Я был в Абхазии в 1990 году. Формально, еще до начала военных действий, но, по сути, уже в ходе конфликта. После разгона демонстраций сторонников независимости на окраине городов стояли абхазские контрольно-пропускные пункты: от грузинской милиции и боевиков автономную республику практически очистили, но они могли в любой момент пойти в атаку. Горцы были готовы к бою.
Независимость не для всех
В Абхазии, в отличие от других республик, не было бесконечных собраний и встреч, на которых бы обсуждалось, как прекрасно станет после скорого краха СССР. Напротив, хотя абхазы входили в число создателей Союза (на правах самостоятельного образования, а не в рамках Грузии, к которой они исторически питали ненависть), и хотя в предыдущую эпоху этот небольшой народ видел мало хорошего, он знал, что в будущем его не ждет никакое «западное благосостояние», а спокойное лицо Эдуарда Шеварднадзе, твердящего, «с пути перестройки уже не свернуть», было для них издевательской маской, из-за которой уже показывался облик грузинского «либерального националиста» Джабы Иоселиани и его кровавого «Мхедриони».
Я помню, как в 1990-м году Польша переживала всплеск популярности концепции прометеизма: звучали эмоциональные похвалы в адрес литовцев (которые в тот момент занимались подавлением попыток поляков получить автономию в Вильнюсском крае), появлялись подробные выкладки с доказательствами того, что народы Кавказа (в том числе грузины) «имеют право на самоопределение».
Не было только ответа на основополагающие вопросы. Во-первых: что взамен? Какая идея и организация остановят все эти испытывающие друг к другу ненависть на генетическом уровне народы и племена, которые раньше держал в рамках страх (или реально существующая советская общность), от того, чтобы вцепиться друг другу в глотки? И во-вторых: кто и на каком основании решает, какое стремление обрести независимость справедливо и благородно, а поэтому заслуживает международной поддержки, а какое подло, ведет к сепаратизму и заслуживает подавления совместными усилиями?
Следующие акты абхазской драмы были связаны именно с тем, что эти ключевые вопросы оставили без ответа, а также с тем, что в тот момент Грузию сочли самым подходящим и эффективным инструментом для втягивания всего постсоветского пространства в орбиту влияний Запада. Именно поэтому с президентского поста сместили несколько безумного, агрессивного, отличавшегося крайне националистическими настроениями, но начинавшего свою национально-освободительную карьеру если не вместе с абхазами, то по крайне мере не в пику им Звиада Гамсахурдию, а власть в республике перешла к мафиозно-прозападным «Всадникам» — «Мхедриони» (потом — к любимцу и Запада, и Бориса Ельцина Эдуарду Шеварднадзе). С их нападения на Абхазию началась война, которая принесла ужасающие разрушения процветавшим в советскую эпоху курортным городам во главе с Сухуми и Пицундой. У меня она ассоциируется с ракетными установками и перевязочными пунктами в тех местах, где я раньше гулял со своими абхазскими и грузинскими приятелями. К таким контрастам в следующие десятилетия я успел привыкнуть сначала в Югославии, а потом в Донбассе, но в тот момент это было что-то новое: счастливый мир простых людей был разрушен и расстрелян ради чьего-то геополитического проекта…
Абхазия — жертва прозападной политики Кремля
Завершение военных действий не означало, что проблемы абхазцев закончились. Одной из причин, по которым Абхазия до сих пор находится в очень сложном положении (в первую очередь в экономическом плане), стало то, что наступило после победной войны за независимость. Благодаря помощи добровольцев со всего Кавказа, казаков, а потом и подключению Российской Федерации, которая без особого энтузиазма разнимала воюющие стороны, в 1994 году удалось добиться окончательного установления мира, а независимая республика смогла окрепнуть под руководством Владислава Ардзинбы. Но какая разница, что в Абхазии перестали стрелять, если ее решили уморить голодом.
Страна, лишенная тяжелой промышленности, снабжавшая когда-то СССР цитрусовыми и зарабатывавшая на туризме, оказалась в состоянии полной экономической блокады. В том числе, к сожалению, со стороны старавшейся завоевать симпатии Запада России. Из-за не отмененного по сей день запрета Грузии невозможно ни открыть в Сухуме аэропорт, ни запустить железнодорожное сообщение (пассажирское, грузовое или хотя бы транзитное, хотя раньше идущие через эту территорию поезда играли в свою роль в торговле между Россией и Арменией). Движение могло идти только через сухопутную границу с РФ, но загвоздка была в том, что в 1994-2008 годах она совершенно не хотела признавать независимость республики, которой одновременно помогала защититься от грузин.
Абхазия стала первой жертвой развала Советского Союза его собственными руководителями, потом на нее с позволения Запада напали грузинские националисты, а далее она на полтора десятилетия оказалась в черной дыре, возникшей из-за ельцинской смуты (ее элементом была малая российско-грузинская стабилизация, опиравшаяся на отношения Ельцин — Шеварднадзе) и слабости пришедшей к власти команды Владимира Путина, которая вначале решила пожертвовать перифериями ради получения от Запада ярлыка.
Россия проснулась
Разумеется, абхазцы как-то справлялись, разумеется, процветала контрабанда, разумеется, они вновь (как в XIX веке) эмигрировали, а между делом также вступали в стычки друг с другом, то есть предавались любимому занятию всех южных народов. Одновременно они знали, что хотят сохранить самостоятельность, то есть олицетворяли собой отрицание новой, появившейся в XXI веке тенденции, когда расцветший ранее национализм и национально-освободительные тенденции решили несколько приглушить, заменив их сказками об интеграции и сотрудничестве. Самое интересное, что продвигать эту интеграцию предлагалось так же, как раньше, то есть путем грузинского вторжения.
Переломным моментом в современной истории Абхазии стало нападение Михаила Саакашвили на Южную Осетию в 2008 году. Так, как абхазская война означала символическое начало периода российской пассивности в этом регионе мира, так осетинская война знаменовала его конец. За успешным российским контрнаступлением последовал первый решительный шаг кремлевской администрации: признание независимости Абхазии и Южной Осетии. В след за этим прозвучали заявления (пока лишь некоторых) столиц других государств (в частности, Каракаса и Дамаска), но, самое главное, российская помощь и поддержка в процессе восстановления страны стали более активными, а также приобрели официальный характер.
Почему стоит поехать в Абхазию
Сейчас между Россией и Абхазией проходит (по крайней мере с российской стороны) настоящая граница, поэтому, решив съездить, например, на день в Пицунду, следует проверить, есть ли у вас многократная виза, позволяющая вернуться в РФ. При этом из-за упоминавшихся выше трудностей бюджет республики не смог бы функционировать без помощи россиян: как кредитов, так и инвестиций в совместные инфраструктурные проекты (в том, что они станут реальностью, зная состояние абхазских дорог, все еще сложно поверить).
Но что еще делать абхазцам в условиях транспортной блокады? Потенциал абхазской отрасли переработки цитрусовых был разрушен (от довоенных мощностей осталось 10%), в руины превратились 90% санаториев, а набережная в Сухуме (которая когда-то была несравненно красивее набережной в брежневском Сочи) до сих пор выглядит так, будто ее пытались затопить. Между тем Сочи при Путине стал курортом международного уровня. Вы полагаете, я уговариваю читателей посетить что-то вроде чернобыльской зоны отчуждения? Ничего подобного, одновременно в республике за последнее десятилетие появилось около 350 новых гостиничных объектов, в том числе соответствующих самым высоким мировым стандартам, и хотя в их окружении переплетаются отзвуки советской эпохи и образы, будто бы взятые из постапокалиптических компьютерных игр, это крайне интересная в туристическом плане и очень дешевая (даже по сравнению с Россией), а при этом очень спокойная страна, где воспоминания о войне имеют только архитектурную форму.
Так что съездить в Абхазию стоит. Сделать это можно совершенно аполитично, воспользовавшись предложением какого-нибудь российского туристического бюро, например, после осмотра постолимпийских, морских, горных и курортных достопримечательностей Сочи. Остается, однако, вопрос, каким будет политическое будущее республики.
Новый старый президент — гарант независимости
Инаугурация президента Рауля Хаджимбы, который переизбрался на свой пост в результате самых спокойных выборов в истории Абхазии, пройдет 9 октября и станет праздником для этой республики с 240-тысячным населением. Ее руководство во главе с премьером Валерием Бганбой, который несколько дней назад принимал делегацию польских журналистов и общественных деятелей, уверено, что несмотря на временное замедление экономического роста, вызванное проблемами российской экономики, в Абхазии все будет становиться только лучше. Кто-то мог бы добавить, что он прав, ведь хуже уже было. Факты, однако, таковы, что абхазцы, избавившись от политических тревог, после того как Россия признала их независимость, просто стараются сосредоточиться на экономике, предпринимая безуспешные попытки склонить Грузию хотя бы начать разговаривать о потенциально взаимовыгодном сотрудничестве (например, упоминавшемся выше транзите железнодорожных грузов). У них есть весомые аргументы: в частности, в Абхазию впустили бывших грузинских беженцев, которые сейчас пользуются всеми культурными или образовательными правами.
Впрочем, лучшим гарантом защиты интересов своего государства и народа выглядит сам президент Хаджимба. Порой он отстаивает их даже чересчур рьяно: гражданином почти никем не признанной Абхазии (хотя бы для того, чтобы воспользоваться 10-процентной ставкой подоходного налога, собираемость которого, скажем прямо, весьма невысока) стать довольно сложно, а более 50% земель (но не объектов недвижимости, в особенности новых) остается в руках государства. Одним словом, власти Сухума стараются действовать осторожно и не злоупотреблять своим статусом, чтобы не сердить более крупных соседей и покровителей.
С другой стороны, президент не побоялся оказать поддержку местной Церкви, стремящейся получить автокефалию, хотя эта инициатива, по понятной причине, не нравится Грузии, а также не вызывает восторга у Московского патриархата, понимающего что развязывание мешка с автокефалиями грозит обострением кризиса вокруг украинского томоса. Ситуацией в абхазском православии старается воспользоваться хорошо ориентирующийся в таких ситуациях сеятель хаоса — Константинопольский патриархат. Короче говоря, абхазцы действительно считают, что время работает на них. Возможно, они правы, но…
Отпустить маленького, чтобы поймать большого?
В случае Абхазии обращает на себя внимание определенная цикличность событий, которые там происходят. Сначала появилась тема распада СССР и призыв к его разделу по этническим границам. Народы задумались о самоопределении. Потом этот процесс затормозили, поскольку инициаторы дезинтеграции хотели удержать в руках потенциально полезные фрагменты страны (поэтому в абхазской войне они поставили на грузинскую сторону). Настроения удалось частично успокоить, началась стагнация, от которой страдают небольшие субъекты, лишившиеся, в отличие от крупных образований, равновесия.
Вопрос звучит сегодня так: в каких условиях начнется новая фаза усмирения? Россия уже однажды чуть было не лишилась Абхазии, стараясь любой ценой найти подход к Грузии, а с ее помощью — к Западу. Сейчас, конечно, капитуляция Москвы невозможна, но раз мы находимся в противоположной части цикла, появляется опасение, что Кремль может решить пожертвовать синицей, чтобы поймать журавля.
Говоря без метафор: никто, кто разбирается в текущей российской политике, не может сказать наверняка, не обернется ли появление шансов на сближение России с Украиной снижением поддержки для Донбасса? Не склонит ли Москву попытка превратить Молдавию в свой кондоминиум отодвинуть на второй план интересы верных, но более слабых Приднестровья и Гагаузии? В международном масштабе налаживание российско-азербайджанских контактов привело к временному охлаждению российско-армянских отношений, в результате чего в Ереване сейчас находятся у власти силы, которые ассоциируются, скорее, с Западом. Москва поднимает ставки, но готова ли Абхазия довольствоваться ролью фишки в игре с Грузией?
«Абхазии нужен свой Кадыров»
Определенно, нет. Абхазия уверена: официальное признание ее статуса по меньшей мере гарантирует, что она не превратится в непосредственный предмет торга, ведущегося ради высших интересов. Лучше всего описывает ситуацию республики фраза, которая прозвучала во время недавней президентской кампании: «Абхазии нужен свой Кадыров». Слава чеченского лидера действительно простирается до этой части макрорегиона, но сами абхазцы говорят, что они не мечтают, как чеченец, о Кремле, им будет достаточно того, чтобы Сухум выглядел, как Грозный.
Президент Хаджимба и премьер Бганба верят, что им удастся этого добиться, хотя их республика не входит в состав Российской Федерации. И хотя бы за то, что в начале 1990-х годов польские сторонники концепции прометеизма как-то забыли поддержать национально-освободительные устремления Абхазии, ей с нашей стороны причитается компенсация. В перспективе, конечно, она должна иметь форму признания Польшей этой республики, а пока каждый из нас индивидуально может, например, воспользоваться абхазским туристическим предложением.
Детям — мандарины, отцу — чача, а матери и всей семье — путевка в Пицунду. Геополитика еще никогда не бывала настолько приятной.
