В сентябре прошлого года я писал о региональных выборах в России. Тогда я пришел к выводу, что их результаты отражают «хрупкость сложившейся системы» и «невозможность выйти за рамки личности Владимира Путина как основы российской политической системы». Таким образом, заключил я, «механизма выбора преемника Путина, чтобы обеспечить сохранение нынешней системы до середины XXI века, не существует».
Ранее в этом году Путин протолкнул ряд конституционных поправок, чтобы заручиться вариантами, как ему распоряжаться Россией и после 2024 года. Очевидно, расчет был в том, что в ближайшие три года Путин будет решать судьбу России по собственному усмотрению. Но тут одновременно вмешались наследный принц Саудовской Аравии и природа — в виде заразного вируса.
Когда вирус COVID-19 пустился в смертоносный марш из Китая по всему миру, прекратив всякую экономическую деятельность, цены на нефть начали падать. В начале марта путинская команда сыграла ва-банк, расторгнув договоренность ОПЕК+ с Саудовской Аравией в надежде выгадать лучшую позицию на мировых энергетических рынках. Наследный принц Мухаммед бин Салман, однако, показал характер — и не пошел на попятный. Разразившаяся война цен на нефть опустила цены еще ниже, чем ожидалось, и вот-вот погрузит российскую экономику в рецессию. Между тем резервы, предназначенные на новые национальные проекты, теперь, по всей видимости, будут брошены на краткосрочную экономическую помощь.
Разумеется, одной из задач, ради которых премьер-министром назначили Михаила Мишустина, было ускорение экономики. Из региональных выборов 2019 года Кремль заключил, что экономический застой создаст реальную угрозу стабильности режима. Раз энергетический альянс с Эр-Риядом рассыпался, Кремль с осторожным оптимизмом рассчитывал, что Россия, и так частично оторванная от мировой экономики из-за санкций, распространение вируса сможет остановить. В российских СМИ тревожные кадры карантина в Италии, Испании и других частях Европы контрастировали с уверениями, что в России все хорошо, — и что руководство страны держит руку на пульсе. В конце марта Путин заявил, что ситуация «под контролем». Месседж был в том, что даже если экономика пошатнется из-за нефтяной войны, то по крайней мере Россия избежит эпидемии коронавируса, охватившей Западную Европу.
Однако, коронавирус в Россию все же пришел. И есть реальные опасения, что меры сдерживания не сработают, и вирус сокрушит хрупкую и недофинансированную систему здравоохранения. В сочетании с экономическим шоком это чревато политическими потрясениями — председатель Счетной палаты и бывший министр финансов Алексей Кудрин предрекает восьмипроцентное сокращение российской экономики из-за двойного удара от цен на нефть и коронавируса.
И если отклик на экономический кризис и пандемию COVID-19 провалился, то кто понесет ответственность? Это провал руководства или всей системы? И как это скажется на позиции Путина и его возможности обеспечить дальнейший переход?
Мы наблюдаем не что иное, как попытку делегировать ответственность. Путин может наметить общие цели, — как он сделал в своем выступлении 2 апреля, — но оперативная ответственность за борьбу с пандемией возложена на региональных губернаторов и лидеров. Как выразился сам Путин, им поручено разработать политику, оптимальную для их регионов. Поскольку Москва — не только эпицентр вируса, но и сердце российской экономики, мэр Сергей Собянин, бывший глава администрации Путина, разрабатывает и вводит ограничения в итальянском стиле. Собянин еще и заместитель главы национальной координационной комиссии по борьбе с коронавирусом, — вообще-то там председательствует премьер-министр (а вовсе не президент), но Мишустин, будь то по своему почину или указу сверху, уступил роль главного борца с эпидемией Собянину.
Собянин какое-то время занимал пост главы администрации Путина, и у него есть прямая связь с президентом, поэтому самодеятельностью он не занимается. Но при этом создается впечатление, что Собянин назначен ответственным лицом за кризис — если что, он будет крайним, но в случае благоприятного исхода реабилитируется за неудачи на региональных выборах 2019 года, где «Единая Россия» с трудом удержала власть в городской думе. Похоже, для Путина кризис — возможность проверить на прочность политические кадры России, особенно региональных губернаторов, из которых он набирает национальное правительство и выбирает возможных преемников. С начала эпидемии уже четверо губернаторов — добровольно или вынуждено — подали в отставку. Мишустина Путину выгодно сохранить на его нынешней позиции, поскольку предполагается, что тот будет курировать план экономического развития, — Кремль считает его ключевым для выживания в предстоящее десятилетие.
Сработает ли эта стратегия? И окажется ли Путин вне критики, если российский отклик на коронавирус провалится? И как этот кризис вкупе с затяжным падением цен на нефть повлияет на свободу Путина определять политическое будущее страны? Вот вопросы, которые мы должны рассматривать, оценивая, куда движется Россия.
