Интервью с белорусским политологом и аналитиком, руководителем Центра политического образования Андреем Ляховичем.
Nowa Europa Wschodnia: Если мы встретимся с вами в том же минском кафе через год, за окном будет все еще Республика Беларусь или уже совсем другая страна?
Андрей Ляхович: Республика Беларусь. Россия могла бы захватить Белоруссию при помощи армии, но она слишком слаба в экономическом плане, чтобы пойти на этот шаг, ведь тогда Запад введет еще более жесткие санкции, а они уже ограничивают российскую экономику на самых разных уровнях. Москва не решится на претворение в жизнь военного сценария, единственное, что она может — пытаться нас подчинить. Белоруссия осталась бы формально независимым государством, самостоятельным субъектом международного права, но ряд шагов к «реальной интеграции», как это называет Кремль, тесно связали бы ее с Россией. Россияне хотят сделать это с 2001 года.
— Что это за шаги?
— Во-первых, принятие общей валюты — российского рубля. Во-вторых, утверждение написанного под диктовку Москвы Конституционного акта Союзного государства, который предполагает создание наднациональных структур, чьи решения будут обязательны к исполнению в обеих странах. Разумеется, в эти органы войдут преимущественно представители России. В-третьих, расширение российского военного присутствия в Белоруссии, создание на ее территории военных баз России. И, наконец, в-четвертых, приобретение российскими компаниями крупнейших белорусских предприятий. Такой сценарий не выглядит реалистичным: белорусская сторона на это не пойдет.
Скорее всего, сохранится статус-кво: Белоруссия будет формально частью Союзного государства, при этом выступая полем непрекращающейся борьбы, поскольку конфликтных ситуаций может возникнуть множество. Она останется в составе Организации Договора о коллективной безопасности, Евразийского экономического союза. Так что в основном ничего не изменится. Единственное, Россия наверняка уменьшит объем «нефтяных» дотаций, то есть ограничит возможность закупки энергоресурсов по сниженной цене.
— Справится ли Белоруссия без российской экономической поддержки?
— Сначала следует прояснить, что мы понимаем под словосочетанием «экономическая поддержка». Речь идет о разных цифрах. Российская сторона говорит, что с 2005 года она инвестировала в белорусскую экономику более ста миллиардов долларов, предоставляя скидки на энергоресурсы (нефть и газ). Было время, когда объем российских нефтегазовых дотаций доходил до семи миллиардов долларов, но в последние годы он уменьшился. Как сообщал аналитик российского Института энергетики и финансов Сергей Агибалов, с 2014 года объем дотаций составлял примерно четыре миллиарда долларов в год: два миллиарда — это скидки на нефть, а два — на газ. Мы покупали у России дешевую нефть, перерабатывали ее на своих предприятиях и экспортировали на Запад по рыночной цене.
Во втором полугодии 2018 года Александр Лукашенко не смог договориться с Москвой о скидках на нефть, спор продолжается. Минск на переговорах заявляет, что если мы не заключим договор о возобновлении поставок дешевой нефти, и нам не компенсируют потери от российского «налогового маневра», в 2019 году Белоруссия потеряет примерно 400 миллионов долларов. Называются разные цифры, но россияне говорят об одном миллиарде. Дело в разной методике подсчета. Переговоры идут до сих пор. Москва не хочет выплачивать компенсаций, призывая Минск сначала дать согласие на введение общей валюты. Белорусская сторона на это не соглашается.
Объем дотаций на газ, скорее всего, не снизится. Во-первых, Белоруссия официально покупает это сырье по цене в 129 долларов за тысячу кубометров, но граждане платят примерно 300 долларов. Разницу Лукашенко направляет в бюджет. Де-факто мы платим за газ примерно столько, сколько европейцы. Заявляя россиянам «мы гибли в окопах Второй мировой войны, а вы назначаете нам более высокую цену, чем немцам», президент имеет в виду не 129 долларов, а 300, за которые он продает газ гражданам. Цена на газ вряд ли повысится, мы и так платим по средним европейским ставкам.
Во-вторых, в 2011 году в ходе продажи России компании «Белтрансгаз» (оператора транспортной сети), в договор внесли пункт о скидках на газ. Так что Россия не сможет повысить цены, даже если захочет.
В контексте нефти я вижу два возможных сценария: первый, наиболее вероятный, предполагает, что некую часть дотаций по итогам переговоров вернут. Я думаю, сумма уменьшится вдвое и составит не два, а один миллиард долларов. Если белорусская сторона говорит о 400 миллионах, значит, это будет 200 миллионов. Сложно сказать, какие данные ближе к правде, я склоняюсь к версии Агибалова.
Второй сценарий — это провал переговоров, в результате которого мы не получим никаких нефтяных дотаций, никакого «допинга». Однако ничего трагического не произойдет даже в такой ситуации. Почему? Во-первых, как объясняет белорусский министр финансов Максим Ермолович, эти деньги поступали не в бюджет, а шли на выплату долга, в частности, Международному валютному фонду и России. В предыдущие годы выплаты составляли примерно три миллиарда долларов в год, нефтяные дотации позволяли покрыть расходы. Ермолович говорит, что если Москва откажется нас дотировать, ничего страшного не произойдет.
— Почему?
— Сейчас за средствами можно будет обратиться к Западу. После событий на Украине Белоруссия получила более выгодные условия рефинансирования внешнего долга. 20 сентября прошлого года Минск возобновил переговоры с МВФ на тему получения кредита. Однако чтобы компенсировать отсутствие российских дотаций придется предпринять и какие-то дополнительные шаги. Уже началось сокращение расходов на социальную сферу. В конце декабря 2018 года некоторые группы населения лишились права на бесплатное получение дорогих лекарств. Сейчас этим людям, например, бывшим врачам или работникам вредных производств, придется тратить на лекарства половину своей пенсии.
— Выросла квартплата.
— Квартплаты, тарифы на электроэнергию. Лукашенко может также пойти на то, что он давно обещал, но не решался сделать: сократить поддержку нерентабельных предприятий. Это «черные дыры» белорусского бюджета, в которых безвозвратно исчезают огромные деньги.
— А увольнение лишних чиновников?
— Чиновников? Нет, им ничто не угрожает, но государство может сократить штат на государственных предприятиях. Если мы не получим российских нефтяных дотаций, Лукашенко придется делать то, чего он долго не хотел: считать деньги.
— Так выглядел неписанный договор с гражданами: власть предоставляет вам социальные гарантии взамен за отказ от некоторых свобод. Как люди воспримут разрыв этого договора: повышение квартплаты и цен на лекарства, закрытие нерентабельных предприятий? Увяжут ли они эти события с нефтяным конфликтом, станут ли обвинять Кремль или, наоборот, заявят, что поддерживают российский сценарий интеграции, желая жить в «социальном государстве»?
— Пересмотр договора произошел уже давно. Если спросить простого белоруса, гарантирует ли Белоруссия своим гражданам социальный пакет, он, скорее всего, не будет знать, что ответить. Ведь чтобы получить качественную услугу в официально бесплатной сфере здравоохранения, приходится доплачивать из собственного кармана, пусть немного, но приходится. В системе образования тоже есть разные поборы: высшее образование для большинства студентов давно стало фактически платным.
Несколько лет назад Белорусский институт стратегических исследований опубликовал доклад на тему общественного договора. Вывод был таким: в прежней форме он в Белоруссии не работает. Так что Лукашенко может спокойно предпринимать упомянутые выше шаги, например, внедрять платные медицинские услуги. Власти могут пойти дальше: сократить социальные выплаты, штаты предприятий. Как следует из слов президента, акций протеста это не спровоцирует.
— Как долго на фоне ухудшающейся экономической ситуации будет работать аргумент «лишь бы не как на Украине»?
— Довольно долго, даже если социально-экономическая обстановка будет ухудшаться. Страх перед войной у белорусов в крови. Общество уверено, что дестабилизация политической ситуации приведет к появлению «зеленых человечков», то есть российских военных. Опыт Украины нас напугал.
— Что будет, если «зеленые человечки» появятся: люди будут сопротивляться или привыкнут к новым реалиям? Готовы ли белорусы сражаться за независимость?
— Определенно нет, они к этому не готовы. Правда, в социологических опросах 80-90% белорусов заявляют о своей готовности отстаивать независимость страны, но, я думаю, реальная ситуация выглядит иначе. К сожалению, общество русифицировано, а это связано, в частности, с недостатками в преподавании истории. Достаточно взглянуть на школьные учебники. В них говорится, во-первых, о том, что во времена российского самодержавия белорусам жилось довольно хорошо. Например, восстание Калиновского 1863 года называется польским, а не белорусским.
— Депутат и историк Игорь Марзалюк недавно именно так и сказал.
— Так это преподносят и учебники: все восстания против России и российского самодержавия были польскими, а белорусы жили «нормально». Во-вторых, «нормально», согласно учебникам, было и при Советском Союзе. Ни о каких репрессиях не рассказывается. Сходите в музей Великой Отечественной войны. Белоруссия накануне войны изображена там так: идиллическая жизнь в колхозах, поля, солнце, никаких репрессий.
— Почему же тогда 1 января этого года мы не стали свидетелями масштабных празднований столетия со дня создания Белорусской Советской Социалистической Республики? Это контрастировало с организованными силами общественности в прошлом году торжествами по поводу столетия Белорусской Народной Республики, которую не признает официальная историография.
— …и перестал бы давать деньги.
— Да.
— Но если Лукашенко обратится к Западу за финансовой поддержкой, появятся какие-нибудь требования, связанные с ценностями и стандартами, например, возникнет тема отмены смертной казни.
— Я думаю, Запад вряд ли будет выдвигать подобные требования. В 2009 году Лукашенко увидел, чего может потребовать Запад взамен за кредиты. Перед началом переговоров с МВФ в середине 2008 года Минск предпринял ряд шагов: освободил политзаключенных, включил в систему государственной дистрибуции прессы независимые газеты, в том числе, «Нашу Ниву» и «Народную волю». При Владимире Макее, который был главой президентской администрации, создали Общественно-консультативный совет. В тот период власть не обращалась к силовым методам, но уже в феврале 2009 года все вернулось на прежние рельсы: репрессии, почти ежедневные аресты, избиения.
Лукашенко получил от Запада множество сигналов, показывающих, что тот в первую очередь заинтересован в сохранении Белоруссией независимости. Никто из западных политиков не сказал, что если начнутся репрессии, то Минск не получит денег, или белорусов исключат из программы «Восточное партнерство». При этом те же самые люди часто повторяли, что если Белоруссия признает независимость Абхазии или Южной Осетии, сепаратистских республик в Грузии, ее отношения с Западом могут значительно ухудшиться.
Я напомню, что в 2009 году, когда экономическая ситуация Белоруссии была очень сложной, МВФ выделил ей кредит в размере 3,5 миллиардов долларов. Лукашенко сам признал, что это спасло страну. Кредит фактически дали без дополнительных условий: от Минска не потребовали ни проведения реформ, ни политической либерализации, ни каких-то экономических шагов. Сейчас, после аннексии Крыма, Лукашенко считает, что его шансы на получение кредитов выросли. Одновременно он не верит в то, что Россия решит захватить Белоруссию силой. Такое развитие событий действительно крайне маловероятно.
— Однако Москва оказывает влияние на белорусскую армию и аппарат безопасности.
— В этом нет никаких сомнений.
— Как эти структуры могут отреагировать на нападение со стороны России?
— Если Россия введет в Белоруссию своих военных, белорусские силовые структуры не окажут сопротивления. Здесь вновь следует вспомнить о преподавании истории в школе, а также о российских влияниях в информационном пространстве. Недавно газета «Наша Нива» изучила белорусские СМИ, и оказалось, что 80% эфира государственных каналов отводится под российские материалы, а еще по 10% — под белорусские и «западные» (в первую очередь фильмы). Это означает, что, к сожалению, значительная часть белорусского общества видит мир глазами российского телевидения.
— Сейчас белорусское руководство старается с этим бороться. В декабре прошлого года президент заявил, что в СМИ следует увеличить количество белорусских материалов.
— Это далеко не первое подобное заявление президента, он начал делать их уже несколько лет назад. Можно вспомнить также о его выступлениях на тему диверсификации белорусского экспорта, с которыми он выступал лет десять назад. Лукашенко много говорит, но мало делает.
— А как же Китай?
— Согласно данным за 2017 год, отношения с Китаем остаются на уровне пропаганды. Лукашенко рассчитывал, что китайцы будут снабжать его деньгами, которые он сможет предназначить на разные цели. Однако они этого не делают и занимаются только инвестициями, связанными со своими промышленными (крайне неэкологичными) предприятиями. Из-за Китая в некоторых регионах Белоруссии уже произошли экологические катастрофы, которые могут затмить чернобыльскую.
— Вы имеете в виду аккумуляторный завод в Бресте?
— Аккумуляторный завод будет представлять опасность в будущем, как он повлияет на окружающую среду, еще не известно, а экологическую катастрофу мы наблюдаем в Кричеве Могилевской области. Недавно при помощи Китая там модернизировали цементный завод, в результате сейчас весь город покрыт слоем белой пыли. Он оседает на листьях, одежде людей, это кошмар, катастрофа.
— Где же тогда искать партнеров? Мы слышим столько разговоров о многовекторности, диверсификации направлений экспорта и внешней политики.
— Если мы посмотрим на цифры, мы увидим, что единственный крупный партнер — это Россия, на нее приходится практически половина товарооборота. На втором месте находится Украины, ее доля в товарообороте составляет 7%, а других стран — не более 5%. К рассказам Лукашенко о диверсификации экспорта или о поставках нефти из стран Балтии следует относиться так же, как к его обещаниям увеличить количество белорусских материалов в СМИ. Он угрожает России шагами, которых позднее не предпринимает.
— Стабильность.
— Да, стабильность и шантаж в отношении России. Власти считают, что Москва в итоге согласится вернуть нефтяные дотации. Они верят в это, помня, чем заканчивались предыдущие конфликты, например, в 2004 году, когда Россия перекрыла Белоруссии газ. Еще были «молочные войны», энергетический конфликт, продолжавшийся с мая 2016 года до апреля 2017. Россияне сокращали дотации, но в итоге каждый раз шли на попятный и возвращали их в таком объеме, который устраивал Минск.
Лукашенко каждый раз одерживал победу, на этот раз он верит, что произойдет то же самое. Белорусско-российские отношения развиваются циклично: после фазы конфликта наступает оттепель, потом конфликт снова разгорается и сходит на нет. Мне кажется, все указывает на то, что такая закономерность сохранится.
Цикличность связана с тем, что Москва хотела бы добиться от зависящей от нее в экономическом плане Белоруссии большего. Так что она продолжит оказывать давление на Лукашенко, склоняя того пойти на уступки: начать «реальную интеграцию», объединить валютные системы, одобрить конституцию Союзного государства или разместить в Белоруссии военные базы, которых там до сих пор не появилось.
— Отдельные российские военные объекты там есть.
— Их два. Первый — это радиолокационная станция «Волга» под Ганцевичами в Брестской области, второй — находящийся на севере от Минска неподалеку от Вилейки узел связи с атомными подводными лодками, несущими дежурство в Атлантическом океане.
Россия хотела создать в Белоруссии военные базы. Я полагаю, сейчас переговоры на их тему не ведутся, но, возможно, Москва будет предпринимать попытки добиться от Минска согласия на их строительство. В апреле 2013 года российский министр обороны Сергей Шойгу после встречи с Лукашенко и Путиным объявил, что на белорусской территории скоро появится российская авиабаза, а в августе 2015 Москва даже сообщила о подготовке целого пакета документов, касающихся этой инициативы. Обсуждались разные варианты размещения объекта: Барановичи, Лида, Бобруйск. Некоторые российские генералы говорили не об одной, а о двух базах: основной и вспомогательной. Между тем уже через месяц после официальных российских заявлений и сообщений Кремля о согласии белорусской стороны, 5 сентября 2015 года, Лукашенко констатировал, что ни о каких связанных с базой планах ему неизвестно. Он сказал, что такой объект нашей стране не нужен, и назвал все российской провокацией.
Президент констатировал, что при помощи этой акции по дезинформации Россия стремилась испортить отношения Белоруссии с Западом, и он был прав, ведь российские базы на белорусской территории не имели бы никакого военного значения. Ранее, преследуя политические цели, Москва уже разместила серьезные силы, в том числе комплексы «Искандер», в Калининградской области. Согласие Белоруссии принять российскую базу было бы равнозначно признанию Абхазии и Южной Осетии. Такой шаг имел бы негативные последствия для отношений между Минском и Западом, поэтому Кремль так был в этом заинтересован. Так что я думаю, Лукашенко никогда не поддержит российский проект.
— Стал ли новый кризис для Лукашенко неожиданностью или он предполагал, что Кремль выступит с такими предложениями?
— Кремлевские предложения стали неожиданностью для всех. Никто не думал, что Россия увяжет перспективу сохранения низких цен на нефть с дальнейшей интеграцией, тем более что в прошлом эти вопросы уже обсуждались. О валютном союзе переговоры велись в 2002-2004 годах, о покупке белорусских предприятий — в 2001-2005 и 2006, а тема принятия конституционного акта Союзного государства обсуждалась с 2002 по 2004 год.
— Имело ли какое-то символическое значение то, что российский премьер Дмитрий Медведев выступил со всеми этими предложениями в самом западном городе Белоруссии — Бресте, который находится у границы с Евросоюзом?
— Я бы искал здесь не символическое, а политическое значение. Россия надеется привязать Белоруссию к себе. Если бы Минск согласился на предложения Кремля, даже на одно из них, например, приняв русский рубль, на белорусской независимости можно было бы поставить крест. Москва хочет подчинить Белоруссию, сохранив ее формальную независимость. Это удобнее, чем аннексия: пусть у Белоруссии останется право голоса в ООН, пока мы знаем, как она будет голосовать.
— А голосует она точно так же, как Россия.
— В основном да, но не по всем вопросам. Если интеграция продвинется дальше, Минск будет повторять в ООН все действия Москвы, именно к этому она и стремится.
— Я начал нашу беседу с вопроса, в какой стране мы окажемся через год, а под конец я хочу спросить, что будет через шесть лет. Представьте себе январь 2025 года. В России сменилась (или не сменилась) власть, в любом случае второй президентский срок Путина подошел к концу. Александр Лукашенко отпраздновал семидесятилетний юбилей. Где с геополитической точки зрения будет находиться в этот момент Белоруссия?
— Я расскажу, за что, помимо всего прочего, меня уволили из Белорусского государственного университета. Рассказывая студентам об авторитарных режимах, я говорил, что те кажутся стабильными и предсказуемыми лишь на первый взгляд, но на самом деле никто не знает, как будут развиваться события завтра, ведь ключевую роль в такой политической системе играет один человек. Все может измениться в любой момент. На вопрос, что случится через шесть лет, я могу ответить так: Белоруссия останется независимым государством, а ее президентом станет Виктор Лукашенко — старший сын Александра. Он уже сейчас фактически стал вторым лицом в государстве и руководителем силовых структур, занимая должность советника президента по вопросам безопасности. Он контролирует КГБ и МВД, Комитет государственного контроля и прокуратуру, то есть силовые и контролирующие структуры. Силовики играют в Белоруссии важную роль. Это пессимистичный вариант развития событий. Я хочу быть реалистом, романтические мечты я оставил в прошлом.
