Чтобы попасть на дачу на северном берегу озера Байкал, надо быть знакомым с кем-то, кто будет знаком с кем-то, кто будет знаком с кем-то. Я знакома с Надиной, которая знакома с Мариной, которая когда-то познакомилась с Сашей, у тети которого есть дача. Тетя живет там только летом. Поскольку мы приехали зимой, никто из людей, с которыми мы встречались, не мог понять, зачем нам это — ведь летом на озере намного лучше. Да ладно — лето, отвечали мы, лето у нас и в Германии есть. А вот зимы у нас нет, и снега нет, и льдин, которые собираются на воде, а потом с характерным звуком трескаются, как и такого льда, который под ногами хрустит так, что это чем-то похоже на небольшое землетрясение.
Мне захотелось провести зимний отпуск в Сибири, потому что в Европе снег есть, к сожалению, только в местах зимнего спорта или же в отдельных отдаленных уголках. Но я боюсь горных лыж и связанной с ними инфраструктуры. Мне просто захотелось посмотреть на снег и сосульки и ощутить холод, прочувствовать романтику, никак не связанную со спортом. Так что я отправилась в Сибирь — в отдаленное село под названием Байкальское, расположенное на северном берегу Байкала. Эта территория расположена на плато над берегом, рядом с замерзшей рекой, по которой иногда ходят коровы. А вокруг — лиственничные леса, где спят медведи, и покрытые снегом Байкальские горы.
Как и до любого другого по-настоящему интересного места, до Байкальского добираться довольно долго. Мы утром прилетели в Иркутск, потом доехали до маленькой избушки Марины, выпили самодельной водки из бутылки для воды, поели блинов и пошаманили. Шаманить — это важно, сказала Марина, потому все мы — лишь гости на этой бурятской земле. Так что мы окунули левый безымянный палец в водку и пощелкали пальцами, водя рукой то вверх, то вниз, то влево, то вправо, чтобы понравиться всем богам и духам, обитающим на берегах Байкала. Потом мы незадолго до полуночи сели в поезд, шедший из Иркутска в Северобайкальск.
Всю ночь и еще полдня мы ехали на запад по Транссибирской магистрали — до Тайшета, в общей сложности около 700 километров. Потом к противоположному концу поезда прицепили другой локомотив, и мы поехали дальше — еще полдня и всю ночь на северо-восток по Байкало-Амурской магистрали. В нашем купе температура была от 25 до 28 градусов, мы пили чай и смотрели из окна на едва заселенную территорию: на бесконечные лиственницы, березы, покрытую белым снегом степь… Изредка на глаза попадались какие-то генераторные станции. Утром второго дня мы увидели первые горы, а там вскоре добрались и до Северобайкальска. За окном было около 20 градусов ниже нуля, и светило солнце.
На центральном рынке Северобайкальска мы запаслись продуктами и стали ждать автобуса до Байкальского. Автобус ходит два раза в день — утром и вечером. Можно также взять такси: поездка через тайгу обойдется примерно в 15 евро. На полпути заснеженный лес из низкорослых лиственниц словно засветился, а дорога вышла на берег озера. Водитель остановился, потому что необходимо было поприветствовать снег. На ступе — верхушке местного буддистского храма — развевались пестрые флаги, на кустах висели полоски ткани — уже вовсю шел шаманский обряд. Водитель пожертвовал духам монетку, мы смотрели на покрытое снегом озеро, словно не видели снега уже много лет. Но мы и не видели его — по крайней мере, в таком количестве.
Когда кто-то рассказывает, что хочет провести зимний отпуск в Сибири, люди вокруг обычно сильно удивляются. Многие европейцы довольно давно уже испытывают совершенно иррациональный страх перед зимой, потому что путают серое месиво под ногами, знакомое им по городской зиме, с настоящей зимой. Они боятся холода, потому что европейская зима пробирается им под одежду. Но сибирская зима на Байкале совсем другая — она солнечная и сухая. Местные жители проводят зиму в очень теплых помещениях — здесь всегда хорошо топят, и если вдруг надо ненадолго выйти на улицу, то для них это возможность немного освежиться. Через пару дней я поняла, что взяла с собой слишком мало футболок и слишком много толстых свитеров. При этом я ни разу не пожалела, что в Северобайкальске сразу по приезде купила утепленные оленьим мехом сапоги, которые здесь называют «бурятскими». Они стоят месячную зарплату среднестатистического сибиряка, но зато ноги в них уютно укутаны, словно в два мягких и теплых облака.
Когда мы добрались до дома, Саша сказал, что он племянник хозяйки дачи, а его мать Галина успела хорошенько растопить домик. Кирпичная, покрытая белой известью печь с железной плитой для готовки — душа дома, а поступление свежего воздуха внутрь регулируется специальной заслонкой. Если ее открыть, то дрова быстро сгорят, если прикрыть, то они будут гореть помедленнее, а если закрыть совсем, то можно задохнуться. Последующие две недели мы постоянно поддерживали в печи огонь, «подкармливая» ее дровами, сложенными во дворе и покрытыми снегом. По утрам мы растапливали печь, днем готовили на ней, а вечерами закрывали заслонку ровно настолько, чтобы не задохнуться. После этого дрова тлели в печи полночи и грели нас.
Кроме того, на нашей даче был небольшой зимний садик, служивший нам в качестве морозилки, а также кухня и три комнаты. Туалет был за домом в саду — это был деревянный домик с отверстием в полу. Каждый раз, когда мы ходили туда, начинала лаять соседская собака — и лаяла до тех пор, пока мы не возвращались в дом. Поскольку мы — изнеженные жительницы Центральной Европы, мы специально купили цинковое ведро, чтобы использовать его в качестве туалета ночью. От него ничем не пахло — на морозе и в сухости запахи практически совсем не ощущаются.
Водопровода и канализации у нас не было. Местные жители ставили большие ведра на санки и везли их к роднику, где наполняли хорошей, мягкой байкальской водой — а потом везли обратно домой. Мылись мы из эмалированного ковшика, которым черпали нагретую на печи воду. Дважды в неделю мы брали полотенца и мыло и бежали на другую сторону улицы к Галине — в баню. Это был небольшой деревянный сарай за домом. Там была печка, на которой стояла цинковая ванна с горячей водой, еще одна ванна с холодной водой, а также с пластиковым ковшиком, чтобы перемешивать воду. В бане так же жарко, как в сауне. Местные жители также стирают там вещи. Мы только мылись, а потом выходили на темный двор и однажды очень испугались, вдруг услышав, как совсем рядом кто-то засопел. Было настолько темно, что мы не увидели приблизившихся к нам лошадей.
Галине был 61 год, но выглядела она намного старше. Они с мужем жили в деревянном доме, состоявшем из одной-единственной, но большой комнаты, стены которой были оклеены, по меньшей мере, четырьмя различными видами обоев, что довольно типично для России. Справа хозяева готовили еду, слева ели, впереди были сложены дрова, а сзади стоял обеденный стол. Еще на стене висел телевизор, без перерыва показывавший какие-то советские фильмы, в которых трудолюбивые женщины-рабочие влюблялись в мужчин всяких авантюрных профессий. У Галины была кошка, а буквально через пару дней после нашего приезда она завела еще пушистого щенка. Там у каждого была собака, и практически каждая собака была похожа на хаски.
Галина варила нам омуля — рыбу, водящуюся только в Байкале, которую местные как только не готовят: и варят из нее суп, и делают фрикадельки, и коптят, и жарят на гриле — со шкурой или без. К рыбе она наливала нам из чайника самогона — в небольшие рюмки на ножке и с золотой каемкой. Мы были чисты, нам было тепло и сытно, и мы стопку за стопкой выпивали разных видов самогон — за дружбу между Россией и Германией. А потом, воодушевленные советскими женщинами из кинофильмов пили за любовь, за Байкал и за все, что только приходило в голову. Счастливые и довольные, мы после таких вечеров махали хозяевам полотенцами и мыльницами и шли через улицу в наш домик, где буквально валились на кровать и засыпали. Вот он какой — здоровый образ жизни по-русски: его нельзя назвать гламурным, но он очень действенный.
Еще мы съездили на этой «земляничной» машине к горячим источникам на мысе Котельниковском — курорт, имевшим какой-то свой, особенный шарм из поздних советских времен. Там мы посмотрели на клубящийся бирюзовым цветом пар, поднимавшийся над озером. Мы были единственными посетителями — кроме нас там был только охранник в неизбежной камуфляжной форме и решительного вида дежурный в халате. Мы прокатились на лошади, запряженной санями. Это оказалось не так романтично, как нам казалось ранее, потому что мы сидели на низких деревянных полках, слегка прикрытых соломой. Ноги наши были укрыты одеялом. Это был единственный раз, когда я немного замерзла.
С покупками в Байкальском дела обстояли не очень хорошо: там было три маленьких магазинчика с весьма ограниченным ассортиментом. Но зато можно было выбрать сразу несколько видов водки. Кстати, расплачиваться можно было банковской картой. Так что мы два раза ездили в Северобайкальск, где на рынке покупали свежие овощи, а в супермаркете мюсли. А еще мы заходили в местное кафе под названием «География», где у бармена Семена был не только стабильный вай-фай, но и кофе, который он привозил с небольшой кофеобжарочной станции из Новосибирска. Фильтры Hario, аэроэкспресс, Chemex — у Семена был полный арсенал всевозможных современных методов приготовления кофе. Но его главной гордостью была огромная эспрессо-машина. Семен хорошо разбирался в кофе, бывал, по его словам, в Италии и знал, что делал. Соответственно, кофе у него был разнообразным, и в кафе постоянно кто-то заходил и выходил, школьники просили у него картонные стаканчики, по углам сидели целые семьи, дети пили какао.
В остальном же посмотреть там было нечего. Город Северобайкальск вообще появился только потому, что надо было строить Байкало-Амурскую магистраль. Самым большим зданием во всем городе был вокзал с оригинальной покатой крышей, у которого начинался Ленинградский проспект, на другом конце которого стоял памятник первопроходцам БАМа — «Дорога дружбы», как гласила надпись на нем. В заснеженном парке был и музей БАМа. Но мороз вновь сделал свое дело — мы устали, так что взяли такси и поехали обратно в Байкальское. Где-то посреди тайги мы остановились, потому что водитель съехал в канаву, и кому-то пришлось вытягивать его обратно на дорогу. За последующий час дороги мы познакомились с современной российской панк-музыкой.
Однажды Саша показал нам свой музей. Ему 32 года, и он уже много лет собирает всякую всячину. Старый дом он унаследовал от деда, и теперь он забит всякими разными предметами из советских времен. Во дворе валяется старая рыбацкая лодка, сети, расчески из дерева голубики и масса каких-то приспособлений, предназначение которых мало кому известно. На стене висела старая карта, и, судя, по всему, мы находились на месте бывшего колхоза «Победа». В Советском Союзе имя «Победа» носило практически все, что угодно: улицы, парки, колхозы, мужские часы, авиакомпании и шоколад. Победа, победа, победа — повсюду победа. Парки и улицы Победы сохранились до сих пор, шоколад тоже, а вот колхозов больше нет — теперь жители сами вскапывают свои огороды. Поэтому в деревенских магазинах больше не продается картошка или свекла — каждый выращивает овощи сам для себя. Поскольку картошка нам была нужна, Галина притащила нам целый мешок.
Почти каждый день мы ходили к озеру, мимо школы и рыбной фабрики, над входом в которую висела какая-то выцветшая картина из советских времен, на которой, наверное, когда-то был изображен рыбак. На деревенской площади стоял памятник солдатам, погибшим на Великой Отечественной войне, а за ним Иннокентиевская церковь, в которой, однако, больше не проводилось церковных служб. На берегу стояли несколько заржавевших рыболовных лодок, под снегом смотревшихся особенно живописно. Иногда мимо проходили коровы или лошади, подходившие к воде попить из незамерзшей речки — наверное, там был какой-то горячий источник. Скотина, как правило, паслась прямо в деревне или в расположенном неподалеку лесочке, а вечерами коровы возвращались домой на дойку. По словам Саши, там водятся и волки — к северу и к востоку от деревни. Туда нам ходить не стоило, предупредил он. Коровы туда тоже не ходили — видимо, они тоже знали о волках.
Байкал имеет протяженность 673 километра. Если собрать всю воду из всех Великих североамериканских озер, то она бы почти наполнила Байкал. Мы стояли на слегка шатких деревянных мостках и смотрели на огромное покрытое белым «одеялом» пространство, на котором были видны следы от автомобильных колес. Несколько молодых людей сидели неподалеку в старых «Жигулях» и катались по льду, иногда резко тормозя с заносом. Где-то поодаль мы видели рыбаков, буривших прорубь во льду толщиной 30-40 сантиметров. Было тихо — не было слышно даже пения птиц. Лишь иногда о чем-то спорили несколько жирных, откормленных воробьев. Вечерами то тут, то там лаяли деревенские собаки — одна начинала, а другие тут же подхватывали. Иногда слышался треск какого-то старого советского мотоцикла. У местных все просто: они кладут на седло меховую подкладку, садятся и едут. Было 11 градусов ниже нуля, что для Сибири довольно тепло. Мы расстегивали свои пуховики, и на солнце было приятно. По нашим меркам, это была вполне приемлемая зима.
