Эстонии удалось побудить своих граждан к активному рождению детей, пишет журналистка Силья Масса (Silja Massa), живущая в Таллине.
В Хельсинки я сливаюсь с толпой: я ‒ 30-летняя женщина, у меня есть высшее образование и нет детей.
Большинство моих друзей похожи на меня. Мы — вечные студенты, обожаем заниматься карьерой, продлеваем свою молодость. У нас еще полно всяких других дел, но мы — по крайней мере, пока что — не матери.
В свете финской статистики мы вполне нормальны. Жительница Хельсинки с высшим образованием рожает первенца примерно в 34 года.
Однако в Эстонии мою хельсинкскую компанию считают чем-то необычным. В Эстонии женщины рожают первого ребенка в возрасте 26 ‒ 28 лет. В 2010-е годы среднестатистический возраст финских женщин, рожающих первого ребенка, составлял 28 ‒ 29 лет.
В Финляндии рождаемость снижается вот уже восемь лет подряд. Рождаемость в Эстонии недавно резко начала расти.
Этот подъем можно объяснить в первую очередь новым трендом: в эстонских семьях все чаще стало рождаться по три ребенка, сообщило издание «Хельсингин Саномат» (Helsingin Sanomat) в декабре 2018 года.
Тренд на рождение третьего ребенка начался два года назад, когда государство решило значительно повысить выплачиваемое пособие на рождение третьего ребенка. Сейчас семья с тремя детьми получает от государства 510 евро в месяц. В Финляндии эти выплаты составляют 333,51 евро.
Кроме выплаты пособия эстонские семьи получают полуторагодовой отпуск по уходу за ребенком, во время которого они будут получать полную зарплату.
Однако государственная политика по развитию семьи — не единственная причина беби-бума в Эстонии.
За этим также стоит подъем в экономике и сложившиеся традиции. Традиционных гендерных ролей придерживаются в Эстонии сильнее, чем в Финляндии. Поэтому рождение детей все еще часто считают естественной частью жизни женщины.
«Отсутствие детей поймут лишь в том случае, если для этого есть медицинские основания. В остальном отсутствие детей воспринимается как эгоизм», ‒ сообщила моя бездетная 30-летняя подруга. «Если ты, к примеру, скажешь, что обеспокоена чрезмерным ростом населения и поэтому думаешь не рожать ребенка, то над тобой только посмеются и скажут, что ты еще, конечно, одумаешься».
Некоторые политики, журналисты и другие публичные персоны и в Финляндии произносят знакомые тревожные речи о том, что Финляндии грозит вымирание. Например, председатель радикальной Консервативной народной партии Эстонии говорит, что женщины, которые приносят свой фертильный возраст в жертву карьере, не понимают ни мир, ни свое будущее. «Порой я чувствую себя изменником Родины из-за того, что я не размножаюсь», ‒ сказала моя подруга.
По какой-то причине эстонцы не осуждают речи политиков так же сильно, как финны. В Финляндии после призыва к повышению рождаемости начался настоящий скандал. В Эстонии подобные комментарии политиков критикуют только на отдельных страницах «Фейсбука» или в закрытых феминистских группах.
Конечно, позиции меняются и продолжают меняться. Моей бездетной подруге не приходится платить налог на бездетность, как ее родителям, жителям советской Эстонии, которые в 1980-х приняли решение отложить рождение ребенка на период после 25 лет.
В советское время женщины работали наряду с мужчинами, а также они должны были выполнять роль матерей, рожениц и кормилиц.
Миф советского времени недавно прекратил существовать, что проявляется, к примеру, в том, что сейчас эстонские отцы принимают участие в рождении ребенка активнее, чем раньше, и родители могут пользоваться декретом продолжительностью в полтора года так, как захотят.
Однако дома с ребенком по-прежнему практически всегда остается мать.
Разрыв в зарплатах мужчин и женщин Эстонии — крупнейший в Европейском союзе. Почасовая зарплата эстонских мужчин превышает зарплату эстонок больше чем на 25%. Поскольку женщины делают перерыв в работе на несколько лет, мужчины обгоняют их в карьерном росте.
Моя знакомая эстонка, которая является матерью двух детей, говорит, что эстонские работодатели относятся к женщинам, уходящим в декрет, исключительно положительно. Она считает, что государственные позиции отразились на взглядах работодателей. «Семейная политика ‒ один из тех немногих аспектов, в которых власти слушают граждан страны. Хорошо, что материнство ценится», ‒ говорит она.
Пример Эстонии показывает, что политическая поддержка действительно может повлиять на желание семьи завести ребенка. Однако поддержка не должна становиться методом давления.
То, что злит меня и мою бездетную подругу в разговорах о рождаемости в Финляндии, обсуждается в Эстонии гораздо активнее. Личное насильно пытаются сделать общественным, а вопрос создания семьи становится вопросом народного хозяйства.
Моя бездетная эстонская подруга хорошо сформулировала свое раздражение: о личной жизни людей и их решениях не стоит говорить так, словно они являются собственностью государства или общества.
