Семьдесят пять лет назад советская Красная Армия сыграла ключевую роль во Второй мировой войне: ее войска первыми освободили узников Освенцима.
Однако то, что в рядах самой Красной Армии служили почти полмиллиона евреев, вспоминают куда реже.
Около 200 бывших солдат Красной Армии проживают в Нью-Йорке, сообщает COJECO, эмигрантская организация русскоязычных евреев в США.
Трое из них — все бывшие красноармейцы, а ныне жители района Брайтон-Бич в Бруклине — поведали «Нью-Йорк пост» об ужасах и героизме, которые испытали за годы войны и после нее, заодно сравнив отношения союзников тогда и теперь.
«Очень печально обо всем этом слышать, обо всей этой политической ситуации [с Россией], попытках переписать историю и разобраться, где чья заслуга. Воевали-то мы вместе, — и у нас была общая цель — сказал 99-летний Борис Фельдман. — Совсем неважно, кто сделал больше, а кто меньше. Прискорбно, что такие мудрые страны не могут договориться в мирное время».
«Мы [бывшие красноармейцы] — такие же патриоты США, как и вы, ничуть не хуже, — добавил Фельдман. — Мы благодарны за все, что США сделали во время войны и после нее. Как не любить эту страну?»
Яков Поляк родился в украинском местечке Тульчине. Еврею, в детстве и юности ему приходилось нелегко. «О репрессиях мы знали. Такого-то [родитель одноклассника] арестовали и объявили врагом государства, такого-то тоже, — вспоминает он. Были и казни. Но о них не говорили. — Никто не смел перечить Сталину».
И все же в зверства нацистов многие советские евреи не верили. «Многие не эвакуировались, потому что не могли поверить, что такая культурная нация, как немцы, на такое способна, — вспоминает Поляк. — Мы думали, что война закончится через недели две-три. Так было в кино: Красная Армия всех сильней, так что через пару недель все закончится».
Разумеется, вышло совсем не так. Поэтому, когда 17-летнего Поляка в 1943 году призвали на службу, он был готов ко всему. «Я хотел воевать и защитить родину. Чем быстрее мы разобьем фашистов, тем лучше».
Поляк — сейчас ему 94 — женился на своей землячке Анне. У них родилась дочь. Работал он профоргом. В США они уехали в 1991 году на фоне всплеска антисемитизма. «Стало ясно, что дальше оставаться нельзя, — вспоминает Поляк. — Евреев под разными предлогами дискриминировали. Например, в газете напечатали объявление о работе. Но если обратится еврей, скажут, что вакансий нет».
Вопреки мнению, что войну выиграли американцы, Поляк, у которого растет двое правнуков, уважительно объяснил свою точку зрения: «Американцы открыли второй фронт только в 1944 году, а до этого одни мы сдерживали [Германию]».
Анастасия Браверман живо вспоминает, как они в 1941 году бежали в украинский город Херсон, когда нацистские войска вторглись в ее родную Одессу. Отца призвали, а семикласница Настя, ее мать и младший братик, оглохший при бомбежке, ютились на вокзале, голодные и холодные.
Наступила минута тишины, вспоминает она. «Мы услышали по радио, как заговорил Сталин: „Братья и сестры, враг будет разбит". Впервые он назвал нас братьями и сестрами».
Воодушевившись, 15-летняя Браверман стала ухаживать за ранеными, а затем изучала метеорологию для военно-воздушных сил. Она хотела на фронт, но ее не брали. «А я так хотела на передовую», — говорит она.
На одном военном вечере в 1944 году Браверман танцевала с командиром и настолько покорила его своей решимостью, что он порекомендовал ее в шифровальщицы. «В мою смену освободили город Измаил, — говорит она. — Я горжусь, что внесла свой вклад в победу над фашистами».
Но после освобождение вдруг всплыло ее еврейство. «Как только война закончилась, всех евреев из штаба погнали», — вспоминает она. Поначалу Браверман предложили было другую должность, но как только командиры узнали, что она еврейка, предложение отпало.
Она вышла замуж за моряка и работала в учреждениях культуры в Одессе. В 1989 году переехала на Брайтон-Бич с братом, ему потребовалось лечение после чернобыльской аварии.
С тех пор Браверман активно участвует в местной политике и даже была волонтером в президентской кампании Майка Блумберга. Однако ей кажется, что в США ей чего-то не хватает: «[Русские] сражались вместе с американцами, но сейчас связь с американскими ветеранами ослабла».
Хотя из-за детской травмы позвоночника Бориса Фельдмана в Красную Армию не призвали, он пошел в 1941 году добровольцем. Всего через несколько дней он попал в немецкий плен под украинским городом Тульчин.
«Первые два года войны немцы, считай, разгромили советский Западный фронт, — вспоминает он. — Они вошли как нож в масло».
Фельдман бежал через крышу сарая, где держали пленников, — но попался, и тогда его отправили в гетто. Там он пробыл более двух лет, до марта 1944 года. Узники строили дороги. Их мучили голодом и инсценировали казни.
«Про Освенцим и лагеря мы знали, но что происходило на востоке, на Украине и в Белоруссии, — нет. Евреев просто расстреливали на окраинах городов и деревень, никто их и не считал толком, — говорит он. — Иногда даже до концлагерей не доходило».
Из 30 узников гетто на принудительных работах выжили только Фельдман и его друг. Они спрыгнули с одного грузового поезда на другой, а потом прятались на чердаках.
В тот день, как Красная Армия освободила украинский город Черновцы, он упросил командира батальона взять его в отряд.
«Если не я, то кто?— сказал тогда Фельдман. — Это мой долг — бороться с этим злом». Через несколько дней он попал на передовую и освобождал от нацистов Румынию, Венгрию и Австрию.
Проработав много десятилетий школьным учителем физкультуры в России, он переехал в Бруклин в 1995 году. (В 2015 году скончалась его жена).
У Фельдмана четверо правнуков, и он счастлив, что дожил до этого юбилея.
«Я и представить себе не мог, где окажусь спустя 75 лет после победы. Я и не думал, что войну переживу».
