Курсант полицейского училища Фриц Бек с волнением ожидал дня 3 июня 1907 года, ведь тогда он получит, наконец, право облачиться в униформу и заступить на свое первое ночное дежурство. Все шло как обычно, пока, примерно около полуночи или чуть позже, у главного входа в казарму не раздался звонок. Четверо человек вежливо попросили впустить их внутрь здания. Курсант Ф. Бек, как и положено, спрашивает незваных гостей, а в чём собственно проблема и как он мог бы им помочь?
В этот момент один из незнакомцев выхватывает револьвер, открывает огонь и силой прорывается в казарму. Фриц Бек пытается забежать в караульное помещение, но его коллеги, заслышав выстрелы, забаррикадировались намертво и на просьбу Ф. Бека впустить его отвечают отказом. Бек начинает звать на помощь, в ответ в его сторону раздалось еще несколько выстрелов.
«Это были без всякого сомнения русские»
Первый выстрел разбивает стеклянное окно двери в караульное помещение, второй прошибает насквозь хлипкую офисную дверь, третий застревает в стене, подняв облачко пыли. В этот момент наконец-то в казарме объявляется общая тревога, которая и заставила нападавших ретироваться и скрыться по добру по здорову пока не поздно. Все эти события длились не дольше пяти минут.
В погоню за бандитами был поднят весь городской корпус полиции, однако те словно под землю провалились. Все еще находясь в шоке от произошедшего курсант Бек подробно докладывает своему непосредственному начальству о том, что произошло, подчеркивая в завершение, что «это были без всякого сомнения русские», потому что на головах у них были особенные как бы кепки, из-под которых торчали длинные волосы.
Командующий корпусом полиции отдает приказ начать прочесывать все «подозрительные» места в городе, примерно полсотни уроженцев Российской Империи были подняты ночью с кроватей и доставлены для дачи показаний в близлежащие полицейские участки. Однако никаких доказательств причастности этих людей к выстрелам в полицейской казарме добыть дознавателям не удалось, всех задержанных пришлось отпустить по домам.
Бомбисты в жилом квартале?
В тот же самый момент, на окраине Цюриха, в районе Ауссензиль (Aussersihl) дети находят в водосточной канаве жестяную банку, раскрашенную разными цветами. Снедаемые любопытством, дети пытаются открыть банку, та взрывается с оглушительными грохотом и наносит детям серьезные ранения. Город взволнован.
«Цюрих под угрозой красного терроризма» (Zürich unter dem Roten Terrorismus): с таким заголовком выходит популярная городская газета «Zürcher Volksblatt». Социалистическая швейцарская газета «Volksrecht» идет еще дальше, решительно «осуждая преступное мальчишество людей с напрочь отшибленными мозгами, додумавшихся мастерить бомбы в самом густонаселённом районе Цюриха».
Но при всех различиях в оттенках и акцентах, журналисты были едины в том, что как нападавшими, так и неизвестными «бомбистами», были русские эмигранты, тем более что в прошлом уже бывали случаи, когда жившие в Цюрихе представители русскоязычной диаспоры начинали «баловаться» с «адскими машинками», порой с печальными последствиями для себя же самих.
А после того, как в прошлом 1906 году русская студентка попыталась в одном из Цюрихских Гранд-Отелей застрелить бывшего высокопоставленного российского чиновника, весь «русский мир» в Швейцарии приобрёл репутацию рассадника террористической угрозы.
Пресса подозревает также, что у нападавших на казарму был план, а именно, они хотели освободить содержавшегося там под стражей Георга Килашицкого (Georg Kilaschitzki), молодого поляка, который участвовал в убийстве высокопоставленного российского чиновника и после теракта бежал за границу. Сыщики царского режима вычислили его в Цюрихе, после чего российское правительство потребовало от швейцарской стороны либо выдать преступника, либо осудить его самой.
Килашицкий указал в своё оправдание, что речь идет в его случае о политически мотивированном деянии, а потому он имеет право на получение в Швейцарии статуса политического беженца. Однако Федеральный суд в Лозанне, рассматривавший это дело, оказался иного мнения. По словам суда, «мотивами, толкнувшими его на преступление, была месть за эксплуатацию трудового класса, а само убийство стало результатом террористического духа, посему аргументов против высылки Георга Килашицкого из Швейцарии у суда нет».
«Этот воздух токсичен и разрушителен»
После обнародования такого решения в стране поднялась волна возмущения, особенно в левых политических кругах. Газета «Berner Tagwacht» громко протестовала против того, как «швейцарцы обслуживают интересы режима в России», ссылаясь на исторические примеры: «Наши простые, жестоковыйные предки просто плюнули бы на голову всех этих нынешних наших «магистратов» (федеральных министров) и «государственных деятелей». Протесты были отмечены почти по всей Западной Европе.
«Международное социалистическое бюро» в Брюсселе заявило, что «швейцарские судьи — никто иные, как подручные царя», задав вопрос: «Неужели же швейцарский народ готов унизиться настолько, чтобы стерпеть статус подручного палача»? Однако все эти гневные возгласы и филиппики в прессе ни к каким результатам не привели. Георга Килашицкого посадили под замок, и с тех пор он ожидал своей экстрадиции на родину.
Не удивительно, поэтому, что пресса очень быстро обратила внимание на возможную связь между нападением на полицейскую казарму, взрывом самодельной бомбы в Цюрихе и делом поляка-террориста. Не исключено, что, опасаясь обыска, кто-то из представителей русской диаспоры в Цюрихе просто поспешил выбросить уже изготовленное взрывное устройство на улицу. «В Цюрихе уже взвился костром русский воздух» («Die russische Luft begint in der Schweiz zu wehen»), — гневно писала газета Neue Zürcher Zeitung.
«Этот воздух токсичен и разрушителен, он чреват динамитом и взрывчаткой, способной разорвать в клочки не только тело человека, но и наши представления о том, что есть мораль и нравственность», — указывало далее это издание. По его мнению, «Швейцария должна прекратить предоставлять этому презренному отребью помощь и укрытие». В итоге газета призвала читателей делать пожертвования в пользу детей, подорвавшихся на самодельной бомбе.
Осужден, несмотря на алиби
А между тем рекрут-полицейский Бек пришел в себя и в какой-то момент понял, что одного из нападавших он уже где-то видел. Это ведь был не кто иной, как хорошо известный в городе анархист Эрнст Фрик (Ernst Frick), который не стеснялся называть армию «цепным псом капитала», обещая, что после революции всех богатых будут вешать на фонарных столбах. Разумеется, полиция решила допросить по делу о выстрелах в казарме и его тоже, однако, вот незадача, найти его оказалось невозможно.
Хозяйка квартиры, которую он снимал в Цюрихе, сказала, что тот два дня как уже покинул город «в поисках работы». Когда же Э. Фрик через несколько недель вернулся обратно, подумав, что ситуация успокоилась и что ему теперь ничто не угрожает, он был немедленно схвачен и допрошен в участке.
На допросе тот утверждал, что ночь нападения на казарму в Цюрихе он провел в Берне у Маргариты Фаас-Хардеггер (Margarethe Faas-Hardegger), деятельнице Швейцарского объединения профсоюзных организаций (Schweizerischer Gewerkschaftsbund). Однако и это не помогло: в его цюрихской комнате были найдены боеприпасы, идентичные тем, что были задействованы при обстреле казармы. Поэтому, несмотря на алиби, Эрнст Фрик предстал перед судом по обвинению в попытке совершения убийства.
«Неожиданный поворот»
Представ перед судом присяжных Маргарита Фаас-Хардеггер всячески старается выгородить Э. Фрика, подтверждая его алиби, мол, в означенную ночь он действительно был у нее, о чем предупредил ее заблаговременно, сама же она разбиралась с корреспонденцией и ждала его, Фрика, у неё появления. «Фрик появился в три часа, и после того как мы обсудили ряд насущных политических вопросов, он отправился спать в специального для него приготовленную гостевую комнату».
Судья, тем не менее, настроен скептически. «Да неужели для секретарского работника три часа ночи есть нормальные рабочие часы»? На что та в ответ говорит, что, мол, «является приверженцем современного подхода к структурированию рабочего времени, каковое не обращает внимания на привычку работать только с 9 до 16-ти». В итоге суд, взвесив все обстоятельства, пришел к выводу, что показания солидной сотрудницы солидного профсоюза имеют больший вес, нежели найденные в комнате Э. Фрика боеприпасы и принял решение об освобождении последнего из-под стражи прямо в зале суда.
Четыре года спустя, однако, в «цюрихской бомбовой афере» вдруг произошел неожиданный поворот. Швейцарский анархист Роберт Шайдеггер (Robert Scheidegger) сидит в тот момент в немецкой тюрьме и просто теряет голову от тоски по жене и детям. Тюремный пастор советует ему покаяться, очиститься и подвести черту под своим криминальным прошлым. В итоге тот решает последовать этому совету и признается, что вместе с Эрнстом Фриком и еще двумя анархистами он участвовать в попытке освободить из заключения подданного Российской Империи польского происхождения Георга Килашицкого.
Он признается также, что, спасаясь бегством, выбросил из кармана самодельную бомбу, на которой потом и подорвались невинные дети. После того, как протокол этого допроса попадает в Цюрих, прокуратура кантона немедленно издает постановление о аресте Эрнста Фрика и Маргариты Фаас-Хардеггер, а 12-го апреля 1912 года Германия принимает решение о передаче Роберта Шайдеггера, находившегося к тому моменту в очень плохом состоянии, в распоряжение швейцарских властей.
Швейцария и «процесс бомбистов»
Прокуратура кантона делает вывод, что анархист Шайдеггер страдает паранойей и религиозной одержимостью, а потому признает его невменяемым, а значит — свободным от уголовной ответственности. Федеральный же прокурор Отто Кронауэр (Otto Kronauer) имеет репутацию безжалостного «истребителя анархистов». В этом деле была задействована взрывчатка, а уголовные дела, связанные со взрывными устройствами находятся в компетенции федерального центра. Поэтому О. Кронауэр заводит официальное уголовное дело в связи с «преступным злоупотреблением взрывчатыми веществами». Главным обвиняемым по делу проходит Э. Фрик.
В Швейцарии «процесс бомбистов» несколько недель подряд является для СМИ темой номер один. Общество погружается в бесконечные дискуссии на предмет о том, насколько на самом деле безумен Роберт Шайдеггер и насколько реально опасной была та бомба в консервной банке. Всего в ходе предварительного следствия были допрошены почти три десятка свидетелей, среди которых находилась и Маргарита Фаас-Хардеггер.
Она постоянно путается и меняет свою «историю», а это опасно не только для Э. Фрика, но и для нее самой, потому что если последнего признают виновным, сама она тоже может оказаться на скамье подсудимых за дачу заведомо ложных показаний. В итоге так и происходит. Эрнста Фрика признают виновным, прокуратура требует приговорить его к 10 годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в условиях строго режима, суд, однако, счет один год каторги достаточным наказанием. Маргарита Фаас-Хардеггер также была обвинена в попытке ввести в заблуждение органы юстиции, будучи приговоренной к четырем месяцам тюрьмы и к возмещению гигантской по тогдашним временам суммы судебных расходов в размере 1 200 франков.
Она теряет не только всю свою буржуазную репутацию, но и доверие со стороны рабочего движения страны. Лишь только «Скорпион» («Skorpion»), журнал радикальных молодых социалистов, писал на своих страницах в торжественном тоне: «С гордостью отправилась она к месту своего заключения, будучи убежденной в том, что она выполнила все, к чему призывало ее чувство долга». Однако хуже всего судьба обошлась с Георгом Килашицким. Вскоре после нападения на казарму в Цюрихе его тайком выслали в Россию, где он потом, как сообщалось, был «застрелен при попытке к бегству».
