Новогоднее обращение президента Украины с предложением создать новую национальную идею вызвало острые дискуссии. Если бы у меня спросили: «Что не так с нашей национальной идеей?», я бы ответил: «Да все не так». Ведь национальной идеи у нас нет и быть не может по определению. В ее поисках столько же смысла, сколько в погоне за эликсиром молодости или философским камнем.
Нации рождаются не из идей, а в силу опыта повседневной жизни. В сухом остатке мы спорим о выборе между двумя моделями: этнической и гражданской. И то, что предлагает президент, это гражданская модель.
Однако здесь возникают два но.
Первое: кроме пары исключений, нет чисто этнических и чисто политических наций. С одной стороны, этнические нации включают в себя этнические меньшинства, на которые распространяются гражданские права. С другой — гражданские нации сосредоточены вокруг этнического ядра. По¬этому, когда нас ставят перед жестким выбором — или-или, нами почти наверняка манипулируют. Поскольку забывают или замалчивают возможность сочетания этих моделей.
Второе: если выбор между нациями не является таким жестким, это не означает, что он неважен вообще. Выбирать нужно. И выбор заключается в определении ядра, вокруг которого формируется нация. Скажем, в США — у гражданской нации — основное ядро состоит из англосаксонского протестантского населения. Изменится ли характер американской нации, если этим ядром станет испаноязычное сообщество?
Поэтому когда украинский президент говорит о том, что нет никакой разницы — патриот, малоросс, ватник или бандеровец, поскольку нет такой строки в паспорте, то его слова манипулятивны. При выборе одного из них (патриота или ватника) в качестве ядра, остальные там не уживутся.
Я могу лишь описать ядро своей мечты. Это третья Украина. Украина центра как географического и политического, так и социального: не очень богатая, но и не совсем бедная. Трехъязычная (украинский — главный, русский по выбору, английский по статусу) и европейски ориентированная. С высшим образованием и в основном молодая.
Эта группа не химера, она действительно существует. И лучше всего ее наличие доказывает трансформация от таможенника до айтишника как людей с более высокой зарплатой среди этого поколения.
Однако размер зарплаты не может быть признаком ядра нации. Иначе это ядро, во первых, будет уменьшаться или расти в зависимости от ее величины, а во вторых, пополнять другие нации с более высокой зарплатой.
Нация, говорил Эрнест Ренан в своей знаменитой Сорбоннской лекции, является в первую очередь духовным принципом. Она — результат жертв и самоотречений, поскольку мы любим соответственно жертвам, на которые согласились.
В нашем случае идеальными кандидатами на такое ядро могли бы стать айтишники или представители современного молодого класса, которые ушли на фронт или выбрали путь волонтеров. Такие люди есть, и их много. Но при нынешней власти из них лепят образ националистических преступников или представителей «партии войны».
На роль альтернативного ядра могут претендовать сам Зеленский и его команда из «Квартала 95». 73% поддержки на выборах нельзя игнорировать. Однако мы не видим среди них жертв самоотречения. Президент, который сегодня ораторствует о важности освещенных и заасфальтированных улиц на Украине, а завтра отправляется на отдых в Оман, не может быть образцом жертвенности.
В качестве примера мне вспоминается глава Чили Сальвадор Альенде. Во время военного переворота в сентябре 1973 года он не стал искать убежища в иностранных посольствах, а взял в руки оружие. К его политике можно относиться по разному. Но сегодня, когда столицу Чили охватили протесты, похожие на майданную революцию, вполне понятно, почему Альенде стал для них иконой.
Я не желаю нашему президенту повторить судьбу Альенде. Но сложно сейчас представить протесты, иконой которых мог бы стать глава украинского государства.
Мало говорить о красивых идеях. Нужно еще суметь их засвидетельствовать. На старогреческом «свидетель» означает то же, что и «великомученик». Если не можешь пойти на жертвы ради задекларированных идей, лучше не говорить о них вообще.
И последнее: в дискуссии о контурах нации мы часто забываем, ради чего все это. Нация — не самоцель. Тем более не является самоцелью одноязычная этническая нация. Как показывает опыт межвоенной Польши и похожих на нее государств, когда гражданская нация начинает вести себя как этническая, это не самоцель, а самоубийство.
Нация — это не о языке и не о зарплате. Нация — это пусть и важный, но все же инструмент, позволяющий сообществу определенной территории и культуры достойно войти в большой мир. Проще говоря, иметь освещенные и заасфальтированные улицы. Но вот для того, чтобы их получить, есть разница, кому поставлен памятник, у которого ты ждешь любимого или любимую. Там должен стоять кто то, кто при жизни пусть и не был святым или святой, но точно не был убийцей. И почти наверняка был великомучеником.
