7 февраля в «Дойче велле» вышла совместная статья постпреда США при ЕС Гордона Сондленда, послов США в Дании Карлы Сэндс и в Германии Ричарда Гренелла, в которой они указали на то, что строительство газопровода «Северный поток — 2» усилит восприимчивость Европы к российскому энергетическому шантажу. В то же время МИД Франции заявил о том, что Париж, вопреки прежней позиции страны, собирается поддержать принятие поправок к газовой директиве ЕС, нацеленных против «Северного потока — 2».
Но уже 8 февраля Франция и Германия достигли компромисса по поправкам в газовую директиву ЕС, затрагивающих «Северный поток — 2». Предлагалось указать, что государство Евросоюза, на территории которой находится первый пункт соединения газопровода из третьей страны с газотранспортной системой страны — члена ЕС, может само решать, выдавать ли для такого проекта исключение из-под действия норм газовой директивы ЕС (в предыдущей редакции выдача исключений зависела от решения Еврокомиссии). То есть Германия, на территории которой газопровод «Северный поток — 2», проложенный по дну Балтийского моря, выходит на сушу, сможет самостоятельно решить вопрос предоставления проекту исключений. Что это означает на практике? Без этой нормы Газпром был бы вынужден отказаться от функций оператора «Северного потока — 2» и не смог бы использовать его более чем наполовину.
Но 15 февраля были подготовлены новые поправки к газовой директиве ЕС, чтобы заставить участников проекта привести его в соответствие с правилами европейского внутреннего рынка — у газопровода «Северный поток — 2» должен быть независимый от Газпрома оператор (сейчас оператором является «Норд стрим 2 Эй-джи» (Nord Stream 2 AG), находящаяся в 100% собственности Газпрома), а к мощностям газопровода должны получить доступ третьи лица. Если создание независимого оператора реализуемо, то доступ третьих лиц невозможен, поскольку газ в российский конец трубы может подать только Газпром, как единственная компания в РФ, имеющая право на его экспорт. В таком случае по аналогии с газопроводом «Опал» (Opal), Еврокомиссия все же может запретить Газпрому использовать «Северный поток — 2» больше чем наполовину, оставив другую половину для потенциальных «третьих лиц». Которые вряд ли когда-нибудь появятся. А 20 февраля ЕС ужесточил требования к «Северному потоку — 2», согласно которым у всех газопроводов, по которым идет газ в страны ЕС из третьих государств, должны быть независимые операторы, а также обеспечен доступ к этим газопроводам третьим лицам. Все вновь осложнилось.
Газовый рынок уязвим в силу специфики товара. Он привязан не только к инфраструктуре транспортировки, у него сложная система поставок, учитывающая сезонный фактор, требующий бронирования значительных объемов газа (поэтому позиции нашей страны, располагающей вместительными газохранилищами, весомые, чтобы по этому поводу ни говорили пропагандисты Газпрома). Поэтому уязвимость рынка газа как для поставщиков, так и для потребителей, существенно выше, чем при поставке нефти или угля.
Руководство России признало, что нет более эффективного варианта, чем дестабилизация политической и экономической ситуации в нашей стране, а также прямое военное вторжение.
И цель сирийской войны для России, кроме геополитических мотивов — принуждение Турции к начальным параметрам «Турецкого потока» в три транзитных трубы мощностью в 45 миллиардов кубометров. Такой транзит позволил бы РФ диктовать условия как Украине по транспортировке газа через нашу территорию, так и получить существенный резерв на трубопроводах «Северный поток — 1» и «Северный поток — 2». Однако, получив отпор на Украине и столкнувшись с твердой позицией Турции, России пришлось признать и на две трети сокращенные параметры «Турецкого потока» (с транзитной мощностью в 15 миллиардов кубометров, которые используются только на потребление внутри Турции), и сделать заявление о том, что транзитный договор с Украиной на прокачку как минимум 15 миллиардов кубометров после 31 декабря 2019 (срок окончания действия нынешнего контракта по транзиту газа через нашу ГТС) необходимо будет заключать.
Но, если руководство РФ пожелает полностью обнулить транзит газа через Украину, то без военно-политических инструментов в России мало шансов успеть решить все проблемы до 31 декабря 2019 года. Таким образом, не исключено, что Россия будет вынуждена пойти на эскалацию военного конфликта на Украине (и в Сирии тоже — с целью давления на Турцию и принуждения ее к строительству второй ветки «Турецкого потока»). В условиях нынешних санкций давление не является рациональным шагом, но, как писал Тютчев, «умом Россию не понять»…
Чем сложнее для России будут обстоять дела с «Турецким потоком» и «Северным потоком — 2», тем сильнее будет позиция нашей страны по условиям продолжения транзита российского газа. Очевидно, что США будут усиливать свое давление на «Северный поток — 2» — американцы заинтересованы в том, чтобы Европа покупала их сжиженный природный газ, инфраструктура поставок которого в страны Старого Света будет готова к 2021-2022 годам.
Резюмирую. Задача Западной Европы — обеспечить свою энергобезопасность (будем откровенны, интересы Украины, Польши и Словакии при этом мало интересуют Берлин). Задача США — создать неприемлемые для этой безопасности риски, связанные с поставками российского газа, и связать их со своими возможностями по поставкам СПГ. Задача России — удержать долю рынка газа в Европе (об этом 26 февраля заявила руководитель Газпром-Экспорт Елена Бурмистрова).
Задача Украины — выдержать баланс собственных интересов (особенно, если мы будем иметь на руках козыри до момента заключения нового контракта на транзит газа). Как в плане финансовых условий транзита — сейчас Газпром настаивает на продлении договора транспортировки газа на прежних финансовых условиях, но со значительно сниженным объемом транзита, не может нас устраивать. Так и в аспекте политических интересов: в плане условий прекращения военных действий на Донбассе и последующей его реинтеграции (в случае сохранения относительно благоприятной для нашей страны законодательной базы ЕС в отношении «Северного потока — 2» и успешного противодействия со стороны США эксплуатации этого газопровода). До заключения нового транзитного договора осталось 10 месяцев — у нас достаточно времени для тщательной подготовки.
Богдан Данилишин — академик НАН Украины, экс-министр экономики Украины
