представляют сейчас самую большую опасность для гражданского населения на востоке Украины. С начала войны почти 2 тысячи человек погибли или были ранены от воздействия мин, взрывных устройств-ловушек и неразорвавшихся снарядов, а в целом в результате войны с 2014 года погибло более 10 тысяч человек. Согласно данным «Международной кампании по запрещению противопехотных мин», Украина занимает пятое место в мире по числу пострадавших от противопехотных мин после Афганистана, Ливии, Йемена и Сирии. «В 2017 году противопехотные мины и неразорвавшиеся снаряды стали самым частыми причинами смерти детей» — написано в законопроекте украинского парламента, который призван регулировать обращение с минами. Все время на Донбассе наталкиваешься на красные таблички с нарисованным черепом. На обочинах разбитых снарядами и танками дорог и рядом с пропускными пунктами украинской армии везде видишь надписи «Осторожно, мины!»
«Смотрите, куда ступаете!» — предупреждает Юрий Смолин. На нем шлем с защитным забралом, бронежилет, тяжелые резиновые сапоги, в руках — переговорное устройство. Смолин каждый шаг делает с большой осторожностью. И хотя дороги уже разминированы и помечены яркими столбиками, но можно споткнуться о корень, поскользнуться на листве и нечаянно оказаться на огороженной, еще не разминированной территории. Смолин, мужчина лет сорока пяти, в джинсах, со стрижкой «ежиком» и с приветливой улыбкой, руководит работами на полигоне «Озерная 4» — так между собой специалисты называют минное поле, на котором работает и Николай Парамонов. Он показывает рукой на заросли: здесь они недавно нашли ручную гранату РГД-5, привязанную к ветке.
Вот уже два года команда из шести мужчин и двух женщин работают в этой зоне. При этом они обнаружили не только взрывные устройства, но и скелеты двух солдат. Смолин знает, что такое война. Этот отец семейства живет в Горловке, городе, лежащем сегодня на линии фронта. Там у Смолина было небольшое ателье по пошиву одежды. Когда началась война, и Горловка попала под контроль пророссийских сепаратистов, он все бросил и бежал с семьей в находящуюся под контролем Украины область Донбасса, в Краматорск. Там он нанялся на работу в Halo Trust, как и многие другие беженцы. На Украине в организации работают 306 саперов, из них 38 — женщины.
Обследуя сантиметр за сантиметром
Хорошо оплачиваемая и постоянная работа — большая редкость на Донбассе, прежде всего, для внутренних беженцев. Экономика и без того не процветающего промышленного района сильно пострадала из-за войны. Смолин сначала работал шофером, затем сапером и, наконец, стал старшим на своем минном поле.
Там, где деревья растут не очень густо и кустарники можно удалить вручную, саперы проложили в лесу узкие тропы, что-то вроде просек. В конце одной из таких просек на корточках сидит Николай Парамонов. Смолин похлопал его по плечу. Парамонову тоже пришлось покинуть родные места — город Торецк. «Каждую ночь мой балкон содрогался от грохота боев», — рассказывает он.
Из переговорного устройства раздается резкий свист — сигнал, что перерыв закончен. Кропотливая работа саперов, обследующих сантиметр за сантиметром, требует такой сильной концентрации внимания, что через каждый час работы устраивается десятиминутный перерыв. Парамонов опускает забрало и вновь начинает процедуру. Пальцы погружаются в землю, прощупывают, потом в ход идет детектор. Но осторожно! Именно в восточно-украинских лесах было найдено особенно много взрывных устройств-ловушек — ручных гранат, срабатывающих от натянутой между ветками проволоки или веревки. Если просто водить над землей детектором, не обследовав предварительно воздушное и наземное пространство, то можно подорваться на такой ловушке.
«Быстрота — не то качество, которое у нас ценится, — говорит Юрий Смолин. — Ведь каждая мина, которую мы здесь пропустим, может стоить кому-то жизни».
Большинство несчастных случаев происходит, по сведениям Halo Trust, в так называемой серой зоне. Имеется в виду буферная зона между позициями украинской армии и сепаратистов, из которой согласно Минским мирным соглашениям должны были быть выведены тяжелые вооружения. Чаще всего несчастья случаются, когда гражданские лица пытаются пересечь линию фронта в обход официальных контрольно-пропускных пунктов. Более 40 тысяч гражданских лиц переходят линию фронта каждый день, у КПП образуются длинные очереди. Но как раз туда, в буферные зоны, у саперов доступа практически нет.
Самая большая организация по обезвреживанию мин в гуманитарных целях
В принципе украинские законы не позволяют саперам Halo Trust самим обезвреживать найденные мины. Такие лицензии есть только у властей. Если мину находят, то часто она неделями лежит где-то на земле, прежде чем украинские военные ее увезут или взорвут на месте. А как раз сейчас, осенью, многие из местных жителей и горожане забредают в заминированные леса в поисках грибов и дров на зиму. Далеко не все жители Донбасса осознают опасность, таящуюся в лесах, и знают, где находятся потенциально заминированные зоны.
Пять лет войны. Согласно данным ООН из-за нее не только тысячи погибли, но и более двух миллионов человек вынуждены были бежать.
На перекрестке памятный знак с яркими пластиковыми цветами и пышными венками напоминает о погибших украинских солдатах. Снайперы «работают» сегодня на протяжении всей линии фронта длиной почти 500 километров, в двух часах езды на машине от того места, где трудятся Смолин и Парамонов.
Велосипедист в кожаной куртке едет по сельской дороге и поднимает руку в знак приветствия. Кажется, что не может быть более мирной картины на этом отрезке ничьей земли — с серым облаками, низко висящими над пологими холмами. Но идиллия обманчива.
Нигде не знают это лучше, чем в киевском представительстве Halo Trust. Эта международная организация обосновалась в одной из старых квартир в центре украинской столицы. Хотя Halo Trust работает на Украине вот уже три года, офис производит впечатление временного. Нет таблички у двери, входной звонок также отсутствует. Организация ищет новые помещения, объясняет Юрий Шахраманян, руководитель украинской программы Halo Trust. Несмотря на то, что война на Украине идет уже несколько лет, разминирование страны только началось. И рассчитывать работу тут приходится не на месяцы и годы, а на десятилетия.
Организация Halo Trust была основана британскими военными в 1998 году в Афганистане и является сейчас самой крупной международной организацией по обезвреживанию мин в гуманитарных целях.
Заминировано 16 тысяч квадратных километров
Юрий Шахраманян, армянин по национальности, уже давно работает в Halo Trust. Как сотрудник организации он побывал в Нагорном Карабахе, Мозамбике и в Сомали. Стена его офиса усеяна таблицами и другими наглядными материалами. Статические выкладки, фотографии, географические карты. Красными крестами вдоль восточно-украинской линии фронта обозначены места, где особенно часто происходят несчастные случаи, связанные с минами и неразорвавшимися снарядами.
На вопрос, сколько времени понадобится для полного разминирования Донбасса, у Шахраманяна четкого ответа нет. «Но если исходить из нашего опыта в других странах, то на это уйдет от десяти до двадцати лет», — говорит он. Но потом делает оговорку: эта оценка верна лишь в отношении областей Донбасса, находящихся под контролем Украины, и только в том случае, если военные действия будут прекращены немедленно, признаков чего сейчас нет. На территории пророссийских сепаратистов у саперов, как и у большинства других международных организаций, доступа нет. Всего на восточной Украине может быть заминировано до 16 тысяч квадратных километров территории — таковы оценки министерства обороны Украины. Эта территории сравнима с площадью Тюрингии.
Установку противопехотных мин — в отличие от мин противотанковых — международное сообщество считает предосудительным, с тех пор как в 1997 году был подписан Договор о запрещении применения, накопления, производства и передачи противопехотных мин и их уничтожении. Украины ратифицировала этот договор в 2005 году. Москва, которая поддерживает сепаратистов военными средствами, и армия которой время от времени непосредственно вмешивалась в бои, этого не сделала.
То, что обе стороны использовали на востоке Украины противотанковые мины, установлено. Но в отношении противопехотных мин и самодельных взрывных устройств-ловушек, таких, как ручные гранаты с проволокой, нельзя однозначно определить, кто их устанавливал, говорит один их экспертов организации «Хью́ман Райтс Вотч» (Human Rights Watch).
Проклятье гибридной войны
В то время как работа в буферной зоне слишком опасна для команд саперов, и минные поля там еще фактически выполняют свои функции, то в относительно мирном тылу существует другая проблема. Там мины были установлены без ясной системы, что затрудняет их поиск. Причина этого кроется и в постоянно менявшейся линии фронта на начальных стадиях войны, и в разношерстности участников боев: ведь там воюют как добровольцы и самозваные командиры повстанцев, так и регулярные части украинской и российской армий. В этом одно из проклятий гибридной войны — в смешении военных и гражданских форм ведения войны, в которой размываются грани между государственными войсками, полувоенными формированиями и просто авантюристами.
Кроме того, обнаруживаются все новые и новые мины. «Мины — это постоянно усугубляющаяся и непредсказуемая проблема», — говорит бывший заместитель руководителя миссии наблюдения ОБСЕ на востоке Украины Александр Хуг (Alexander Hug). По его словам, отмечались случаи, когда в уже разминированных районах кто-то вновь устанавливал мины-ловушки.
Юрий Смолин это не оспаривает. Напротив. В его словах сквозит уверенность, когда он, водя карандашом по листу бумаги в клетку, на котором изображена схема минного поля в масштабе 1:500 и который всегда при нем, заштриховывает очередной белый квадрат в знак того, что еще один кусочек Донбасса очищен от мин.
По словам Смолина, это значит, что земля стала еще чуть-чуть безопаснее. Как-никак, но половину из 60 396 квадратных метров они уже очистили. Белых пятен на бумаге становится все меньше. «И однажды, — говорит Смолин, — война кончится».
