Ном и Провидения — Легко забыть — если вы вообще об этом знали — что США и Россию в ледяных водах Берингова пролива разделяет менее пяти километров. С крошечного американского острова Малый Диомид соседнему Большому Диомиду, это уже Россия, можно весело махать рукой — или злобно зыркать, по настроению (в русской традиции — остров Крузенштерна и остров Ратманова, прим. перев.). На Малом Диомиде живет сотня аборигенов, преимущественно инуиты. На Большом Диомиде разбросаны военные объекты и расквартирована горстка российских солдат. Материковые же части двух стран отстоят друг от друга всего на 89 километров. Дальновидные инженеры и наивные мечтатели давно хотят соединить их туннелем вдвое длиннее того, что под Ла-Маншем.
Хотя между двумя континентами еще 13 000 лет назад существовал перешеек, сегодня они кажутся разными планетами. Через призму их различий и, что еще важнее, сходств, высвечивается положение обеих стран.
Аляска — динамично развивающийся штат. Его население постоянно растет, экономика бурлит, а демократия процветает — тамошние демократы не дают спуска губернатору-республиканцу, завзятому трамполюбу. Статуса штата аляскинцы добились лишь в 1959 году, чем крайне гордятся — несмотря на удаленность от Вашингтона, округ Колумбия. На территории штата проживает немало инуитов и других коренных народов. После столетий дискриминации они требуют культурной автономии и финансовых прав.
Чукотка, напротив того, обезлюдела. В 1991 году, когда развалился СССР, там жило 148 000 человек, сегодня не наберется и 48 000. За что ни возьмись, везде неурядицы. Уровень жизни гораздо ниже американских соседей. Чукотские власти подчиняются начальству в далекой Москве, куда больше, чем аляскинские — Вашингтону. Экономика региона почти полностью завязана на добычу золота (под началом канадской фирмы) и угля (им заведуют уже австралийцы) и зависит от скудных подачек из Москвы. Отстаивать свои права местному коренному населению гораздо труднее — главное объединение малых народов России, президент Путин, считай, кастрировал.
В конце 1980-х, в самый разгар радужных надежд, что «ледяной занавес» между закоренелыми противниками от теплых взглядов Михаила Горбачева и Рональда Рейгана растает, трансграничная дружба расцвела. Крошечный прибрежный аляскинский город Ном, появившийся на свет около века назад в годы золотой лихорадки, протянул руки через морские волны в ближайший советский порт — Провидения. В 1988 году группа известных аляскинцев во главе с губернатором штата в сопровождении группы аборигенов (как гордо именуют себя аляскинцы доколумбовой эры) совершили «Полет дружбы» через узкую полоску воды из Нома в Провидения — чтобы возвестить новую эру сотрудничества в области науки, окружающей среды, торговли, культуры и дипломатии.
Разлученные близнецы
Оптимисты, особенно на Аляске, не теряют надежд разжечь пламя дружбы. Но сегодня перед ними встали два препятствия: экономический разрыв и новый ледяной занавес, нависший, несмотря на кажущуюся дружбу Трампа с Путиным.
Отправной точкой новых отношений 1980-х стало восстановление безвизового режима для коренных народов по обе стороны пролива. Многие из них до сих пор говорят на одном языке. Немало родственников не встречались с 1948 года, когда вековые семейные связи разорвала холодная война. 1988 год отметился радостными встречами и надеждами, что границы рухнут окончательно.
Северная часть Аляски почти столь же безлюдна, а тамошний климат едва ли мягче. Во всей прибрежной части напротив Провидения проживает всего лишь 20 000 человек. Обе стороны пролива бóльшую часть года скованы льдом. Какое-то время Аляска принадлежала России, пока в 1867 году ее не приобрела Америка. Любопытно, что в Вашингтоне покупку сочли глупостью и транжирством — ведь она обошлась в 7,2 миллиона долларов (по нынешним деньгам это 125 миллионов, или четырехдневный доход с нефтяных скважин штата).
Немало и других сходств. Даже летом дорожное сообщение на западе Аляски столь же редкое, как на Чукотке. Из Нома в деловую столицу штата Анкоридж можно попасть лишь самолетом — между ними целых 864 километра. Коротким летом, если у вас есть лишняя неделя, можно морем. На Чукотке дорог с твердым покрытием нет вообще, но зимники чудесным образом функционируют.
Из-за вечной мерзлоты по обе стороны пролива дома приходится строить на сваях, чтобы регулировать высоту в зависимости от состояния почвы. Долгая заморозка сменяется скоротечной оттепелью — и тогда прохожим открываются неприглядная изнанка из труб и мусора. Вечная мерзлота мешает хоронить людей и закапывать отходы, поэтому поселки и окрестную тундру по обе стороны пролива уродуют выброшенные автомобили, лодки, холодильники и унитазы.
Чукотские окраины особенно мрачны. Провидения, некогда кипучий порт и военно-морская база с населением в 10 000 жителей, обезлюдел до 2 000. Поселок напоминает треснувшую раковину. Над главной улицей, грязной, разбитой и практически пустынной, возвышается огромная угольная электростанция. Все ветхое, окна выбиты. В июле или августе она закроется.
Приличных гостиниц в поселке нет, а есть лишь коридор из пяти комнат с общими удобствами для на третьем этаже дома-развалюхи. Никаких опознавательных знаков нет, а ведет туда вонючая лестница без единой лампочки. Крошечный ресторан «Уют», доблестно пытающийся оправдать свое название, по большей части пустует. Дела у государственной авиакомпании, которая обслуживает местный аэродром, идут плачевно. Наш корреспондент застрял там на трое суток. «Тебе еще повезло, что не на две недели», — обрадовал неунывающий местный житель. В противном случае до Анадыря добираться полторы сутки — морским катером.
Побратим Провидения Ном выглядит гораздо бодрее, пусть и страдает от тех же проблем — сурового климата с продолжительной зимой и алкоголизма. Кроме того, аборигенов, а их в городе с населением в 3 700 больше половины, жалуются, что их язык и культура под угрозой. При этом жилья не хватает, канализация есть не везде, и жителям отдаленных поселеков все еще приходится ходить в уличный сортир, по-местному «ведро для меда».
Но несмотря на атмосферу времен первопоселенцев, в Номе есть хорошая гостиница (ею владеют аборигены), несколько бойких заведений (в том числе два корейских ресторана), три радиостанции, пара церквей и первоклассные музей с библиотекой. Пара выходцев из Германии издает местную газету Nome Nugget («Номский самородок»), в магазинах легально продается марихуана, и работают целых два супермаркета, один из них канадский. Раньше аборигенов крепко притесняли (в лавках и трактирах даже писали «С собаками и эскимосами вход воспрещен»), но теперь их права всячески поощряются. «Расист в Номе надолго не задержится», — уверяет редактор «Самородка» Диана Хекер (Diana Haeker).
Каждый день в Анкоридж отправляется большой реактивный «боинг», а там уже налажено сообщение с остальным миром. Частная местная авиакомпания Bering Air ежедневно совершает минимум 32 рейса в прибрежные поселки и деревни, включая совсем крошечные. Мэр Нома Ричард Беневилль (Richard Beneville), уроженец Нью-Йорка, полон энтузиазма и ждет полмиллиарда долларов федеральных инвестиций на развитие порта. Температура поднимается, льды отступают, и круизных лайнеров появляется все больше.
Перед аборигенами по обе стороны пролива стоят одни и те же угрозы. На Чукотке живет около 14 тысяч чукчей, они бьют морского зверя или разводят оленей. Кроме них на побережье живет где-то 1 500 юпиков. Их язык и верования пересекаются с инуитскими народами Аляски, Канады и Гренландии.
Распад Советского Союза в 1991 году поверг Чукотку в глубокий упадок вплоть до голода в самом буквальном смысле слова: государственные субсидии иссякли, воцарилось безвластие, и большинство этнических русских — они и их украинские собратья некогда составляли большинство населения — уехало прочь. Сейчас многие этнические русские снова вербуются на Чукотку — там зарплаты выше среднероссийских в два-три раза — но через несколько лет возвращаются домой. Некоторые, впрочем, остаются — прельстившись великолепием ледяной пустыни и проникнувшись духом первопроходцев в сочетании с патриотизмом. К слову, те же настроения царят среди их соседей на Аляске.
Из Чукотки в Челси
От неминуемой катастрофы Чукотку спал нефтяной миллиардер, ныне владелец футбольного клуба «Челси». В 1999 году Роман Абрамович стал депутатом Госдумы от Чукотки, а с 2001 по 2008 год занимал пост губернатора. Прошло десять лет, а в регионе его помнят и уважают. Приехав на Чукотку, Абрамович настолько ужаснулся бедственным положением своих избирателей, что на радость отчаявшемуся населению влил из своего кармана или бюджета своей компании целых 2 миллиарда долларов на нужды здравоохранения, образования, коммунального хозяйства и даже повышение санитарии.
Как ни парадоксально, но крах советской системы с ее зачастую неуклюжими попытками превратить оленеводов и китобоев в образцовых homo sovieticus лишь укрепил традиционный уклад жизни — ведь он стал едва ли не единственным способом выжить. Хотя Международная китобойная комиссия охоту на китов во всем мире запретила, на коренных народов по обе стороны Берингова пролива запрет не распространяется — им выделены особые квоты. Зимой люди кормятся китовым мясом и моржатиной.
Охотники получают от государства материальную помощь, бензин и иногда даже зарплату, но несмотря на это одни уезжают в Анадырь или в европейскую Россию, а другие впадают в уныние или начинают пить. Наш корреспондент целый день тщетно прождал местного охотника-суперзвезду. «Запой» — вежливо объяснили местные. По данным российского Красного креста, средняя продолжительность жизни мужчин в 1990-х годах упала до 34 лет. Два года назад министр здравоохранения России отметил, что уровень алкоголизма на Чукотке почти в шесть раз выше, чем в остальной России, хотя и она отнюдь не образец трезвости.
Долгая суровая зима
Некоторые не оставляют попыток побороть свой недуг. На встречу «Анонимных алкоголиков» в китобойном поселке Лорино собралось с дюжину человек. Одни стесняются, другие, наоборот, разговорчивы. Атмосфера дружеская. Смех сквозь слезы, как в русской поговорке.
Китобой со шрамом на лице рассказывает, как пытается бросить пить и зажить человеческой жизнью. Русская женщина лет сорока — она приехала от Красного креста из самой Москвы — говорит, как ее жизнь наладилась, стоило лишь отказаться от бутылки. Весело бездельничают оставшиеся без присмотра трое детей — на вид им от пяти до восьми. Со стены строго глядит портрет Путина.
У уроженцев западной Аляски проблемы те же самые — особенно алкоголизм и нищета. В Анкоридже, деловой столице Аляски, целых 33 ячейки «Анонимных алкоголиков». Аборигенам тоже приходится бороться за сохранение своей культуры и языка, которые некогда старательно изводили христианские миссионеры. Аборигенов, для кого родной язык — английский, становится все больше.
Мэр Нома жалуется на острый жилищный кризис. В полдюжине приморских деревень отсутствует канализация. Средние доходы коренных жителей по-прежнему гораздо ниже, чем у белых аляскинцев. Аборигенов на Аляске 15%, но они слабо представлены в законодательном собрании штата — четверо из сорока депутатов и двое из двадцати сенаторов. Лишь один из советников Нома — абориген. Однако права коренных жителей соблюдаются как никогда.
Найти свежую статистику для сравнения жителей Чукотки и Аляски непросто. В последний раз в Исследовании условий жизни в Арктике, всестороннем докладе Арктического совета, Россия участвовала в 2007 году. Нынешние цифры наверняка окажутся еще мрачнее, поскольку с отъездом мецената Абрамовича жизнь на полуострове потускнела.
Коренные жителей Чукотки вдвое чаще страдают депрессией. Около 97% из них считают эпидемию самоубийств социальной проблемой — по сравнению с 60% жителей Аляски. Лишь пятая часть жителей Чукотки против половины жителей Аляски довольна своим здоровьем. Вдвое больше жителей Аляски считают, что история и культура коренных народов адекватно преподается в школе.
Зарплата на Аляске значительно выше, чем на Чукотке — при сопоставимых расходах. Российская минимальная зарплата в 174 доллара — лишь малая толика аляскинской в 1 582 доллара. Даже с учетом регионального умножающего коэффициента, который доводит зарплаты на Чукотке до 462 долларов, зарплата на Аляске все равно в четыре-пять раз выше.
Но больше всего в глаза бросаются разница в возможностях. Чукотка — регион чудовищно недоступный, в то время как в любую точки Аляски попасть можно без труда. На Чукотке же даже нормального интернета нет, не говоря уже об остальной инфраструктуре.
Даже при отсутствии полноценных шоссе с обеих сторон, густая сеть авиамаршрутов обеспечивает Аляске преимущество. На Аляске аттестованых летчиков целых 8 200 — это самый высокий процент в США, а может, и во всем мире. На аэродроме Нома базируются не только лайнеры Bering Air, но и внушительный частный флот.
Будь у Чукотки такие же транспортные возможности, у элитного туризма имелись бы куда более радужные перспективы. Но до недавнего времени Чукотка вообще была закрытым регионом — специальное разрешение на ее посещение приходилось получать даже россиянам. На предложение запустить частные рейсы гид из национального парка «Берингия» лишь засмеялась: «Да вы что, бюрократы этого не допустят». Она прозрачно намекала на вездесущее пограничное управление ФСБ, преемницы КГБ.
Сравнение двух берегов пролива
Еще одно различие — демократия. Несмотря на все усилия Абрамовича, Чукотка еще не оправилась от почти столетия политических репрессий и грубейшей бесхозяйственности коммунистов. Нынешние же чиновники ходят на цыпочках перед Путиным. Единственную региональную газету, анадырский еженедельник «Крайний Север», издает государство. Независимого радио или прессы нет. Местные власти выборные, но основополагающие решения, в том числе о размере субсидий и их распределении, принимает Москва.
При Путине независимости лишились и российские ассоциации коренных народов. Московские опасения, что некоренные народы потребуют бóльшей или даже полной автономии, в полной мере отразились и на Чукотке. Когда наш корреспондент объяснил профессору из Анадыря права коренных народов Аляски, та лишь воскликнула: «Слава Богу, у нас ничего подобного нет».
Жизнь на западе Аляски ощутимо веселее. Несмотря на всю изоляцию, это открытое общество. Кипучий номский совет сам занимается сбором налогов. Положение аборигенов пусть и оставляет желать лучшего, все же значительно улучшилось благодаря Закону об урегулировании претензий коренных жителей Аляски от 1971 года. По нему в качестве компенсации за прошлые правонарушения аборигенам выплачен почти миллиард долларов и выделена почти десятая часть территории штата. Некоторые из тринадцати региональных ассоциаций аборигенов ведут жесткие переговоры с нефтяными компаниями и сами выдвигают им условия.
Трагедия Чукотки в том, что она снова отрезана от Аляски. И при нынешних политических реалиях ледяная завеса растает не скоро. Когда-то губернатор Абрамович сообщил своему коллеге на том берегу, что хотел бы перенять аляскинскую модель. Ах, если бы.
