В предпоследний день ушедшего года российское правительство утвердило проект финансирования научных проектов «мирового масштаба» (такое громкое словосочетание в нем использовано). Он предусматривает, что из федерального бюджета в ближайшие три года, разумеется, после проведения соответствующих конкурсов, будет выделено 12,2 миллиарда рублей. Это, конечно, не все деньги, которые тратят в России на науку или высшее образование, а только та их часть, которая предназначена на реализацию утвержденной еще в марте 2019 года масштабной программы «Научно-технологическое развитие Российской Федерации». Ее цель — вывести к 2030 году Россию на первые строки в мировом рейтинге научных талантов и в первую десятку классификации по 14 направлениям научной специализации.
Скептики отмечают, что суммы, предназначенные на совершение «научного рывка», не выглядят внушительными. В 2020 году из 12,2 миллиардов планируется потратить 4, а в следующих — по 4,1 миллиарда рублей. Эти цифры могут показаться простому россиянину огромными, тем более что в России более 20 миллионов человек получают доход, не дотягивающий до уровня официального прожиточного минимума. Минимальный размер оплаты труда с 1 января будет составлять 12 130 рублей, то есть в пересчете — 190 долларов. Из официальных данных, опубликованных правительственной «Российской газетой», следует, что увеличение МРОТ коснется 3,2 миллионов россиян, работающих в бюджетной сфере, а из центрального бюджета в 2020 году регионам придется выделить на 20 миллиардов рублей больше, чем в прошлом. Выросла минимальная зарплата на 850 рублей.
Возвращаясь к теме расходов на «рывок» в российской науке, следует отметить, что 12,2 миллиарда рублей, которые выделило правительство, это меньше, чем заработали 9 членов правления крупнейшего российского финансового института — Сбербанка. В 2019 году (и годом ранее) им выплатили почти 5,5 миллиардов рублей. Полтора десятка руководителей крупнейшей российской нефтяной компании «Роснефть» и Газпрома, в свою очередь, за прошлый год получили 11,89 миллиарда рублей, то есть примерно столько, сколько правительство РФ направит на одну из ключевых программ по поддержке развития науки.
Проведенный еще в 2018 году «Бостон консалтинг груп» опрос среди российских ученых показал, что настроения в научных кругах, мягко говоря, далеки от восторженных. Из 24 тысяч собранных анкет следовало, что 50% российских ученых и специалистов хотели бы работать за границей. Об эмиграции раздумывали 54% тех, кто работает в сфере информационных технологий, 49% инженеров и 46% врачей. Эти показатели выглядят еще менее оптимистическими на фоне того, что большинство (57%) рассматривающих возможность эмигрировать — это молодые люди в возрасте до 30 лет. Среди студентов готовых уехать из страны больше — 59%.
Такие цифры следуют из опросов, но как выглядит реальность? По данным подразделения Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте Российской Федерации, занимающегося демографическими процессами, каждый год Россию покидают примерно 100 тысяч специалистов, образованных людей, которые легко могут найти работу в западных странах, в первую очередь — в Германии, куда многие из них направляются. Эти цифры, демонстрирующие темп утечки мозгов, почти в 7 раз выше тех, что сообщает официальная статистическая служба, которая рапортовала об эмиграции 15,5 тысяч специалистов. Российские демографы, изучая это явление, опирались в своем исследовании на данные занимающихся вопросами иммигрантов и трудоустройства служб принимающих стран, тогда как Росстат использовал другую методологию. В его отчетах большинство тех, кто покинул Россию и не собирается туда возвращаться, продолжает фигурировать как граждане, которые проживают за рубежом временно.
Статистика, приукрашивающая реальный образ действительности, не решит саму проблему, поэтому уже начинают звучать предложения ограничить талантливой молодежи возможность покинуть страну. Биохимик и молекулярный биолог академик Георгий Георгиев в начале прошлого года выступил с предложением обязать желающих эмигрировать молодых ученых вернуть государству средства, затраченные на их обучение, или полностью запретить уезжать отдельным группам востребованных на Западе специалистов.
Проблема на самом деле гораздо шире, а касается она не только ученых. Опросы общественного мнения показывают, что все больше россиян (в особенности молодых) начинают задумываться об эмиграции. По последним данным «Левада-центра», всерьез рассматривают такой вариант жизненного пути 40% жителей России в возрасте 18-24 лет, и 36% представителей возрастной группы от 25 до 39 лет.
При этом за последнее десятилетие российские паспорта получили 2 миллиона приехавших в Россию иностранцев, а еще на 2 миллиона количество россиян увеличилось благодаря присоединению Крыма. Естественные процессы прироста населения выглядят не столь оптимистично. За последние 10 лет умерло на 900 тысяч человек больше, чем родилось. Также следует помнить, что значительная часть из 2 миллионов «новых граждан» — это уроженцы стран Средней Азии и Закавказья, которые занимаются обычно низкооплачиваемым трудом, не требующим образования. Еще 200 тысяч новых россиян — эти люди, живущие в Донбассе, которые в результате решения Владимира Путина получили российские паспорта.
Демографическую картину можно было бы еще дополнить информацией о том, что в семьях мусульманского юга и востока рождаемость выше, чем в семьях православного запада, или данными о том, что на всем российском Дальнем Востоке единственным субъектом, где за последнее десятилетие население не сократилось, была богатая нефтью Якутия (оно, напротив, выросло на 9 200 человек).
Мы чаще занимаемся анализом сведений об общих демографических тенденциях, например, отмечая, что убыль населения РФ в 2019 году стала рекордной за 11 лет, а темп выдачи российского гражданства ускорился на 150%, чем размышляем о «качественных» изменениях, происходящих в российском обществе. Они заключаются не только в том, что сейчас в России, по официальным данным, проживает более миллиона ВИЧ-инфицированных, из которых только чуть более трети имеют доступ к современным методам лечения, но и в том, что меняется возрастной, национальный и образовательный состав населения страны.
Представляется, что происходящие перемены в реальности глубже, чем можно предположить, а их последствия окажутся более серьезными, чем сейчас кажется. Эти последствия будут иметь не только политический характер (во всех социологических исследованиях уже отмечается радикализации молодежи), но и, возможно, приведут к тому, что называют структурными изменениями, то есть отразятся на долгосрочных перспективах России. Российские элиты знают, что поражение в борьбе за умы и способности молодежи, а в особенности молодых ученых, может обойтись им гораздо дороже, чем провалы в других сферах.
