Некоторое потепление в отношениях между Россией и Западной Европой, которому отчасти способствовала непредсказуемая политика Дональда Трампа, дает шансы на урегулирование конфликта на востоке Украины. Важным шагом на этом пути стали парламентские выборы на Украине в июле 2019 года, после которых новый президент страны Владимир Зеленский получил большинство голосов в Верховной Раде. Тем самым у него появилась возможность реально противостоять националистическим силам.
И хотя для его заявлений по-прежнему характерна антироссийская риторика, ее не стоит переоценивать: показная жесткость служит, с одной стороны, умиротворению собственных политических оппонентов, а с другой, является средством торговли на будущих переговорах с целью достичь приемлемого компромисса.
Пожалуй, самым важным шагом по реанимации «нормандского формата» стала достигнутая представителями России, Украины и непризнанных Донецкой и Луганской народных республик 1 октября этого года договоренность на основе так называемой формулы Штайнмайера. Она состоит из двух пунктов.
1. «В день, когда в Донецкой и Луганской области пройдут выборы под наблюдением ОБСЕ, по окончании голосования, в 20:00, вступит в силу временный статус этих областей, который будет регулироваться соответствующим украинским законом.
2. Украинский закон об особом статусе Донецкой и Луганской областей окончательно вступит в силу после того, как ОБСЕ признает выборы демократическими».
После обмена пленными в сентябре была достигнута договоренность о следующей мере по укреплению доверия: об отводе сил от линии соприкосновения. Тот факт, что договоренность не была подкреплена делом, очевидно, объясняется массовыми протестами в Киеве в начале октября, за которыми стояли националистические силы, не согласные на какие-либо уступки, включая предоставление автономного статуса востоку страны.
Нельзя недооценивать угрозу, исходящую от финансируемых олигархами праворадикальных вооруженных формирований, взявших на себя основную нагрузку в горячей фазе конфликта на востоке Украины. Но, хотя большая часть этих боевиков позднее интегрировались в состав украинской армии, остаются еще формирования, действующие автономно. Среди них немало иностранных наемников. Пожалуй, главное такое формирование — батальон «Азов». После трехлетнего перерыва он в феврале этого года (то есть за два месяца до избрания Зеленского) по приказу теперь уже бывшего президента Петра Порошенко вновь отправился на фронт.
Ввиду участившихся нападений на расовой почве 39 членов Конгресса США потребовали внести «Азов» в список террористических организаций. Глава украинского МВД Арсен Аваков ответил на эту инициативу заявлением, что эти силы находятся под контролем Генерального штаба ВС Украины, и обвинил заокеанских критиков в попытке оклеветать и ослабить Украину в военном плане.
Зеленский, несмотря на многочисленные разногласия, до сих пор не уволил своего главу МВД. Предположительно, это связано с крепкими позициями Авакова в киевских политических кругах. Кроме того, это можно считать тактическим ходом: сделать Авакова как главного представителя националистического крыла ответственным за ситуацию.
Украинскому президенту приходится преодолевать ожесточенное сопротивление в собственной стране. Еще одно доказательство — начавшийся пару дней назад отвод сил на линии фронта на востоке Украины. Тем самым должно быть упразднено последнее препятствие на пути к возобновлению переговоров в «нормандском формате».
Крымский вопрос как камень преткновения
Впрочем, проблемы могут возникнуть уже после заявления Зеленского о намерении поднять на саммите вопрос о возвращении Крыма в состав Украины. Поскольку западные политики и СМИ все эти годы говорят об «аннексии Крыма» и обвиняют Россию в нарушении международного права, любое отступление будет означать для них удар по престижу. Москва неоднократно говорила, что статус Крыма обсуждению не подлежит. Чтобы конференция не окончилась провалом, еще не начавшись, Германия и Франция не могут позволить Зеленскому загнать их в цугцванг. Впрочем, учитывая, что они все эти годы лелеяли несбыточные надежды, сделать это будет не так-то легко.
В возникновении этой дилеммы Запад, однако, виноват сам. Немецкий юрист Райнхард Меркель (Reinhard Merkel) еще в апреле 2014 года констатировал, что в ситуации с Крымом не было никаких признаков аннексии. Для сравнения: аннексия имела место на Голанских высотах, когда эту территорию захватил Израиль, или в Западной Сахаре, захваченной Марокко. В обоих случаях не только задействовались вооруженные силы страны-захватчицы, но и игнорировалась воля населения захваченных территорий. В ситуации же с Крымом, по словам Меркеля, сначала произошло отделение полуострова от Украины, и, хотя оно и противоречило украинским законам, говорить о нарушении международно-правовых норм не приходится, потому что там нет четкого определения такой ситуации.
Что же касается нахождения российских «зеленых человечков» за пределами российской военно-морской базы, что Владимир Путин признал спустя год, то это, по мнению юриста, не было нарушением международного права. Впрочем, Меркель подчеркнул, что цель этой операции состояла исключительно в том, чтобы обеспечить проведение референдума. Как подтвердили опросы западных социологических институтов, нет никаких поводов сомневаться в желании значительного большинства жителей Крыма выйти из состава Украины и присоединиться к Российской Федерации. По поводу конкретных цифр можно спорить, но наблюдатели, присутствовавшие на референдуме, не заметили серьезных нарушений правил голосования.
Впрочем, Меркель обвинил Москву в слишком скором принятии Крыма в состав Российской Федерации. Это произошло 21 марта 2014 года, всего через шесть дней после референдума. Одновременно он, однако, раскритиковал и западные страны, которые в 2008 году признали независимость Косова сразу же после ее провозглашения. Поскольку Международный суд не усмотрел в отделении Косова от Югославии нарушений международного права, российское руководство, очевидно, сочло это прецедентом и решило в ситуации с Крымом действовать аналогично.
Как когда-то и Югославия, Украина также обратилась в Гаагский суд с иском против России, обвинив ее в поддержке боевиков на востоке Украины и в преследовании крымских татар. При этом сам Киев никогда не требовал признать воссоединение Крыма с Российской Федерацией нарушением международного права.
Сомнительные сравнения с Косовом
В целом, сравнение отделения Косова от Югославии и Крыма от Украины не совсем уместно. Тем не менее параллели между этими ситуациями проводятся, и каждая сторона приводит свои доказательства.
Запад указывает на военный конфликт в Косове перед тем, как регион отделился, в связи с чем возвращение к нормальной жизни было существенно затруднено. Впрочем, с тех пор прошло девять лет. С учетом присутствия миротворческих сил под командованием НАТО не было угрозы насилия над гражданским населением, о котором говорили многие стороны. В ситуациях же, когда оно имело место, жертвами были чаще всего сербы и представители других меньшинств. С учетом не слишком убедительных аргументов трудно объяснить, почему в резолюции ООН 1244, принятой в 1999 году, была признана независимость Косова и проигнорирована территориальная целостность Югославии.
Позиция Украины по Крыму опирается на Будапештский меморандум 1994 года, в котором государства-подписанты гарантировали нерушимость ее границ. Впрочем, этому документу придается меньшее значение по сравнению с решением ООН, тем более что его главной целью было урегулировать передачу ядерных арсеналов на территории бывших союзных республик СССР в руки России. По мнению некоторых аналитиков, этот договор можно интерпретировать и так, что его участники обязались сохранять нейтралитет. Но даже если бы Украина нарушила его условия, подав заявку на вступление в НАТО, Москва не освобождалась бы автоматически от согласия.
Наряду с небольшими преимуществами в плане аргументации при трактовке аспектов договора, Россия может сослаться на результаты референдума в Крыму — в отличие от Косова, где референдума не было. Как позднее признал российский президент, перед голосованием было проведено исследование общественного мнения, и лишь после этого правительство крымской автономии объявило о референдуме. Но это никак не умаляет его морального веса. И можно предположить, что именно ввиду результатов голосования украинской стороне не удалось мобилизовать свои силы, расквартированные на полуострове.
Дата референдума переносилась целых два раза, и это было связано с опасениями российской стороны, что Киев мог бы попытаться помешать плебисциту. При этом пресловутые «зеленые человечки» количественно значительно уступали 50 тысячам украинских военных, дислоцированных в Крыму. Так что в случае прямого столкновения у них не было бы ни малейшего шанса. Очевидно, их задачей было в первую очередь просто обозначить присутствие. Гораздо важнее для России оказались признаки распада украинской армии, равно как и неразбериха, воцарившаяся в Киеве после смены власти, произошедшей всего за 22 дня до этого.
Состоялся бы референдум без противоречившего международному праву вмешательства «зеленых человечков»? Хватило бы простого решения парламента автономии о независимости, как это было в Косове? Об этом можно спорить. Впрочем, следует учитывать, что там миротворческие силы, по сути, поддерживали стремившиеся к независимости региональные власти. В Крыму же находились украинские войска, подчинявшиеся Киеву, который выступал против выхода полуострова из состава Украины.
Если российский план был связан с существенными рисками, Западу при разделе Югославии приходилось опасаться лишь распада единого фронта. При этом западные политики, СМИ и эксперты достигли обширного консенсуса, к которому присоединились даже социал-демократы и «зеленые».
Для Запада оказалось выгодно, что Россия как потенциальный контрагент была слишком занята своими внутренними проблемами, и Западу, таким образом, удалось взять инициативу на Украине в свои руки — и именно он сыграл не последнюю роль в смене власти в Киеве. Москве же пришлось занять оборонительную позицию. Возможно, именно по этой причине историки и политологи оценили «аннексию» Крыма как стратегический «шедевр» Путина.
Майотта и потеря лица Евросоюзом
В 1974 году сложилась одна противоречивая ситуация, вполне сопоставимая с ситуацией в Крыму. Тогда Коморские острова, расположенные недалеко от восточного побережья Африки, решили освободиться от колониального господства Франции и провели референдум о независимости, на котором подавляющее большинство жителей высказались «за». Однако на острове Майотта 63% проголосовавших хотели остаться в составе Франции. На Майотте располагались несколько огромных плантаций, принадлежавших переселившимся туда французам, и уровень жизни там был намного выше, а делиться богатствами с жителями других островов там не хотели. Кроме того, референдум сопровождался мощной кампанией элиты, имевшей французские корни. Она давала жителям щедрые обещания и не боялась угрожать.
Франция тогда признала решение большинства жителей Майотты и предотвратила ее присоединение к островному государству. Чтобы сломить сопротивление руководства Коморских островов, Париж через месяц после провозглашения независимости сверг президента с помощью иностранных наемников. Поскольку приведенный им к власти новый президент оказался слишком самостоятельным, через три года он также был смещен. Несмотря на несколько путчей в последующие годы, ни один другой президент Коморских островов не отказался от претензий на Майотту. При этом островное государство постоянно получало поддержку со стороны Организации африканского единства. Но Франция игнорировала мнение африканцев и предоставила Майотте статус заморского департамента.
Параллели с Крымом невозможно не заметить. Но даже в таком сравнении позиция России выглядит более убедительно. Во-первых, подавляющее большинство жителей Крыма ощущают тесную связь именно с Москвой, а не с Киевом. Во-вторых, Крым исторически принадлежал именно России и лишь в советские времена был передан Украине по причинам, связанным с чисто техническими особенностями управления регионом. На Майотте же результаты голосования были обусловлены главным образом экономически, тогда как в этническом, языковом и культурном плане ее жители ничем не отличались от жителей соседних островов.
1 января 2014 года Майотта официально стала частью Европейского союза. Не позднее чем в этот момент можно было бы ожидать, что некоторые политики в странах ЕС выступят с заявлением по поводу «аннексии» острова Францией. Однако эту тему не поднял никто — ни на уровне ЕС, ни на уровне отдельных стран-членов союза. Вместо этого Еврокомиссия рассматривает вопрос о поддержке развития Майотты в статусе «особой территории Европейского союза».
Очевидно, что страны ЕС поддерживают точку зрения Франции, согласно которой следует уважать мнение большинства населения острова. Тем самым они подрывают усилия руководства Коморских островов по включению острова в состав своего государства. Но почему же тогда ЕС отказывает в аналогичном праве жителям Крыма и поддерживает Украину, настаивающую на возвращении полуострова?
Причина может быть только одна: речь не о Франции, а о России. Ее клеймят позором не за «противоречащую международному праву аннексию» Крыма, а по исключительно политическим причинам. И если ЕС пустит в ход этот несостоятельный антироссийский аргумент, его позиция перестанет быть убедительной.
Несмотря на критику отделения Майотты от Коморских островов, Организация африканского единства не ведет никакой политической или медийной кампании против Франции. Причины, вероятно, в том, что, во-первых, ее политические позиции более уязвимы, а во-вторых, африканцы понимают, что им попросту придется смириться с реальным положением дел. ЕС же не нашел в себе сил занять в аналогичных обстоятельствах аналогичную же позицию и угодил в трудную ситуацию, выбраться из которой без потери лица ему вряд ли удастся.
