После свержения режима Муаммара Каддафи (Muammar Kaddafi) в 2011 году в Ливии началась борьба за власть между различными политическими и военными силами. Этот конфликт вылился в гражданскую войну, которая продолжается по сей день, и в то же время фактически привел к двоевластию в стране.
В столице Триполи находится Правительство национального согласия (ПНС), которое правит на западе страны и является признанным международными силами, прежде всего Организацией Объединенных Наций (ООН), а на востоке в Тобруке — Палата представителей, которая контролирует значительную часть территории страны. Легитимное правительство Триполи во главе с Файизом ас-Сарраджем (Faiz as-Sarraj) поддерживают революционеры и консервативные группы. При этом фактическим главой администрации в Тобруке, в которой обязанности спикера парламента выполняет Агила Салех (Akila Saleh), а премьер-министра переходного правительства — Абдулла ас-Сини (Abdullah as-Sini), является Халифа Хафтар (Halifa Khaftar), возглавляющий также Ливийскую национальную армию (ЛНА). Хафтар, под контролем которого находится значительная часть страны, в том числе несколько крупных нефтяных месторождений, с целью свержения ПНС с апреля 2019 года продолжает совершать атаки на столицу Триполи.
Вместе с тем в Ливии, которая разделена между этими двумя политическими центрами, также существуют различные политические и военные субъекты местного уровня. Однако одним из важнейших факторов, препятствующих прекращению гражданской войны в стране, которая идет много лет, является вмешательство международных сил. Ведь это вмешательство, уравновешивая силы двух сторон, скорее ведет к еще большему затягиванию военно-политического кризиса в Ливии, чем способствует политическому решению проблемы.
В то время как Турция поддерживает легитимное правительство в Триполи, такие государства, как Россия, Египет, Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) и Саудовская Аравия, оказывают всевозможную поддержку правительству в Тобруке во главе с Хафтаром. А у европейских государств нет единой позиции по Ливии. Франция, располагаясь на одной стороне с Россией, поддерживает Хафтара. А Италия, хотя и пытается в последнее время навести мосты с Хафтаром, до этого времени защищала правительство во главе с Ас-Сарраджем. Вместе с тем Париж и Рим имеют разные взгляды на будущее энергетических ресурсов в Ливии.
Россия же, с одной стороны, пытается стать влиятельным игроком на рынке энергоресурсов в Средиземноморском регионе, с другой — стремится получить различные политические дивиденды, которые сделают ее присутствие в Ливии постоянным. Кроме того, учитывая политику, проводимую Москвой в Африке особенно в последние годы, и ее желание расширить свое присутствие на этом континенте, Ливия, которая обладает очень протяженной береговой линией в Средиземном море и имеет множество портов здесь, приобретает все большее значение для российской внешней политики.
Место Ливии в российской внешней политике
Гражданская война, которая идет в Ливии долгое время, создала подходящую среду для реализации упомянутых целей российской внешней политики. В то же время в условиях, когда США предпочитают вмешиваться в ливийский конфликт не напрямую, а косвенно, в частности через ОАЭ и Саудовскую Аравию, а Европейский Союз (ЕС) не может выработать единую позицию, Москва может действовать более свободно. С другой стороны, единственной силой, которая занимает в ливийском кризисе четкую позицию на противоположном от России фланге, является Турция. Тем не менее в последние годы Турция и Россия особенно в сирийском вопросе научились в результате проводимых переговоров договариваться о совместных действиях, невзирая на то, что они находятся на разных фронтах. Так, 13 января 2020 года в Москве Россия и Турция провели переговоры о перемирии между Хафтаром и Ас-Сарраджем и продемонстрировали готовность действовать сообща и в ливийском кризисе.
На Западе считают, что Хафтару, который в 1970-х годах получил военное образование в СССР и знает русский язык, Москва оказывает не только политическую поддержку, но и отправляет оружие для ЛНА, военных и пытается изменить балансы в Восточном Средиземноморье. В этой связи, в случае достижения Россией данной цели в Восточном Средиземноморье, возникнет «российское кольцо», которое кардинально изменит нынешнюю структуру безопасности в регионе и прежде всего энергетического сектора.
С другой стороны, до 2011 года важнейшее сотрудничество между Россией и Ливией развивалось в военно-технической сфере. В этот период, помимо экспорта оружия и техники, Москва также инвестировала в другие сектора экономики Ливии. Например, проект скоростной железнодорожной линии Сирт — Бенгази стоимостью 2,5 миллиарда долларов, реализацию которого взяла на себя компания «Российские железные дороги». С началом политического кризиса в Ливии проект был остановлен. По подсчетам главной российской компании по экспорту продукции военного назначения «Рособоронэкспорт», из-за кризиса в Ливии российский оборонно-промышленный комплекс потерял около 4 миллиардов долларов. Примерно столько же составлял долг Ливии перед Россией, оставшийся непогашенным с советских времен. Москва, рассчитывавшая в будущем получить тендеры не только в военной сфере, но и в энергетике, строительстве, других областях, списала этот долг в 2008 году. Кроме того, в период правления Каддафи у различных российских нефтяных и газовых компаний, прежде всего «Газпрома», «Лукойла» и «Татнефти», тоже были инвестиции в энергетическом секторе Ливии. Но после того как в стране разразился политический кризис, все эти проекты также были приостановлены. Поэтому в наши дни Россия, взяв на себя активную роль в ливийском кризисе, пытается восполнить эти прошлые экономические потери.
Вместе с тем было бы неправильно связывать присутствие России в Ливии исключительно с экономическими интересами. Иными словами, ни экономические интересы Москвы в Средиземноморье, ни ее озабоченности в сфере безопасности не могут в полной мере раскрыть место и значение ливийского кризиса в российской внешней политике. Более того, урегулирование ливийского кризиса не является жизненно важным вопросом для Москвы.
Прежде всего Россия, играя активную роль в политических и военных кризисах на Ближнем Востоке и в Средиземноморье, стремится развивать сотрудничество с государствами региона. В последние пять лет политика, проводимая Москвой в регионе, особенно с началом сирийской кампании, заставляет региональные государства садиться за стол переговоров с Россией. В этом контексте Москва, демонстрируя проактивный подход к ливийской проблеме, пытается построить более серьезное политическое и экономическое взаимодействие со странами Персидского залива и Египтом. Так, в последнее время в регионе Россия благодаря проводимой ею политике начала восприниматься как значимая сила, способная влиять на администрацию Хафтара в Ливии, сирийский режим, Иран и даже хуситов в Йемене. А другой важный момент заключается в том, что с постепенным продвижением сирийского кризиса в сторону урегулирования Россия начнет терять и свои инструменты влияния на государства Ближнего Востока. Осознавая это, Москва пытается получить разные политические и экономические выгоды в регионе, в том числе в ливийском вопросе.
Во-вторых, наращивая свою активность в Средиземноморье через Ливию, Россия стремится усилить свои позиции в переговорах с Западом. Как отмечают многие эксперты по региону, Москва, становясь силой, которая направляет ливийский кризис, по сути пытается дать сигнал о том, что ее «успехи» на Украине и в Сирии неслучайны, а вместе с тем Россия не намерена довольствоваться только ими. Иными словами, Россия дает понять, что экспансия, начавшаяся с аннексии Крыма в 2014 году, не завершилась сирийской кампанией, стартовавшей в 2015 году. Таким образом, Россия, у которой после 2014 года возникли большие проблемы из-за санкций со стороны США и ЕС, пытается показать, что она на шаг опережает Запад.
В этой связи с усилением влияния России в Средиземноморье ЕС, пытающийся как можно скорее решить политический и экономический кризис в Ливии, который особенно в последние годы влечет за собой наплыв беженцев из Северной Африки, желающих перебраться в страны Европы, так или иначе вынужден вести переговоры с Москвой. С другой стороны, затягивание ливийского кризиса не наносит России никакого вреда. Наоборот, Москва получает прибыль от продажи оружия в эту страну. Конечно, поставки оружия осуществляются не российскими компаниями. Согласно сведениям, поступающим с поля боя, эти вооружения отправляются через посреднические компании в некоторых соседних странах, в частности Белоруссии. Таким образом Россия одним выстрелом убивает двух зайцев: и Хафтару помогает оружием, и зарабатывает на экспорте.
Еще одна причина, по которой Россия придает такое значение ливийской проблеме в своей внешней политике, заключается в том, что Ливия является важным поставщиком энергоресурсов в Средиземноморье. Однако утверждать, что главной целью России является контроль над нефтегазовым сектором Ливии, было бы преувеличением. Москва пытается не столько контролировать всю добычу энергоресурсов в Ливии, сколько препятствовать деятельности других внешних сил. В этой связи российские энергетические компании начали действовать в направлении возрождения проектов, приостановленных после 2011 года.
Российская параллельная дипломатия и военные действия в Ливии
Вслед за вмешательством России в сирийский кризис на стороне режима Башара Асада в российской внешней политике произошли некоторые изменения. Столкнувшись с большим количеством негосударственных субъектов на поле боя, Москва увидела неэффективность государственных институтов, ответственных за проведение российской внешней политики, и в результате начала проводить «параллельную дипломатию». Другим важным событием стала конкуренция, возникшая между российскими министерствами иностранных дел и обороны сразу после начала сирийской кампании. Хотя формально эти два ведомства работают в тесном сотрудничестве, на самом деле армия и разведка изо всех сил пытаются отодвинуть дипломатов на задний план. Министерство обороны, роль которого в российской внешней политике в течение последних нескольких лет начала постепенно расти, больше всех выигрывает от затягивания кризисов в Сирии и Ливии. Ведь со временем Москве, которая прямо или косвенно участвует в этих войнах, приходится увеличивать свои военные расходы, а это больше всего идет на руку Министерству обороны.
Например, в сентябре 2017 года, когда Министерство иностранных дел и Министерство обороны России проводили переговоры с официальным представителем ЛНА Ахмадом аль-Мисмари (Ahmad al-Mismari) в Москве, в эти дни в столице Чечни, Грозном, Кадыров вел переговоры с заместителем главы Президентского совета Ливии при ПНС Ахмадом Майтыгом (Ahmed Muaytik). Эта «параллельная дипломатия», которую Россия проводит в своей внешней политике, на самом деле также является отражением внутренней структуры администрации Путина. Основная сила путинской администрации, которая, как кажется на первый взгляд, имеет жесткую, авторитарную структуру, опирается на баланс, построенный между интересами разных элитных групп в российском руководстве. В этой связи и в политике на Ближнем Востоке Путин, создавая конкуренцию между министерствами иностранных дел и обороны, тем самым препятствует усилению одного из них, и сам становится инстанцией, принимающей окончательное решение.
Когда речь идет о политике Москвы в Ливии, еще одним принципом, который обращает на себя внимание, помимо параллельной дипломатии, является деятельность с участием военизированных формирований. Так, с 2018 года различные международные медиаканалы говорят о присутствии российских наемников в Ливии и постоянно сохраняют эту тему в повестке дня. С другой стороны, официальной информации о военных действиях России в Ливии нет. Тем не менее проведенные расследования показывают, что за деятельностью военизированных формирований в этой стране стоит «частная военная компания Вагнера». Возглавляет эту компанию бизнесмен, известный своей близостью к президенту России Владимиру Путину, Евгений Пригожин.
Хотя Москва отрицает свои связи с компанией Вагнера, переписка членов этой организации с российскими официальными инстанциями, просочившаяся в оппозиционные СМИ в России в 2019 году, подтверждает данные утверждения. Помимо этого, становится понятно, что члены группы Вагнера через определенные промежутки времени отправляют Министерству обороны России отчеты о событиях в Ливии. Кроме того, эта переписка опровергает тезисы Москвы, которая все это время утверждала, что в Ливии не находится ни одного военнослужащего российской армии. Российская армия проводит в Ливии разные операции, хотя и мелкого масштаба. Руководит этими операциями командир российских воздушно-десантных войск Андрей Холзаков. Штаб российских военных под командованием Холзакова находится в портовом городе Бенгази. Поэтому, как становится ясно из упомянутой переписки, всю свою деятельность компания Вагнера осуществляет по согласованию с российским Министерством обороны.
Таким образом, Россия, нарастившая свое присутствие в Ливии особенно в последние годы, нацелена не столько реализовать свои экономические интересы и интересы в сфере безопасности здесь, сколько стать игроком, обладающим правом голоса в геополитической конкуренции, которая идет как между глобальными, так и между региональными силами в Средиземноморском регионе. Поэтому Москва, которая при нынешнем ходе событий не может быть уверена в том, кто победит в гражданской войне в Ливии, не только помогает администрации Хафтара, но и в то же время продолжает контактировать с его соперниками.
Мохмад Ахиядов, докторант в области международных отношений в Стамбульском коммерческом университете, научный сотрудник Центра гуманитарных и социальных исследований (İNSAMER)
Статьи, публикуемые в разделе «Мнение», содержат идеи исключительно их авторов и могут не отражать редакционную политику агентства «Анадолу».
