«Я бы сказал, что это неизбежная часть моей работы. Когда стремишься получить засекреченную информацию и документы, то это закономерно привлекает к тебе внимание людей, не заинтересованных в том, чтобы эта информация была обнародована. Я знаю, что мой телефон прослушивается и за мной следят на улице», — утверждает российский журналист Антон Наумлюк, который пишет о Крыме и процессах, которые ведутся против противников российской аннексии. Во время поездок в Крым его уже много раз допрашивали, но пока ему везло, и российские спецслужбы так и не получили его отпечатки пальцев и технику. Как? И когда, по его мнению, Крым вернется под украинский контроль? Об этом он рассказал в интервью, которое дал порталу «Инфо».
Info.cz: В марте исполнилось пять лет с тех пор, как на глазах Украины, Европы и всего мира Владимир Путин подписал договор о присоединении Крыма к Российской Федерации. Где Вы были в тот момент? Вы уже тогда освещали ситуацию в Крыму в качестве журналиста?
Антон Наумлюк: Еще нет. В то время я был журналистом на Донбассе и освещал тему войны и проблематику беженцев. Потом я занялся судебной журналистикой и писал о судебных процессах Олега Сенцова и Нади Савченко. В Крым я приехал только в 2016 году.
В тот момент за событиями 2014 года я наблюдал со стороны. Но со временем стало появляться все больше информации и некоторые люди начали откровенно говорить о том, что творится в Крыму и как там все происходило. Так картина российской аннексии Крыма становилась все более целостной. Например, из одного судебного процесса следует, что когда в 2014 году крымские татары и активисты попытались помешать легитимации аннексии, против них бросили российские частные военные компании, которые сейчас присутствуют, например, в Сирии.
— Благодаря этой информации Вы тогда и начали заниматься вопросом крымской аннексии?
— Для меня это закономерное продолжение военной журналистики, которой я занимался прежде. Если бы не аннексия Крыма, не было бы дел Сенцова и Савченко. Все эти люди — жертвы одной и той же войны.
— Как часто Вы ездите в Крым и как ведете работу на месте?
— В Крым я езжу в продолжительные командировки, которые занимают от одного месяца до полутора. Из соображений безопасности находится дольше месяца и раздражать российские государственные органы там неразумно. К тому же органы власти в Крыму весьма немногословны, и получить от них какую-то информацию по сути невозможно. Так что в Крыму я собираю информацию на местах, уезжаю, а потом меня ожидает другая работа: я анализирую материал, стараюсь его подтвердить, а затем уже могу приступать к написанию.
— Откуда Вы ездите в Крым? Вы проживаете на Украине или в родной России?
— Мне часто задают этот вопрос. Я всегда на него отвечаю так: постоянно я не проживаю нигде. Я все время в командировках и могу сказать, что в Киеве я бываю почти так же часто, как и, например, в Праге. Но в Крым я езжу через Украину, где получаю необходимые документы и разрешения для въезда на территорию Крыма.
А вот в России я стараюсь надолго не задерживаться. Во-первых, из соображений безопасности, а также потому, что хочу работать там, где мало журналистов. Идеально — в месте, где нет ни одного журналиста, а в Крыму независимая журналистика почти исчезла. Иностранные журналисты приезжают туда лишь время от времени, и я стараюсь заполнить этот пробел. На Донбассе и в Чечне я тоже работал в условиях, когда там почти не было журналистов, поскольку их там не приветствовали. Но если все-таки ответить на ваш вопрос, то я скажу, что проживаю в Киеве.
— Сейчас Вы занимаетесь в основном положением крымских татар, которые сегодня в Крыму являются наиболее дискриминируемым меньшинством. По словам координатора некоммерческой организации «КрымСОС» Тамилы Ташевой, с которой я беседовала полгода назад, около 25 тысяч крымских татар покинули Крым. В каком положении сегодня находятся те, кто там сегодня остается?
— Те 25 тысяч, о которых вы говорите, — это крымские татары, которые уехали в другие регионы Украины. Но их общую численность мы не знаем, ведь некоторые уехали за рубеж или, может, в Россию. По-моему, советские эксперименты продолжаются. На место тех, кто покинул Крым, Россия отправляет собственных граждан, предлагая им определенные привилегии, прежде всего жилье и рабочие места. Российские граждане, таким образом, занимают место тех, кто уехал.
Цель этого процесса — заселить Крым российскими гражданами, что, разумеется, осложнит возвращение Крыма Украине. Если бы Украина вернула себе контроль над Крымом, встал бы серьезный вопрос об их дальнейшей судьбе. Это целенаправленная политика Российской Федерации, чтобы сделать невозможным возвращение Крыма в будущем.
— А что за люди переезжают в Крым? Это в основном военнослужащие или сотрудники российской спецслужбы ФСБ?
— Да, чаще всего это военные, пограничники и полицейские. Среди приезжих процент этих людей наиболее велик, а на работу в ФСБ перешла значительная часть (около 90%) сотрудников СБУ в Крыму. Но, кроме того, среди новоприбывших также есть государственные служащие, например налоговики.
Но я хотел бы вернуться к вашему вопросу о дискриминации крымских татар. Я хочу сказать, что не согласен с мнением о том, что крымские татары преследуются по национальному признаку. По-моему, имеет место преследование людей, которые политически нелояльны к новому режиму, и проблема в том, что именно татары заняли крайне критичную позицию в отношении новых властей. Но сегодня Россия не может поступить, как в 1944 году, когда татар посадили в поезда и увезли куда-то в Узбекистан, и поэтому Россия действует иначе. Она оказывает давление, заставляя людей самих покинуть полуостров, и за последние четыре года ей удалось добиться немалых успехов. Тысячи человек уехали, и, более того, более сотни крымских татар стали политическими заключенными в Крыму.
— Но, по данным правозащитной организации «Хьюман райтс вотч», российские спецслужбы преследуют не только крымских татар. Осенью прошлого года они также взялись за «Свидетелей Иеговы»*. Каково их положение?
— Сегодня акции против членов организации «Свидетели Иеговы» проводятся по всей России, и в последние полгода эта тема получила довольно большой резонанс. На самом деле все это началось в Крыму осенью прошлого года, когда были проведены восемь обысков в домах активистов этого сообщества. Еще раньше полиция приходила на их собрания и записывала присутствующих. Однако это было скорее лишь психологическим давлением.
Хотя сегодня «Свидетелей Иеговы» преследуют по всей России, в Крыму это наиболее заметно. Туда приезжает все меньше зарубежных журналистов, и все-таки кое-кто там есть, и они пишут о том, что там происходит. Кроме того, представители силовых структур в Крыму могут себе позволить больше, чем в России. По сути они творят там что хотят.
— В рамках своей журналистской работы Вы также занимаетесь политическими процессами, устраиваемыми против противников аннексии Крыма. Как они проводятся, и за какие действия критиков режима осуждают чаще всего?
— Дела возбуждаются по статье о сепаратизме, которую приняли после аннексии Крыма для того, чтобы никто не мог противиться аннексии. Но в действительности эту статью предложили еще до аннексии, и это подтверждает, что Россия готовилась к оккупации Крыма задолго и хотела подстраховать себя.
Абсурд в том, что люди, осужденные в Крыму за сепаратизм, на самом деле выступали за сохранение территориальной целостности. Один из них — заместитель председателя Меджлиса* (традиционного парламента крымских татар) Ильми Умеров. В суде он заявил, что необходимо сохранить территориальную целостность Украины и России так, как было до 2014 года. За сепаратизм также осудили журналиста Николая Семену, который получил условный срок, и после 30 лет работы в журналистике ему запретили ею заниматься. Потом в домах его коллег провели обыски. На этих людей оказывали давление, чтобы они молчали. После процесса Николая Семены сообщество независимых журналистов в Крыму по сути было уничтожено.
— Не оказывают ли на Вас давление власти из-за Вашей работы, не угрожают ли?
— Я бы сказал, что это неизбежная часть моей работы. Когда стремишься получить засекреченную информацию и документы, то это закономерно привлекает к тебе внимание людей, не заинтересованных в том, чтобы эта информация была обнародована. Я знаю, что мой телефон прослушивается и за мной следят на улице. Скажем, выходя из гостиничного номера, я знаю, что после его обыщет тайная полиция. То есть они следят за всем, что я делаю, однако ни с непосредственным насилием, ни с угрозами я не сталкивался. Думаю, что все благодаря моей публичности. Ведь чем больше обо мне знает общественность, тем труднее на меня откровенно давить. Но никогда не знаешь, когда определенным структурам покажется, что пришло время меня убрать и больше не терпеть мою деятельность, даже несмотря на международную реакцию, которую подобные действия могли бы вызвать.
Вероятно, опаснее всего мне находиться в Крыму. Как только я оказываюсь на этой территории, я попадаю в руки российских государственных органов, могу остаться без телефонной связи, и в Крыму по отношению ко мне они могут позволить больше. Несколько раз я уже подвергался там допросам, и они пытались получить доступ к моей технике, данным и получить мои отпечатки пальцев.
— У них уже есть ваши отпечатки?
— Нет.
— Как Вам удается этому препятствовать?
— Получить от меня отпечатки пальцев они пытаются, оказывая психологическое давление, но не прибегая к физическому насилию. Разумеется, они могли бы меня связать и взять отпечатки, но, по-видимому, не хотят так поступать, так как знают, что я буду защищаться. Во-первых, судебным путем, а если бы я сообщил о подобном нападении, то на мою защиту встало бы журналистское сообщество. Поэтому они стараются действовать другими, более мягкими, методами. Но чтобы защититься, нужен также опыт: нельзя отвечать на их вопросы, нельзя называть имена, которые они хотят услышать, и нельзя им давать доступ к технике.
— Вы сказали, что стараетесь надолго не задерживаться в России. Тем не менее я хочу спросить, как, по-Вашему, российские граждане смотрят на аннексию Крыма. Чешский эксперт по России и Украине Ян Шир не так давно мне сказал, что благодаря аннексии Путин подарил россиянам ощущение, что после распада Советского Союза им есть чем гордиться. Таким образом, он старается отвлечь внимание от проблем дома, в первую очередь, от экономической ситуации, которой народ недоволен. Действительно ли большая часть россиян так смотрит на ситуацию?
— Действительно, аннексию Крыма, как и события в 2008 году в Грузии или текущую внешнеполитическую деятельность России в Сирии, российские СМИ преподносят отечественной аудитории как успех. Это повышает популярность Владимира Путина, что влияет не столько на выборы, поскольку считать их легитимными нельзя, сколько на политическую стабильность в стране. Как справедливо отмечает упомянутый вами эксперт, аннексия Крыма в 2014 году сделала население лояльнее к президенту и вызвала у россиян гордость за внешнюю политику страны.
Ведь в России не так много вещей, которыми мы могли бы по-настоящему гордиться. Образование находится на плохом уровне, как и армия, которая хоть и является одной из крупнейших в мире, в технологическом отношении довольно сильно отстает. Поэтому подконтрольные российским правительством СМИ преподносят аннексию как победу, но со временем эта эйфория сходит на нет, и приходится искать какую-то другую точку напряженности в другой постсоветской стране.
Популярность российского президента сейчас достигла исторического минимума. Это уже подтверждают даже российские государственные СМИ, и встает вопрос: которая из соседних с Россией стран станет теперь объектом российских внешнеполитических действий. Говорят о Белоруссии, где ситуация в этом смысле весьма напряженная. Говорят о присоединении Белоруссии к России, и белорусский президент Лукашенко реагирует на эти идеи весьма агрессивно. Но Москва также может переключить свое внимание на бывшие советские республики в Средней Азии.
— Каким Вы видите будущее Крыма? Удастся ли Украине снова взять его под контроль? Может ли этому способствовать новый украинский президент Владимир Зеленский, или без активного участия международного сообщества тут не обойтись?
— Будущее Крыма зависит, прежде всего, от ситуации в самой России. Украина как таковая не может ни на что повлиять. Она только может обратиться к зарубежным партнерам, но даже сильное политическое давление не заставит Россию вывести свои войска из Крыма и вывезти своих граждан, которые перебрались туда после 2014 года. Россию не заставят сказать: «Ладно, мы вернем вам его, чтобы был мир». Таким образом, возвращение политическим или военным путем невозможно, так как у Украины, НАТО или Европейского Союза просто недостаточно сил, смелости и решимости, чтобы применить там военную силу. Но чем сильнее международное давление, тем дороже Москве обходится Крым.
Возвращение Крыма, таким образом, является исключительно вопросом российской внутриполитической ситуации. Но, как мне кажется, Россия в нынешнем положении не может существовать бесконечно, и Путин не будет президентом вечно. Правда, он устранил всех своих конкурентов, которые могли заменить его на посту президента, но когда Путин уйдет, Россию ждет глубокий внутренний кризис. Трудно предположить его исход, ведь мы не знаем, как поведут себя кавказские республики или регионы за Уралом. Но, возможно, в этот момент представится возможность вернуть Крым Украине, так как в период кризиса Крым для Москвы станет определенным бременем.
Антон Наумлюк — российский журналист, сотрудничает с изданиями «Новая газета», «Медиазона» и «Радио Свобода». Освещал судебные процессы над украинскими политзаключенными и крымскими татарами.
* организации, запрещенные в РФ, прим. ред.
