Мы воссоздали картину авиаударов за день, используя видеозаписи, полетные данные, сообщения очевидцев и многочисленные материалы переговоров летчиков российских ВВС, о которых ранее не было известно.
«Сработал», — сказал российский пилот.
Эта российская фраза была подтверждением того, что он нанес удар по цели в Сирии. Так вот, мы утверждаем, что целью этой для него стал хирургический госпиталь "Набад аль Хайят" возле города Хаас в провинции Идлиб.
Начиная с 2017 года, команда визуальных расследований «Таймс» следит за бомбардировками госпиталей в Сирии — судя по некоторым данным, стратегии, применяемой сирийскими военными и их союзницей Россией. С конца апреля в ходе наступательных действий по очистке провинции Идлиб от борющихся против сирийского президента Башара Асада боевиков было атаковано более 50 медицинских учреждений. Эти данные приводит Управление верховного комиссара ООН по правам человека.
Наша команда, используя традиционные методы репортерской работы и современные технологии цифровой криминалистики, пытается разобраться и в тех событиях в ходе конфликтов, к которым репортеры «Таймс» не имеют визуального доступа — например, в химических атаках в Сирии и в американском авиаударе в Афганистане.
Найти визуальные доказательства серьезно поврежденных сирийских госпиталей было нетрудно. Мы собрали сотни фотографий и видео в социальных сетях Фейсбук и Телеграмм, где сирийские граждане размещают многочисленные материалы. Пользователи сетей, а также медицинские организации и группы по оказанию помощи направляли нам и дополнительные материалы, включая доклады для служебного пользования и неопубликованные видео.
Россию уже давно подозревают в бомбардировках госпиталей, однако найти прямые доказательства ее причастности было трудно, а официальные лица из России ее причастность отрицают.
Во время расследования мы собрали тысячи неопубликованных аудиозаписей радиообмена между летчиками российских ВВС и службами наземного управления в Сирии. Мы также получили огромное количество полетных данных, собранных сетью сирийских наблюдателей, которые следят за военными самолетами и предупреждают гражданское население об авиаударах. Эти данные сопровождаются информацией о времени, месте обнаружения самолета и о его типе.
Могут ли эти материалы радиообмена, где каждое сообщение длится всего несколько секунд и переполнено совершенно непонятным военным жаргоном и кодовыми словами, стать прямым доказательством того, что Россия нарушает одно из старейших правил ведения войны?
Нам понадобилось убедиться в достоверности и сопоставить материалы радиообмена и полетные данные с другой полученной информацией об авиаударах, в том числе со спутниковыми снимками и с показаниями врачей. Самым важным элементом этой работы стала расшифровка переговоров летчиков и определение точного времени и места нанесения ударов по госпиталям.
У нас собраны данные за многие месяцы, однако мы решили сосредоточиться на 5 и 6 мая, когда бомбовые удары были нанесены по четырем госпиталям. Как сообщила Всемирная организация здравоохранения, каждый из них был внесен в утвержденный ООН «список деконфликтизации», в соответствии с которым по этим объектам наносить удары нельзя.
Со временем мы увидели в этих данных определенную закономерность. Чем яснее становилась картина, тем больше она изобличала Россию.
Затем мы упорядочили собранные данные и создали единую базу в виде таблицы. Аналитик из нашего отдела графики Куоктранг Буи (Quoctrung Bui) создал программу, позволившую нам фильтровать и отыскивать тысячи единиц информации по времени и месту.
По каждому авиаудару мы изучали улики, собранные во время нападения. Находились ли российские самолеты в воздухе? Были ли они замечены возле госпиталей? О чем говорили летчики в материалах радиоперехвата?
Что касается хирургического госпиталя Кафр Набль, который бомбили неоднократно, а в марте восстановили при помощи ВОЗ, то местные новости и сообщения свидетельствуют о том, что удар был нанесен 5 мая в 17 часов 30 минут.
Для определения времени ударов очень важны показания очевидцев, и поэтому мы побеседовали с врачом, который работал в госпитале Кафр Набль в момент атаки. По его словам, первый удар был нанесен в 17 часов 30 минут, а потом было еще три авиаудара с перерывами в пять минут.
Местные активисты после первого удара начали снимать происходящее. Четыре из них запечатлели на видео следующий удар. Они показали один и тот же удар? Или это были разные удары? Может быть, все четыре, о которых рассказал доктор?
Чтобы выяснить это, нам надо было убедиться, что видео снимали именно в госпитале Кафр Набль. Используя программу Google Earth, мы пометили опознавательные ориентиры, такие как минарет и водонапорная башня, а потом начали смотреть на рельеф местности.
При помощи такой методики, называемой геолокацией, можно точно определить, где сделан снимок или видеозапись, привязав его к ориентирам на местности и к рельефу, а затем сопоставив со спутниковыми снимками. Нам удалось определить места съемки всех видео, и мы пришли к выводу, что все взрывы произошли в госпитале Кафр Набль.
Затем мы проанализировали сами взрывы и образовавшийся от них дым. Проверив каждое видео кадр за кадром, а потом сопоставив несколько видео друг с другом, мы поняли, что у нас в руках записи трех разных ударов, сделанные с разных углов.
Анализ теней на видео позволил нам оценочно определить время ударов. Но чтобы определить точное время, мы попросили местных журналистов и информационные агентства направить нам свои записи, чтобы можно было при помощи метаданных узнать, когда был нанесен каждый удар с точностью до секунды. И мы узнали: 5:36:12, 5:41:14 и 5:49:17 вечера.
Нам было известно, что по госпиталю было нанесено три, а возможно и четыре авиаудара. Но мы не знали, кто это сделал. Видео самолетов над Кафр Наблем и полетная информация тоже не давали никаких подсказок. И российские, и сирийские ВВС в тот день действовали активно. Ситуация была двусмысленная: мы не знали, кто бомбил госпиталь, но это могли быть либо российские, либо сирийские летчики.
Однако данные радиообмена российских ВВС дали нам самые четкие доказательства ответственности России, потому что у нас было точное время взрывов, полученное на основании метаданных видео. Российский летчик нанес удары точно в это время.
Пилот, называющий себя «семьдесят второй», в 17 часов 30 минут говорит: «Сработал». Пять минут спустя в 17 часов 35 минут он повторяет эту фразу, а потом произносит ее еще два раза: в 17:40 и в 17:48. Всего четыре удара с интервалом в пять минут и примерно за 40 секунд до взрывов на земле, время которых мы установили при помощи метаданных.
Поскольку госпиталь по причине постоянных бомбардировок находится глубоко под землей, не погиб ни один человек. Но многие получили ранения.
Мы видели еще три случая, когда российские ВВС в начале мая в течение 12 часов «работали» по госпиталям. В каждом случае улики явные. Один-единственный день этой длящейся четыре года воздушной войны рисует вопиющие преступления постоянного члена Совета безопасности ООН в Сирии.
