Второй раз в истории современной Ливии мы примерили на себя демократию, и в обоих случаях в стране не было реальных партий и кандидатов. Этот рассказ начинается здесь. Демократия в Ливии никогда не была настоящей.
В 1952 году партии были распущены из-за беспорядков после отмены результатов выборов. В то время уровень неграмотности в Ливии составлял 75% среди мужчин и 95% среди женщин, так что избиратели отдавали свои голоса, ориентируясь по цветам в избирательных списках.
В 2012 году состоялись выборы во Всеобщий национальный конгресс, показатель участия достиг 82%, уровень неграмотности в обществе — 9%, однако партий не было и в этот раз, а избиратели снова отдавали свои голоса кандидатам в зависимости от цвета в бюллетенях.
Между первыми и вторыми выборами прошло более четырех десятилетий, в течение которых страной руководил монархический олигархический режим, запрещавший создавать партии. В «Зеленой книге» Каддафи говорилось: «Партийная система — это аборт демократии». Другими словами, как и все в Ливии, демократия Каддафи понималась иначе, чем везде.
За 60 лет все изменилось, но ничего не сдвинулось с места.
Расскажем историю с самого начала
Чтобы иметь государство, вам нужны три вещи: свободная территория, люди, заполняющие это пространство, и правительство — все просто. Ливия занимает 15-е место по площади, 108-е место в мире по численности населения и сегодня имеет сразу три правительства, однако для демократии нужно гораздо больше.
Во-первых, должна существовать пресса, которая бы функционировала в условиях свободной экономики. В Ливии же пресса является инструментом в руках государства. Во-вторых, необходима конституция, гарантирующая три группы основных свобод, в обеспечении которых демократия вообще не играет роли: личные, политические и социально-экономические свободы. В Ливии они также ограничены властью племени.
Мы все попали в ловушку, и я расскажу вам о своем личном опыте, когда мы с группой либерийских правозащитников объявили о создании гражданского движения под названием «Просвещение». В сентябре 2011 года мы создали ливийский либеральный форум демократии и поняли, что это была ошибка, когда провели первую открытую встречу в июле 2012 года. Мы находились в лекционном зале, полном гостей, и оказалось, что половина из них — исламисты, а вторая половина думала, что это конференция исламистов. Такова демократия в стране, где нет конституции и партий, а свободы ограничены племенными и религиозными рамками. В обоих случаях над всем властвует грубая сила.
Мы не хотели участвовать в первых выборах после падения режима Каддафи 7 июля 2012 года. Хотя у нас был четкий проект, никто его не поощрил, в то время как у остальных кандидатов не было ничего, кроме названия. Вспомним, к примеру, того кандидата, который, распространяя избирательные бюллетени, обещал процветание гражданам Египта: он полностью позаимствовал проект одного из кандидатов на египетских выборах. Другой говорил о своей поддержке свободы женщин, в то же время требуя установления шариата как системы законов, стоящих выше конституции. Еще один кандидат в своей предвыборной статье заявлял, что считает таких деятелей, как халиф Умар ибн аль-Хаттаб, Омар Мухтар, ливийский герой времен итальянского колониализма, и лидер нацистов Адольф Гитлер, своим примером и источником вдохновения!
Среди этого невыносимого шума демократия — всего лишь слово.
Ирония заключается в том, что произошло на этих выборах: места были поделены на две неравные части. Одни распределялись по спискам и партиям, а другие были отданы независимым кандидатам, ни один из которых не объявил о своей политической ориентации: правых он взглядов или левых, консервативных или прогрессивных, националист, исламист или джихадист. Каждый повторял одни и те же фразы, одни и те же слова и заявления, а выбор основывался главным образом на происхождении кандидата и его фамилии. Другими словами, предвыборная борьба велась между племенами, и ее единственной целью было отмыть трофеи ливийской войны. В Триполи произошло кое-что еще — это единственный оставшийся город в Ливии. Остальные города представляют собой лишь сборище племенных общин.
В это верила наша либеральная партия, которая предпочла покинуть свою штаб-квартиру в Триполи, после чего все ее члены-основатели бежали в Европу, в частности Германию и Финляндию.
Судя по всему, Каддафи не умер. Ливийский народ раскололся на две части: одна ждала, когда Каддафи оживет и улыбнется, а вторая страшилась этого. Влияние Каддафи в Триполи легко заметить: благодаря его сорокалетней поддержке племенной миграции город превратился в маленькие племенные колонии.
Это имело катастрофические последствия для первых выборов, состоявшихся после его гибели. Чтобы пояснить сказанное, нам нужна карта для описания демографической ситуации в Триполи в XXI веке.
Например, жители к востоку от Триполи принадлежат к племенам Тархуны. Тархуна — это племенная община, названная в честь города. К западу от Триполи, в горной местности, племенные общины амазигов разбросаны сразу в нескольких населенных пунктах. Это только два примера, но такова ситуация на всей ливийской территории.
В результате кандидату-амазигу удалось получить кресло депутата от западного региона только потому, что он был амазигом, и ни одному избирателю не был интересен тот факт, что он состоит в организации «Братья-мусульмане» (террористическая организация, запрещена в РФ — прим. ред.), хотя это намного важнее.
Голоса распределялись в зависимости от фамилии кандидата и длины его бороды.
Демократия в обществе, члены которого не приняли идею сосуществования, — всего лишь ловушка, которой трудно избежать. Установить демократию в государстве с племенной структурой — плохая идея. Более того, это наихудший тип диктатуры.
Вы прекрасно знаете, что племя мисурата воспользовалось демократией, чтобы отомстить за убийство своего лидера 100 лет назад, и подняло его портрет высоко над крышами племени бани-валид, приняв резолюцию № 7 Всеобщего национального конгресса в 2013 году, первого органа, избранного после гражданской войны, начавшейся двумя годами ранее. Это стало оправданием для седьмого по счету вторжения в город в поисках тела сына Каддафи. В этом сражении погибли более 80 человек, 400 мирных жителя получили ранения, однако до сегодняшнего дня никто не сумел найти тело сына ливийского вождя.
Племенная демократия очень опасна — опасно самое существование племени в организме государства.
Опыт установления демократии в Ливии представляет собой неудачную попытку превратить Ливию в современное государство, действуя из-за рубежа. Согласно племенной интерпретации идеи демократии, важно получить наибольшую долю выигрыша, а не повысить качество партнерских отношений. Обычаи и традиции, навязываемые индивиду в племенной системе, сохраняются для поддержания однородности. Соответственно племя и его члены из боязни утратить имеющиеся у них привилегии навязывают обществу систему, в которой коллективная воля превалирует над волей отдельного человека. Ни для кого не секрет, что эффективность тирании обеспечивается идеей общего происхождения, и приверженность этим мнимым ценностям во многих случаях определяет менталитет племени и неприятие им демократии и гражданского государства.
Как пишет в своей книге Энн Блант («Бедуинские племена Евфрата», 1878): «Он видит себя членом клуба, а не общества, и до тех пор, пока он является членом племени, он должен соблюдать его правила и нормы». Племенная демократия — это не демократия для народа, выбор племен всегда отвечает интересам «племенного клуба», что превращает саму идею демократии в ловушку.
