Итог встречи в нормандском формате очевиден. И хотя Владимир Зеленский сетовал, что он рассчитывал на большее, а результаты саммита его не удовлетворили, в определенном смысле они соответствуют текущим целям лидеров и России, и Украины.
Украинский президент руководствовался в первую очередь тактическими соображениям. Украинцы очень устали от войны, поэтому ему было важно вернуться на родину и заявить, что он возобновил политический диалог с Москвой. Сейчас он может сказать, что добился очевидных успехов: быстрого обмена всеми идентифицированными пленными, разминирования, временного прекращения огня. Только эксперты понимают, что это не слишком впечатляющие достижения.
У Путина тоже были тактические цели, однако, касались они отношений с западными партнерами, а не с Киевом. Он хотел услышать от Франции и Германии подтверждение того, что они продолжают шефствовать над политическим процессом в Донбассе, который опирается на прежние расплывчатые и в целом выгодные для Кремля принципы. В контактах с Украиной вопросы, по которым Путин уступил, не играют особого значения: это цена, которую он платит Берлину и Парижу за смягчение политики в отношении России.
В украинском контексте Москву интересуют сейчас стратегические цели: речь идет о том, чтобы не сдавать политические и военные позиции 2014 года и даже пойти дальше. В долгосрочной перспективе россияне добиваются легализации сепаратистов и сохранения сегодняшнего положения дел. Восстановление нормального функционирования российско-украинской границы Россию, разумеется, не волнует.
Если взглянуть на ситуацию цинично, можно сказать, что встречей во французской столице должны быть довольны все. Президент Макрон добился, чего хотел: он продемонстрировал, что Париж перехватил инициативу и ликвидировал очередные препятствия на пути сближения с Кремлем. Здесь «валютой» был престиж, самое ценное, чем располагает Франция. Торжественный прием, которого удостоился Путин, показывал, что в отношениях между Парижем и Москвой, несмотря на действие санкций, началась оттепель.
Довольной должна была остаться даже Меркель, поскольку на саммите, по крайней мере теоретически, получили подтверждения договоренности 2015 года, а, значит, она может сказать, что не уступила давлению России.
Проблема, однако, заключается в самих этих договоренностях: в Минских соглашениях, основанных на переговорах в нормандском формате, расставлены разные ловушки. Основная скрывается в регионализации, которая стала инструментом, позволяющим оказывать на Киев давление. Запад подразумевает под регионализацией путь к федеральной системе Германии или устройству США, но в случае украинского государства она, в соответствии с намерениями России, означает лишь наделение сепаратистов правом вето во всех стратегических вопросах. Зеленский остался со старыми проблемами и, судя по всему, покидая Елисейский дворец, он сам это понимал.
«Польский парадокс» переговоров в нормандском формате — особенно сложная тема. В принципе, каждое решение по Украине порождает какие-то последствия для Польши. Если, например, мир решит закрыть глаза на то, что Россия нарушила международное право, этот подход могут распространить на всех российских соседей. Для нас важно, стабилизируют или дестабилизируют украинское государство решения по Донбассу, способствуют ли они ее развитию или наоборот и так далее.
Разумеется, мы не знаем, могла ли Варшава в 2014 году присоединиться к нормандскому формату (против выступила бы Россия), а также стоило ли нам это делать (подписание расплывчатых политических соглашений может не принести выгоды). С другой стороны, сейчас у нас нет никаких рычагов воздействия на политику двух стран ЕС, Франции и Германии, а также их шаги в отношении Донбасса. В ситуации, когда не существует механизмов согласования общей европейской стратегии в вопросе кризиса на Украине, а США умывают руки (остается надеяться, что лишь временно), Париж и Берлин самостоятельно договариваются с Россией через нашу голову.
