Самый серьезный конституционный кризис Испании со времен перехода страны к демократии в 1970-х годах предвещает новые споры о суверенитете и демократической нестабильности даже больше, чем Брексит. И двенадцать подсудимых, бывших должностных лиц каталонского правительства, членов парламента и лидеров гражданского общества — не единственные, кому будет вынесен приговор. Сама жизнеспособность демократических государств с множественным гражданством также под вопросом. По сути, испытание Испании заключается в том, смогут ли демократические страны справиться с глубокими разногласиями между своими гражданами и сохранить свою приверженность демократии.
Перед лицом требований избирателей о большей автономии, о правах и признании даже демократические государства часто испытывают соблазн отреагировать на националистические требования своим авторитарным национализмом, зачастую неприглядным и в конечном итоге вызывающим распри в народном «единстве». Отсюда и привлекательность популистского национализма во всем мире. Это особое испытание для Испании, где, в дополнение к исторически нерешенной взаимосвязи с фашизмом, ультраправая партия Вокс стала новой политической силой, выступающей в качестве «народного обвинителя» на суде и вместе с другими правоцентристскими партиями старающейся подтолкнуть карательные меры в подходе государства по отношению к независимости Каталонии. Митинг, проходивший в прошлое воскресенье и организованный этой партией, дал понять, что это война конкурирующих между собой видов национализма.
Политолог Бенедикт Андерсон популярно определил нацию как «воображаемое политическое сообщество», группу людей с глубоко разделяемой ими национальной принадлежностью, которая связывает их с теми, с кем они, вероятно, никогда и не встретятся, но кого воспринимают как соотечественников. Но если мы представим наших соотечественников сквозь призму средств массовой информации, дискуссий и общей культуры, как определил Андерсон, то неудивительно, что наши политические сообщества становятся все более раздробленными и племенными. В 2005 году не более 12% каталонцев поддержали независимость. Большинство считали себя принадлежащими к двум совместимым политическим сообществам — Каталонии и Испании. С 2012 года поддержка независимости Каталонии колебалась между 45 и 50%.
Так что же случилось с привязанностью каталонцев к Испании? Кто-то указывает на ожесточенную политическую борьбу, начавшуюся в 2005 году за принятие пересмотренного положения об автономии — директивного документа региона согласно Конституции Испании. В течение нескольких лет законодательный акт обсуждался и пересматривался, принимался и каталонским, и испанским парламентами, был одобрен общественностью и поддержан на тот момент президентом Испании Хосе Луисом Родригесом Сапатеро. Затем, в 2010 году, большая часть акта была отклонена Конституционным судом. Это решение и сопутствующие дискуссии обострили старые и новые антипатии, привели больше каталонских сепаратистов к политическим должностям и ускорили ухудшение отношений между Каталонией и Испанией.
1 октября 2017 года региональное правительство Каталонии провело референдум о том, должна ли Каталония отделиться от Испании и сформировать независимую республику. На основе этого неоднозначного голосования, в котором не участвовали многие выступавшие против независимости, Каталония провозгласила свою автономию. Испания аннулировала референдум и использовала конституционное «крайнее средство» чтобы распустить каталонский парламент. На этом всё могло бы закончиться или, по крайней мере, разрядиться. Но Испания противостояла региональному национализму своим собственным и всеми силами государства: полицией, тюрьмой и жесткой рукой уголовного законодательства.
Так же, как Брексит — это британская «драма отступления», как отметил Финтан О'Тул в «Гардиан» (The Guardian), данное разбирательство знаменует собой кульминацию испанской драмы принудительного присоединения. Обе драмы преисполнены непреднамеренными парадоксами и неконструктивным национализмом. Требовать присоединения Каталонии во имя сильной, унитарной Испании и одновременно удерживать в следственном изоляторе своих политических и гражданских лидеров в течение года, угрожая им десятилетиями тюремного заключения — данные действия обречены на обратный эффект. С другой стороны, не может быть, чтобы референдум о независимости Каталонии был просто демократическим упражнением, политическим выступлением или гамбитом, чтобы заставить Испанию пересмотреть автономный статус Каталонии, как нередко настаивают защитники. Возможно, это было всем и сразу, но также и политическим актом отделения, который должен был иметь последствия.
Так был ли референдум о независимости законным? Почти определенно нет. Испания, как и большинство стран, не предоставляет конституционных или четких правовых алгоритмов для отделения, и Конституционный суд объявил референдум неконституционным еще до его проведения. Но было ли это преступлением? Опять же, почти определенно нет. Не так давно Испания декриминализировала несанкционированные референдумы, в связи с чем подсудимым предъявлены обвинения в мятеже и подстрекательстве. Но мятеж, самое существенное обвинение, предусматривает насилие в связи с провозглашением «независимости любой части национальной территории». Вполне очевидно, что единственное настоящее насилие было применено национальной полицией, отправленной, чтобы принудительно остановить референдум.
Хоть это и законодательная драма, закон не в состоянии ответить на самые насущные вопросы, стоящие перед Испанией и такими же многонациональными и раздробленными демократиями. В Испании, как и в Соединенных штатах, закон, в частности суды, призван решать серьезные разногласия. Скорее всего, судебный процесс в Испании продемонстрирует, что залы суда не только являются слабой площадкой для мирного урегулирования, но они также склонны укреплять наши недовольства. Это может послужить ещё одним уроком: чем более политизирован отбор судей, тем менее надежными становятся суды и тем менее эффективными оказываются те решения, которые мы просим их принять.
Протесты и неустойчивость плюралистических демократий происходят от тяги как к политической стабильности культурно разнообразной страны, так и к правам внутренних групп сохранять и отстаивать свою культурную самобытность. Именно требования плюрализма находятся перед Испанией на данный момент. Ее способность признавать и подпитывать этот плюрализм, не подвергаясь угрозам с его стороны, определит, способна ли Испания отстоять свою демократию и адаптировать ее к XXI веку.
Наоми Мезей — профессор права в Джорджтаунском университете, где она преподает национальное самосознание и культурную идентичность. В настоящее время — приглашенный ученый в Университете Помпеу Фабра в Барселоне.
