Если Москва и испытывала чувство злорадства, наблюдая за тем, какое жалкое поражение во втором туре президентских выборов 21 апреля потерпел действующий президент Петр Порошенко, то внешне ликование было весьма приглушенным. Не было открытой мстительной радости, которой сопровождался рекордный и унизительный проигрыш Виктора Ющенко в первом туре президентских выборов в 2010 году. И тем не менее, Путин отказался даже поздравить победителя, которым стал комедийный актер и новичок в политике Владимир Зеленский, хотя возникло стойкое впечатление, что Зеленский хочет улучшить отношения с великой северной соседкой Украины. Более того, Москва «приветствовала» Зеленского двойным ударом, объявив о фактическом прекращении экспорта углеводородов на Украину и приступив (якобы в качестве гуманитарного жеста) к выдаче в упрощенном порядке российских паспортов украинским гражданам в контролируемом Россией Донбассе.
Может, Путин делает эти провокационные ходы просто для того, присмотреться и оценить зеленого и не подвергшегося испытаниям украинского президента, у которого даже фамилия для данного случая весьма подходящая? Или Кремль осторожничает, скрывая свою симпатию к новому руководителю Украины под маской холодной риторики и враждебных действий? А может быть, Путин играет роль невозмутимого и расчетливого хозяина положения? Либо наоборот, Кремль испытывает явное беспокойство и даже тревогу от того, что в братской Украине появилась администрация Зеленского?
Если российские либералы торжествовали, наблюдая за тем, как украинцы в ходе свободных и честных выборов отправили в отставку действующего президента, то Кремль вряд ли сильно беспокоился по поводу распространения вируса демократии. В конце концов, выборы отнюдь не гарантируют честное и эффективное государственное управление, и украинцам это известно лучше, чем кому бы то ни было. Три предыдущих президента Украины победили на выборах вполне законно, но кончили они бесславно. Двоих отвергли избиратели в ходе голосования, а одного прогнала ревущая толпа. Такой регулярный цикл демократических выборов, за которым следует клептократическое и некомпетентное государственное управление, укрепил россиян в мысли о том, что Украина — страна сумбурная и неорганизованная. Многие поверили и в то, что она не в состоянии должным образом решать собственные дела. (А по этой причине их должен решать кто-то другой, не так ли?) Пример независимой Украины — это отнюдь не соблазн и не искушение для россиян. Эта страна с ее бедностью, неравенством и глубоко укоренившейся коррупцией льет воду на мельницу кремлевских апологетов, которые предупреждают о тщетности и даже пагубности попыток посадить семена демократии западного образца в чуждой культурной почве предполагаемо-реального «русского мира».
Так почему же Москва с такой опаской смотрит на Зеленского в качестве президента? Я считаю, здесь действуют два фактора.
Во-первых, демократические выборы и сокрушительное поражение действующего президента Украины сами по себе не произвели особого впечатления на россиян. Но они указывают на нечто потенциально опасное для путинской модели руководства и для российской политики на постсоветском пространстве.
Порошенко боролся за переизбрание на платформе своего первого срока, и он может похвастать солидными достижениями. Это укрепление украинского национального самосознания, пресечение действий России и сепаратистов по разрушению украинского суверенитета и территориальной целостности, наращивание военной мощи страны и обеспечение духовной независимости украинской православной церкви. Тем не менее, он вполне заслужил свое поражение на выборах, потому что так и не сумел побороть хронические недуги и несправедливость на Украине, примером чего является власть олигархов и повсеместная коррупция.
У Зеленского есть сейчас возможность реализовать несбывшиеся надежды оранжевой революции 2004 года и революции достоинства 2014 года. Он может ограничить власть олигархов и всепроникающую коррупцию, а также создать на Украине равные экономические условия для всех. Если Киеву удастся поставить на место украинских олигархов, побороть отравляющее повседневную жизнь вездесущее взяточничество и бюрократию, уменьшить неприличный разрыв в доходах и создать условия для всеобщего экономического роста и повышения благосостояния, русские это обязательно заметят. Если в сознании россиян относительная свобода на Украине будет ассоциироваться не с анархией и произволом, а с определенной мерой справедливости и процветания, последствия для России могут быть колоссальными — по крайней мере, они станут настоящим потрясением для режима. С учетом гигантских масштабов коррупции и несправедливости на Украине Зеленскому достаточно приложить лишь скромные усилия, чтобы продемонстрировать конкретные улучшения. А его смелое инаугурационное заявление о роспуске Рады и о проведении досрочных парламентских выборов свидетельствует о том, что этот человек полон решимости взять быка за рога.
Серьезная политика реформ на Украине не только покажет в негативном свете путинскую модель управления, но и подорвет усилия России по максимальному отрыву Украины от Европы. Многочисленные российские (да и западные) аналитики превозносят российскую военную интервенцию в Крыму и в Донбассе, заявляя, что она не даст Украине вступить в евроатлантические организации, прежде всего, в НАТО, ни в ближайшей, ни в долгосрочной перспективе. Конечно, никакой ближайшей перспективы присоединения Украины к НАТО в 2014 году не было, и главное препятствие для евроатлантической интеграции этой страны заключается не в российских военных действиях и не в их угрозе. Главная преграда — это не подвергшаяся реформам и подчиненная олигархам правовая, социальная и экономическая система. В нынешних условиях трудно себе представить, что какая-нибудь страна ратифицирует договор о вступлении Украины в НАТО или в Евросоюз. Поэтому, если Зеленский приложит усилия по осуществлению всесторонних реформ, перспектива вступления Украины в евроатлантические организации станет более реальной, чем прежде. Более того, если Киев и Запад будут последовательно сближаться на основе коренных реформ, закладывая солидный фундамент для будущего вступления Украины в евроатлантические организации, это не только развенчает высокомерный миф о том, что Россия в состоянии сбить эту страну с проевропейского пути (сойти с него в конечном счете могут только сами украинцы), но и обесценит оккупированный Донбасс как инструмент российской политики в отношении Киева.
Во-вторых, вне зависимости от успеха или неудач украинских реформ при Зеленском избрание русскоязычного президента может (в очередной раз) стать горьким разочарованием для Москвы, поскольку это изменит лишь тональность и темпы, но не общую траекторию долгого расставания России и Украины.
Зеленский не отказывается от наследия своего предшественника в той части, которая касается укрепления украинского национального самосознания, и у него нет никаких внутриполитических причин для такого отказа. Он может ослабить националистическую риторику и снизить темпы лингвистической украинизации, но не отменит неуклонный процесс овладения украинским языком и все более частого его использования в общественной сфере взамен русского. Некоторое расширение российско-украинских экономических связей возможно, но пока неясно, разрешит или нет Москва и парламент Украины восстановить торговлю и инвестиции. Объявление об ограничении поставок углеводородов на Украину свидетельствует о закручивании экономических гаек, а не о их ослаблении.
Что касается тлеющего конфликта в Донбассе, то Зеленский унаследовал тот же неудобоваримый набор возможностей, который был у Порошенко. Он может: а) признать независимость контролируемых Россией сепаратистских образований и отпустить их; б) принять условия их реинтеграции в состав Украины, в результате чего они де-факто останутся под властью Москвы и получат право вето в вопросах национальной политики; в) продолжить беспорядочные обстрелы и переброски войск, что является характерной чертой этого зашедшего в тупик конфликта с 2015 года. Другие теоретические возможности, скажем, отказ России от поддержки сепаратистов или возвращение Донбасса под власть Украины силой во время правления Зеленского абсолютно нереальны. Следовательно, за неимением лучших вариантов он, скорее всего, будет и дальше укреплять украинскую армию, развивать военное сотрудничество с западными партнерами и сохранять статус-кво на линии соприкосновения сторон. Эксперименты с переговорным форматом не дадут никакого эффекта.
Таким образом, при Зеленском мы можем рассчитывать на некоторое ослабление российско-украинской напряженности, но без принципиального изменения позиций — как это было в Грузии после смены власти в 2012 году. Владимир Сокор (Vladimir Socor) называет это «сосуществованием без реальной нормализации».
Такой исход не должен никого удивлять, поскольку избрание Зеленского никоим образом не меняет основополагающую динамику российско-украинского конфликта. Путин настойчиво продвигает свою ошибочную идею о том, что русские и украинцы на самом деле один народ, то есть, украинцы это русские. То пренебрежительное отношение, которое присутствует в путинских представлениях, находит отражение в насмешках русских над всем украинским, и особенно над языком. Принижение Украины это испытанный способ угодить чувству русского превосходства, но такая заносчивость «старшего брата» не по душе украинцам, причем даже русскоязычным. Украинцы в своем большинстве по-прежнему хорошо относятся к русским, но не к кремлевской политике. Большинство из них с радостью согласилось бы на нормализацию отношений с Россией, но мало кто готов заплатить за это утратой своей национальной идентичности.
В январе патриарх Константинопольский предоставил автокефалию православной церкви Украины, и это свидетельствует о сложной ситуации, в которой очутился Кремль. Создание независимой от Москвы канонической православной церкви Украины длилось много месяцев, несмотря на громкие и все более истеричные возражения российского правительства и Московского патриархата, которым не удалось сорвать этот процесс.
Впоследствии внешне на Украине мало что изменилось. Новая православная церковь включила в свой состав большинство православных приходов, которые ранее отказывались признавать юрисдикцию Московского патриархата. Примерно 500 приходов перешли в подчинение православной церкви Украины, отвернувшись от Московского патриархата, но это всего четыре процента, так как в ведении Московского патриархата на Украине 12 000 приходов. И массовое бегство под крыло украинской православной церкви маловероятно.
Но совокупный психологический эффект со временем будет очень сильным. Сейчас украинские православные могут ходить на службу в национальную церковь, которая в полной мере является канонической. Теперь уже невозможно представить, как доселе раскольнические украинские православные церкви можно силой или уговорами вернуть в объятия Московского патриархата. Он сохранит значительное присутствие и влияние на Украине, поскольку на Украине много верующих русских и представителей других национальностей, предпочитающих службы на церковнославянском, а не на украинском языке. Однако предположение о том, что православие на Украине это не более чем ветвь Русской православной церкви, исчезло раз и навсегда. Пуповина отрезана, и ее не соединить.
Даже для тех украинцев, которые не являются православными, битва за автокефалию была приятной возможностью показать Москве кукиш. Это наглядный пример того, с чем очень часто сталкивается Путин на постсоветском пространстве: ему не удается добиться своего, как бы он ни старался, и насколько бы это ни было для него важно. Западные страны склонны видеть в Путине злого гения, который манипулирует нашими политическими системами нам на горе и на беду. Но то обстоятельство, что он не смог предотвратить автокефалию православной церкви на Украине, где у Кремля множество рычагов влияния и где ставки для него невообразимо высоки, является поразительной и благотворной демонстрацией его бессилия.
Поэтому в нерадостной и даже злобной реакции Москвы на избрание Зеленского нет ничего необычного. Это привычный порядок вещей в постсоветских российско-украинских отношениях. После того, как череда украинских лидеров, даже явно пророссийских, не оправдала надежды Кремля, он по понятным причинам не хочет принимать желаемое за действительное. К сожалению, этот трезвый и даже достойный похвалы реализм в вопросе ближайших перспектив российско-украинских отношений сводится на нет иллюзиями, которые создают путаницу в долгосрочных российских представлениях о «Малороссии». К этим иллюзиям можно отнести следующее: ностальгию по восточнославянскому единству, которого никогда не существовало; ханжеская вера в то, что устойчивая любовь многих украинцев к России и ко всему русскому создает многообещающую основу для их ассимиляции и поглощения россиянами; и упрямая убежденность в том, что украинская нация и государство являются искусственными образованиями, которые создал и поддерживает недоброжелательный Запад.
Увы, российский максимализм в отношении Украины всегда будет сталкиваться с труднопреодолимой уверенностью большинства украинцев, даже русскоязычных, что они составляют отдельную нацию, у которой есть свои собственные дорогие сердцу лингвистические и культурные особенности, а также национальные интересы, не всегда совпадающие с российскими. А поскольку Зеленский вряд ли сможет или захочет что-то сделать для изменения такого положения вещей, он будет неизбежно вызывать разочарование и недовольство Москвы. Но самый тревожный момент заключается в том, что если Украина осуществит далеко идущие реформы, ее будут считать не только более демократической, чем Россия, но и более справедливой. И с этой точки зрения русскоязычный популист Зеленский гораздо больше, чем националист и олигарх Порошенко, угрожает стабильности путинизма.
Неудивительно, что Кремль встретил Владимира Зеленского так холодно. Но не исключено, что этот комик посмеется последним.
