После уверенной победы консервативной партии «Право и Справедливость» в октябре 2015 года историческая память стала политическим приоритетом для Польши. На протяжении двух десятилетий все посткоммунистические правительства в Варшаве избегали разговоров о прошлом, считая, что вызывание исторических демонов не принесет никакой политической выгоды и грозит потерей поддержки в коалиции. Но ПиС начал беспрецедентный проект по переписыванию недавней истории Польши.
Это помогло партии стать первой политической силой в посткоммунистические времена, которая руководит страной сама, без партнеров по коалиции. Так она смогла не просто создать собственную версию польской истории, но и использовать исторический ревизионизм в качестве инструмента для обострения политической поляризации страны. Современная Польша, чье гражданское общество разделено на политические лагеря, а общественное пространство отравлено ненавистью, удалилась от ядра Евросоюза и поссорилась почти со всеми своими соседями, и к тому же стала антиподом собственного же успеха.
Когда-то она была мощным бастионом демократических институтов и либеральных изменений. Но теперь Польша превращается в мафиозное государство, близкое больше к модели Москвы, чем Брюсселя. Риторическая стратегия современного правительства основана на трех принципах.
Во-первых, это глубокий ревизионизм. Обычно такой подход игнорирует реальное положение вещей и служит терапевтическим целям для общества. Ревизионизм подчеркивает хорошую сторону «нашей истории» и игнорирует плохою, чтобы поляки могли чувствовать себя лучше. ПиС использовал исторический ревизионизм, чтобы в одностороннем порядке перекроить польско-еврейские отношения времен Второй мировой войны и первых лет после нее. Согласно мифологии партии, поляки рисковали жизнью, давая приют евреям и помогая им безопасно скрыться от преследования. И при этом якобы ни один поляк не принимал участия в Холокосте, хотя куча исторических фактов говорят об обратном.
Правительство пытается дискредитировать труды выдающихся историков и ученых, которые разоблачили польское соучастие в преступлениях. С таким давлением столкнулись Ян Томаш Гросс из Принстонского университета, Ян Грабовский из университета Оттавы и десятки других ученых, работающих в Центре исследования Холокоста в Польской академии наук.
Во-вторых, это уникальность поляков по своей природе. ПиС отвергает любые дебаты на тему польской коллективной памяти. Единственная цель партии — заставить других согласиться с его версией истории. Любые другие версии сразу же дискредитируются или уничтожаются. А те, кто соглашается с ними автоматически становятся недостойными участия в польском обществе.
Преданность партии Ярослава Качиньского работе по переписыванию мифологии своего народа имеет иронический характер. Ведь ей больше присущи черты, типичные для коммунистического, тоталитарного движения, чем те, которые обычно лежат в основе социал-консервативных принципов христианской демократии. В марте прошлого года премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий очень хорошо проиллюстрировал такой подход во время своей речи в Варшавском университете. Он заявил, что власть коммунистической Польши «была не польской». А еврейских граждан страны он назвал «представителями народа польских евреев». Таким образом, чиновник придумал искусственную этническую категорию, чтобы избежать признания факта, что поляк может быть евреем.
Этот подход польское правительство использовало много раз. Размышляя о коммунистической власти Польши, Моравецкий назвал ее «чужим, иностранным режимом», намекая на то, что до 1989 года страной якобы руководили не поляки. Хотя это были как раз-таки польские националисты и доморощенные коммунисты.
Также ПиС неоднократно заявляла об исторической несправедливости. Мол, еврейский народ получил компенсацию за потери во время Второй мировой войны, а польский — нет. Эта претензия могла бы иметь право на истинность только в том случае, если бы все согласились с логикой ПиС в том, что еврей (коммунист или кто-либо другой, кто не вписывается в определение «польскости» по версии партии) не может одновременно быть и поляком.
Как дитя успешного перехода от коммунизма к демократии, современная Польша казалась особенно хорошим кандидатом на такую роль. Поэтому не удивительно, что когда на Украине начались массовые протесты против режима Виктора Януковича, польские дипломаты оказались активными участниками переговоров на высшем уровне, пытаясь сохранить соседнюю страну на проевропейском пути.
Когда ПиС пришел к власти, польская внешняя политика совершила резкий разворот. Варшава не просто вступила в открытое противостояние с ЕС из-за верховенства закона, но и начала быстро сокращать двусторонние отношения со своими ближайшими соседями. Бывший заместитель министра обороны Польши Бартош Ковнацкий вызвал возмущение в Германии, когда в 2017 году на годовщину Варшавского восстания он заявил, что «сыновья и правнуки подонков не будут говорить нам, что такое демократия». Так он прокомментировал критику Берлина в адрес польской юридической реформы. Слова Ковнацкого базировались на убеждении, что современную Германию стоит рассматривать через призму ее нацистского прошлого.
Дипломатическая турбулентность охватила Восточную Европу в последние годы после того, как министерство внутренних дел Польши предложило новый дизайн паспортов по случаю столетия независимости страны. Новые документы содержали водяные знаки с изображением исторических мест, которые до Второй мировой войны принадлежали Польше, но теперь стали территорией других суверенных стран. В частности, на польских паспортах предлагали изобразить Ворота рассвета в Вильнюсе и польский военный мемориал во Львове. ПиС в конце концов отказалась от замысла из-за протеста Литвы и Украины. Однако, отношения с Киевом на тот момент уже пострадали.
Ранее Польша позиционировала себя в роли адвоката Украины в Европе и ее проводника к членству в НАТО и ЕС. Но под руководством ПиС отношения с Киевом стали менее чем вторичными. У Варшавы сегодня нет ни последовательной стратегии в отношении восточных соседей, ни интереса к ней. Такой разворот радует Россию, поскольку это повышает ее шансы заставить Украину отказаться от интеграции с Западом. И это был не единственный случай пересмотра польско-украинских отношений партией Качиньского.
В 2016 году парламент Польши, где у ПиС есть абсолютное большинство, принял резолюцию, которая называла убийство поляков на Волыни в 1940-х годах «геноцидом». При этом, полная вина за это была возложена на украинских националистов. Резолюция вызвала возмущение со стороны Украины, где комментаторы обвинили польских чиновников в приуменьшении масштабов гибели украинцев от рук поляков в том же регионе и в тот же период.
Но наиболее мощной демонстрацией польского ревизионизма, который пошел на пользу Кремлю и подорвал положение Польши на международной арене стало решение Варшавы о внесении изменений в закон об Институте национальной памяти. Это стало мировым скандалом, поскольку изменения предусматривали трехлетнее заключение для всех, кто публично обвинит «поляка или польское государство» в совершении преступлений нацистов против евреев в годы Второй мировой войны. Но в том же документе были и еще более угрожающие положения, которые касались Украины.
По инициативе популистской фракции «Кукиз'15» партия Качиньского внесла в закон пункт об уголовной ответственности за пропаганду «бандеризма», то есть националистической идеологии на Украине, названной именем украинского лидера времен Второй мировой войны Степана Бандеры. Ранее такое наказание в польской судебной системе касалось тоталитарных режимов, таких как нацизм, коммунизм и фашизм. Более того, в законе появились недопустимые формулировки вроде «восточная Малопольша», которые касались нынешней территории Украины. В глазах многих украинцев это стало нарушением суверенитета их страны и прямая попытка польского правительства перечеркнуть украинские границы. Именно это грубой военной силой делает президент России Владимир Путин на протяжении последних пяти лет.
Польские законодательные изменения вызвали шквал критики по всему миру. Только в России член Госдумы Сергей Железняк заявил, что Варшава якобы начала «бороться против фашизма на Западной Украине». Польша остается одной из немногих стран в Восточной Европе, в которой нет влиятельной политической партии, открыто благосклонной к Кремлю. Но она и не нужна. Ревизионистская политика современного польского правительства помогает Москве. Отказ от многостороннего подхода, конфликт с ЕС и рост антагонизма с соседями, а особенно с Украиной и Германией — все эти черты внешней политики Польши кажутся списанными с инструкций Владимира Путина. Остается спросить только, действительно ли пророссийский реваншизм Качиньского — умышленная стратегия или это побочный эффект.
В этом году Польша будет отмечать 15-летие вступления в Европейский союз-образование, где сейчас председательствует Дональд Туск. 84 процента поляков поддерживают членство в ЕС, а 15 процентов относятся к этому негативно. Но более глубокая проблема заключается в том, что Польша сейчас пытается двигаться вперед, оглядываясь назад на свое прошлое. И сделав это, она может вскоре, даже не замечая этого, оказаться в теплых, но неизбежных объятиях России.
