В августе прошлого года в преддверии саммита «Большой семерки» в Биаррице президент Франции Эммануэль Макрон распахнул двери своей летней резиденции в форте Брегансон перед президентом России Владимиром Путиным. Вооруженный букетом цветов, русский правитель высоко оценил великолепный вид на Средиземное море и не менее превосходный загар хозяина. Взамен французский лидер восхвалил вклад во французскую культуру русских деятелей культуры вроде Ивана Тургенева и Игоря Стравинского. Макрон подчеркнул, что эти деятели служат напоминанием, что Россия — страна «глубоко европейская».
Заявление Макрона не было импровизацией. Им он не только пролил свет на недавнюю французскую дипломатию, но и подчеркнул исторический источник света — век Просвещения. Нет ничего удивительного в том, что президент-философ — по названию недавней биографии Макрона — подтвердил связи России с Европой. Да и кто как не он? В конце концов, именно французские философы XVIII вдохновили Россию стать европейской страной — одновременно сводя ее попытки на нет.
Что бы вы ни сказали о Просвещении — а в свете яростных дебатов вокруг недавней работы когнитивного психолога Стивена Пинкера (Steven Pinker) «Просвещение сегодня» сказать можно многое — сбрасывать его влияние со счетов нельзя. Просвещение произвело революцию в представлениях Запада о времени и пространстве: его мыслители придумали Средневековье как антипод собственного века и «Восточную Европу» как некое зеркало родной «Западной Европы». Скажите, как давно в прошлом и далеко на востоке вы живете, объявили философы, и мы расскажем вам, как далеко вы отстали от цивилизации — это слово они тоже изобрели заново.
Тасуя колоду географических карт, Просвещение сдало России джокера. Куда отнести эту далекую страну, которая еще со времен Петра Великого стремилась в европейский клуб, французские философы так и не решили. Как заметил историк Ларри Вольф (Larry Wolff), французское воображение поместило царскую Россию где-то «промежь Европы и Азии, между цивилизацией и варварством». От Монтескье до Вольтера и Дидро — все философы обсуждали географический, а значит, и цивилизационный статус России. Результаты вышли неоднозначные. Первый счел ее азиатской, второй — европейской, а третий заключил, что она — серединка на половинку.
В середине двадцатого века президент Франции Шарль де Голль (Charles de Gaulle) уклончиво определил место России в Европе в духе Дидро. Основатель Пятой республики выдвинул понятие «европейской Европы», но он так и уточнил, что он имеет в виду — пусть и руководящую роль отвел Франции. В 1959 году де Голль заявил, что Европа простирается «от Атлантики до Урала» и при этом поддержал геополитическую мысль, впервые высказанную земляками-философами. Политолог Марк Трахтенберг (Marc Trachtenberg) недавно предположил, что де Голль излагал «не столько политическую программу, сколько видение возможное развитие событий в довольно отдаленном будущем — облик Европы, свободной от «обеих гегемоний» и вольной самой решать свои дела».
Шестьдесят лет спустя осуществилась лишь половина предсказания де Голля. Свободы самой решать свои дела Европу лишил российский гегемон — начиная с вторжения в Крым и заканчивая кибератаками на выборы. Что касается гегемона американского, то он полностью устранился от Европы с момента избрания Дональда Трампа. Макрон попытался было просветить своего американского коллегу насчет целей и задач атлантического альянса, но лишь развлек его военными парадами. Рассуждая о последствиях, президент Франции в выражениях не стесняется. В прошлом месяце он без обиняков заявил, что Соединенные Штаты не только «отвернулись от Европы», но и вызвали у Организации Североатлантического договора «смерть мозга». Диагноз взбудоражил панику в Атлантике и злорадство ближе к Уралу. В Москве — это примерно в 3 000 километрах к западу от Уральских гор — представитель министерства иностранных дел назвал «золотые слова» Макрона «искренними и точными».
Искренний ответ России подчеркнул резкую перемену дипломатической атмосферы между двумя странами. В первом туре президентских выборов во Франции в 2017 году Путин болел за правого Франсуа Фийона (François Fillon), а во втором — за крайне правую Марин Ле Пен (Marine Le Pen). Став президентом, Макрон ополчился на российские новостные агентства вроде Russia Today за распространение лживых новостей о Франции и осудил российскую аннексию Крыма. «Франция сохраняет приверженность суверенитету Украины в ее признанных границах», — подтвердил он на совместной пресс-конференции с тогдашним президентом Украины Петром Порошенко.
Путин был не в восторге. В мае 2018 года он встретился с Макроном в Санкт-Петербурге обсудить войну в Сирии, и хотя Макрон неоднократно смотрел на российского президента во время пресс-конференции, Путин его взгляда всячески избегал. И если Макрон стремился подчеркнуть важность геополитического «сближения» с Россией и даже повторил заявление де Голля об «Атлантике до Урала», Путин ограничился натянуто признал, что диалог «всегда лучше конфронтации».
Однако российские перспективы Макрон оценил весьма резко. В июльском интервью журналу «Экономист» (The Economist) французский президент назвал российский «антиевропейский проект» конфронтационным, чрезмерно милитаризованным и бесперспективным. Экономика страны сокращается, а рождаемость снижается. Вскоре Москва неизбежно попадет в поле зрения более крупной державы, и Макрон убежден, что становиться «вассалом Китая» Россия не захочет. Таким образом, партнерство с Европой остается единственной альтернативой.
Макрон считает, что отстаивать дело Европы в глазах Путина сегодня необходимо — не сколько ради России, сколько самой Европы. Оттолкнуть Россию, сообщил он в своем ежегодном послании дипломатическому корпусу в августе, — значит пожертвовать контролем над важнейшими отношениями и нарушить хрупкий баланс. «Как мы знаем, цивилизации исчезают», — напомнил он своей аудитории. «Европа исчезнет. И мир будет вращаться вокруг двух больших полюсов: США и Китая, и нам придется выбирать между их господством».
И поскольку Великобритания поглощена Брекситом, а Германия расколота по вопросу иммиграции, французский президент взял на себя ответственность нажать на кнопку и перезагрузить отношения с Россией. Некоторые европейские союзники увидели в протянутой руке Макрона оплеуху. Как пожаловался «Монд» (Le Monde) один из послов ЕС: «Макрон по-своему прав, но почему он всегда выражается так по-французски?». Даже во Франции франко-российский специалист Татьяна Кастуева-Жан (Tatiana Kastouéva-Jean) предостерегла от чересчур поспешного или слишком сильного сближения с Россией — иначе Путин не увидит в Макроне «нового де Голля», а сочтет французские пассы признанием слабости и непоследовательности.
Учитывая жестокую природу путинского режима, такая трактовка таит для Запада опасность. В мае 2018 года расследование, проведенное чиновниками лицами из пяти стран, подтвердило, что борт MH17 Малайзийских авиалиний в небе над Украиной в 2014 году сбила российская ракета. На пресс-конференции в Санкт-Петербурге один французский журналист обратился к российскому лидеру за комментарием. С бесстрастным видом игрока в покер Путин ответил, что ничего не знает об этом отчете, потому что весь день работал. Стоя рядом с ним, Макрон не дрогнул и никак не отреагировал, а лишь выразил соболезнования семьям почти 300 погибших.
Дидро бы наверняка посочувствовал. В 1773 году он посетил Санкт-Петербург по приглашению Екатерины Великой, которую тщетно надеялся превратить в просвещенного правителя. По возвращении друг спросил его о впечатлениях от императрицы, воцарившейся на русском троне после покушения на мужа, Петра III. Подумав, философ изрек: «Существует большая разница между изображением тигра на картине и тигром в реальной жизни».
