США усиливают давление на Германию, чтобы та остановила строительство газопровода «Северный поток — 2». Бывший министр охраны окружающей среды Юрген Триттин (Jürgen Trittin) рассказал о веских причинах Берлина сопротивляться Вашингтону.
В понедельник посол США Ричард Гренелл (Richard Grenell) — рупор Трампа в Берлине — высказался в издании «Хандельсблатт» (Handelsblatt) против проекта, а затем и в четверг — в статье для издания «Райнише пост» (Rheinische Post) и в интервью агентству dpa. Федеральное правительство должно прекратить оказывать поддержку проекту «Северный поток — 2». Задействованным в проекте компаниям «грозят санкции».
Критика проекта возымела действие в Берлине. Хотя канцлер Ангела Меркель все еще поддерживает строительство газопровода, но представитель блока по вопросам внешней политики уже официально сохраняет определенную дистанцию по данному вопросу и поднимает тему возможных санкций против российской газовой промышленности.
Юргена Триттина, бывшего министра по охране окружающей среды в «красно-зеленой» коалиции, нынешнего эксперта по внешней политике фракции «зеленых» в бундестаге, все это не слишком волнует — ни растущее давление со стороны США, ни растущая нервозность в Берлине. Триттин — один из последних известных защитников проекта «Северный поток — 2». В интервью журналу «Шпигель» он рассказал, почему, будучи представителем «зеленых», поддерживает строительство газопровода, а также затронул тему странной любви к Путину со стороны бывшего канцлера Герхарда Шрёдера.
«Шпигель»: Господин Триттин, вы, будучи представителем «зеленых», защищаете проект «Северный поток — 2». Разве строительство газопровода не противоречит стратегии энергетического поворота, борьбе с изменениями климата?
Юрген Триттин: Я считаю, что этот трубопровод не нужен, если мы хотим уйти от экономики, основанной на потреблении ископаемых ресурсов. «Северный поток — 2» — это ставка против европейских климатических целей. Необходимости в трубопроводе не будет, если рассматривать климатические цели всерьез. Но в действительности потребление газа в ЕС продолжает расти. Поэтому, вероятно, инвестиции в газопровод в размере десяти миллиардов евро окупятся. Но абсолютно уверенным я быть не могу.
— При каких обстоятельствах Германия может отказаться от трубопровода?
— Если федеральное правительство действительно начнет активную политику в отношении климата, вместо того чтобы продолжать просто смотреть на статистику, по которой четверть наших парниковых газов приходится на жилые дома. То есть если мы каждый год будем переводить на современный технический уровень 3% строений, то будем в состоянии до 2030 года ежегодно экономить весь тот газ, который мы в настоящее время импортируем из России. Это 40% нашей потребности в газе. Но именно этого и не происходит.
— Разве время ископаемых энергоносителей и без того не подходит к концу из-за развития ветровой и солнечной энергии?
— Да, но, к сожалению, это происходит не так быстро. Чем выше доля возобновляемой энергии, тем более конкурентоспособным становится природный газ. У угольных электростанций высокие капитальные затраты, поэтому они годятся прежде всего при высокой загрузке в течение года. В случае газа фиксированные расходы невелики, зато топливо дорогое. То есть чем выше становится доля возобновляемой энергии, тем сильнее снижается нагрузка электростанций с использованием ископаемого топлива — и тогда газ становится предпочтительнее.
— Противники трубопровода говорят, что «Северный поток — 2» противоречит интересам стран Центральной и Восточной Европы в области политики безопасности. Вам все равно?
— Основной аргумент о том, что возникнет зависимость от русских, неверный. Трубопроводный газ ведет к обоюдной зависимости, потому что связь между производителем и потребителем высока. Производитель даже более зависим, когда у потребителя есть еще и другие источники. В то время как Европа может выбрать СПГ из США или Катара, России не так просто сменить покупателя. Для этого необходимо построить новый трубопровод в Китай. На это потребуется время.
— Сильно ли подействует энергетический бойкот со стороны Европы на господствующий режим в России?
— Вся экономическая и политическая система России строится на экспорте сырья. По разным оценкам, таким образом финансируется до двух третей госбюджета. Так что идея, что русский возьмет и перекроет газовый кран, абсурдна. Кремль не будет вредить самому себе. Этого не делал даже СССР во времена холодной войны.
— США оказывают сопротивление. Посол США в Берлине Ричард Гренелл призвал федеральное правительство прекратить поддерживать «Северный поток — 2».
— Я не знаю, почему эти дискуссии вокруг газопроводов все последние десятилетия постоянно ведутся с одними и теми же негативными аргументами. Гренелл сейчас защищает транзитный маршрут через Украину. Но когда он строился, тогдашний президент США Рональд Рейган активно возражал. Тогдашний посол США в Берлине Ричард Берт разделял его позицию. Поэтому «Дойче банк» (Deutsche Bank) пришлось вести строительство через специальную компанию в Люксембурге, чтобы оно могло финансироваться. А ирония в том, что тогдашний посол Берт сегодня лоббирует «Северный поток — 2» и слышит со стороны США те же аргументы, которые он сам приводил несколько десятилетий назад.
— Гренелл предостерегает, что при помощи газопровода «российское влияние будет распространяться в Европе».
— Гренелл ведет себя как защитник американского сланцевого газа. Ситуация с Восточной Европой иная. Там речь идет о европейской солидарности — ни одна восточноевропейская страна не должна становиться объектом шантажа со стороны России. Это гарантировано. Европа сегодня располагает инфраструктурой для так называемого реверсного газоснабжения, то есть обратного потока на восток. А при помощи трубопровода EUGAL в Восточной Германии создается еще один фрагмент укрепления этой системы.
— Но звучит противоречиво. ЕС хочет стабилизировать Украину экономически, помогает деньгами, но вместе с тем потеря газового транзита приведет для Украины к уменьшению доходов от транзитных пошлин на два миллиарда долларов. Экономическая мощь страны составляет сейчас чуть более 100 миллиардов долларов.
— К сожалению, эти деньги даже частично не оседают в госбюджете. Многие, мягко говоря, очень много отхватывают. Кроме того, газотранспортная система Украины в плохом состоянии, нередки поломки, потому что отсутствуют необходимые инвестиции. Поэтому, если транспортный поток иссякнет, возникнет проблема со снабжением для Европы.
— США, несмотря на это, снова и снова настаивают на прекращении строительства «Северного потока — 2». Почему?
— В Вашингтоне есть консенсус всех партий о том, что «Северный поток» — это плохо. Как раньше плохим был старый трубопровод через Украину. Интересы прозрачно зафиксированы в резолюции Сената: речь идет о том, чтобы вместо этого экспортировать в Европу американский СПГ. То есть, мы здесь имеем дело не просто с политическим спором, даже если американцы его так и представляют. Речь идет о больших экономических интересах, о принципе «Америка прежде всего» в энергетической политике. Этого Европе одобрить нельзя.
— Федеральное правительство пытается договориться с Москвой о том, чтобы определенный гарантированный объем газа и в будущем шел через Украину.
— И «Северный поток — 2» — это рычаг, при помощи которого можно обязать русских это сделать. Если проект остановят, он будет потерян. Поэтому я не уверен, что срыв проекта — действительно хорошая идея для Украины, даже если украинское руководство тратит много денег на лоббистов в Вашингтоне.
— Насколько вообще можно верить обещаниям русских, когда Путин на протяжении десятилетия утверждал обратное? Его целью всегда было пойти в обход Украины.
— Если Россия хочет экспортировать столько газа, сколько нужно для финансирования ее бюджета, Украину не обойти. «Северного потока — 1» и «Северного потока — 2» недостаточно.
— ЕС также продвигает собственный проект, так называемый «Южный коридор» к месторождениям Азербайджана.
— Идея «Южного коридора» заключается в том, чтобы обезопасить снабжение Южной Европы. Но проблема в том, что этим трубопроводом мы берем газ у автократа в Азербайджане, такого же «кристально чистого» демократа, как и Путин. Он качает газ по трубе длиной 2000 км через Турцию, затем передает газовый кран в руки другого автократа — Эрдогана.
— Не противоречит ли «Северный поток — 2» санкционной политике Европы против России? Или ее целью не было наказать Кремль экономически?
— Введенные санкции всегда обходили стороной энергетический сектор. И основания тут не только эгоистические. Теперь люди по ту сторону Атлантики приходят к такой идее по вопросу газа, и тому есть две причины. Они хотели бы продавать в Европу СПГ, который дороже на четверть. В США распространено представление о том, что можно поставить Россию на колени экономическими мерами. Европейцы традиционно видят это иначе — они не хотят видеть по соседству «несостоявшееся государство», вооруженное ядерным оружием. Вероятно, это основное различие в подходах США и многих европейцев. Мы не считаем, что это дальновидно — постоянно заставлять Россию встать на колени.
— Фонд имени Генриха Белля, связанный с «зелеными», опубликовал документ «Восемь зеленых доводов против „Северного потока — 2"». Семь из них вы уже оспорили в этом интервью. В партии ваша позиция не совпадает с позицией большинства, не так ли?
— Моя задача не в том, чтобы вести религиозные войны. Я с удовольствием отказался бы от этого газопровода. Но действительность такова, какой я ее описал: проект получил разрешения в Германии и Финляндии. Отзыв разрешений имел бы соответствующие правовые последствия — нам пришлось бы выплачивать компенсации в многомиллиардном размере из средств налогоплательщиков напрямую Газпрому.
— Почему ваши аргументы не находят поддержки среди ваших коллег в партии?
— Есть разочарование из-за поведения России, и ей хотят показать, что так не пойдет. Я тоже так считаю, но это неверный подход. Когда я бываю в России, я разговариваю с теми, кто выходит на демонстрации против Путина или кого избивают специальные люди, называющие себя казаками. Россия не демократия. На это необходимо дать политический ответ. Позиция «зеленых» всегда была такой, когда еще канцлер Герхард Шрёдер, а позднее и Ангела Меркель считали Россию стратегическим партнером.
— А кто тогда Россия?
— Наш сосед, но сосед, который плохо себя ведет. Нельзя закрывать глаза на автократический характер режима с его глубокими корнями. Конечно, с Россией нужно сотрудничать, но нельзя делать вид, будто это партнер такого же уровня, как, например, США. США — правовое государство, даже если кому-то не нравится их президент.
— Вы упомянули бывшего канцлера Герхарда Шрёдера. Можете вспомнить, чтобы он критически отзывался о политической системе в России?
— Надо принять к сведению, что бывший канцлер вначале от лица немецкой промышленности был в наблюдательном совете Nord Stream AG, а сейчас он — еще и председатель совета директоров крупнейшего нефтяного концерна мира «Роснефть». Крупнейшим акционером компании является российское государство, затем идут китайцы и BP. Будучи главой наблюдательного совета, Шрёдер представляет интересы акционеров, то есть на 50% российского государства. Поэтому меня многое не удивляет.
— Как вы объяснили бы эту особую близость Шрёдера с Владимиром Путиным?
— Он уверен, что Путин — его личный друг. Но нужно честно сказать, что в своих оценках России он не одинок, поэтому многим стоило бы начать с себя.
— Кого вы имеете в виду?
— Практически все правительства в Европе и США поддерживали президентство Путина в 2000 году. Возврат к стабильности — так тогда звучал их аргумент. Но они не хотели видеть, что Путин создал эту безопасность путем введения чрезвычайного положения, войны в Чечне. Когда господство строится на чрезвычайном положении, постоянно приходится повышать градус. У стабильности своя цена — и сейчас все испуганы тем, что Путин распространил чрезвычайное положение на все российское общество. Он заменил мафиозные кланы 90-х годов управляемым государством кланом спецслужб. Но это заблуждение Шрёдера типично для многих. Политика в отношении России Франка-Вальтера Штайнмайера также стала намного реалистичнее лишь во второй половине его срока на посту министра иностранных дел.
— Какую стратегию вы посоветовали бы в отношении России?
— Ясность в политике с соседями. Сотрудничество там, где есть общие интересы. Конфликт там, где сосед действует против наших интересов. Здесь есть отличия от Америки. США хотят уморить российскую экономику гонкой вооружений. ЕС, напротив, делает ставку на ограниченное экономическое сотрудничество, потому что опасается, что в случае падения режима хрен редьки будет не слаще. Все эксперты говорят, что если Путина сейчас свергнуть, Россия станет вести себя еще националистичнее, еще агрессивнее по отношению к другим странам. В общем, ситуация станет еще более некомфортной для нас.
— То есть, вы выступаете за то, что нужно смириться с Путиным?
— Нет. К тому же идет, по всей вероятности, его последний президентский срок. Но если есть стремление к переменам, основной вопрос заключается в том, как в России достичь экономической диверсификации. За ней, как правило, следует и диверсификация политической власти. Вот почему Путин замедленно развивает экономику. И наоборот, политика, призванная разрушить Россию, — например, обширные запреты на экспорт сырья из России — точно не приведет к расширению основы российской экономики. Она только укрепит государственный капитализм.
