Разговоры о карантине в селе Белокаменка, расположенном на берегу Баренцева моря, начались в первых числах апреля. С 2017 года там вахтовым методом трудятся десятки тысяч строителей со всех концов России, а также из Китая, Турции и Центральной Азии. Они возводят Центр крупнотоннажных морских сооружений для проекта СПГ компании «Новатэк», которая является одной из самых крупных в России частных энергетических компаний. Стоимость проекта — 21 миллиард долларов.
В начале месяца несколько рабочих написали в социальных сетях о том, что после приезда в Белокаменку их поместили на обязательный карантин, предположительно для того, чтобы находящиеся среди них инфицированные не разнесли коронавирус по всей огромной стройплощадке. У многих карантин продлился всего четыре-пять дней вместо рекомендованных органами здравоохранения двух недель, а вновь прибывшие и посаженные на карантин рабочие жили все вместе в тесных общежитиях и вместе же питались в общей столовой. На размещенных в соцсетях видео можно посмотреть, как сотни рабочих стоят в очередях возле КПП или в ожидании теста на коронавирус.
Уже через несколько дней анализы на Covid-19 у десятков рабочих со стройки в Белокаменке дали положительный результат. К середине апреля их число увеличилось до двух сотен. Местная администрация объявила чрезвычайное положение, а медики из федерального Министерства по чрезвычайным ситуациям развернули прямо на снегу недалеко от стройплощадки полевой госпиталь. Российский президент Владимир Путин особо не вмешивается в ситуацию с коронавирусом, предоставив министрам и руководителям регионов самим брать на себя ответственность за борьбу с ним — и получать наказания. Он жестко раскритиковал сложившуюся в Белокаменке ситуацию. Как пишет авторитетная независимая «Новая газета», на встрече с региональными руководителями президент даже употребил слово «раздолбайство».
Работающая в Белокаменке головная строительная организация в своем пресс-релизе заявила, что она «продолжает осуществлять всесторонние антиэпидемические и профилактические мероприятия». Когда я связался с несколькими рабочими на стройке в Белокаменке, они рассказали, что даже в условиях распространения инфекции почти ничего не изменилось. Тех, у кого положительный результат тестов, изолировали в отдельных общежитиях; а те, кто остался на «зеленой» или «здоровой» стороне огромной стройплощадки, продолжают жить и работать в прежнем ритме. Рабочих возят к месту работы в тесных микроавтобусах, они вынуждены около часа ждать своей очереди в столовой, а спят в общежитиях по шесть человек в комнате. Медики якобы регулярно меряют рабочим температуру, но как сказал один из них, если ты работал в ночную смену, тебя вообще вряд ли проверят. Нет ни масок, ни перчаток, ни антисептика, а начальство практически ни о чем их не информирует.
«Все держат в тайне, в секрете, — сказал мне один рабочий. — Поэтому и паники нет, как я догадываюсь». Но очевидно одно. «Чем теснее мы живем, тем больше будет зараженных», — заявил этот человек. По состоянию на понедельник в Белокаменке официально было зарегистрировано 867 случаев заболевания Сovid-19. В большинстве российских регионов заболевших меньше. Русская служба Би-Би-Си сообщила, что в Белокаменке «самая крупная зарегистрированная вспышка в России».
В середине и конце марта, когда коронавирус начал поражать Европу и США, в России было удивительно мало инфицированных. 25 марта, когда в России было 500 подтвержденных случаев, я написал статью, в которой спросил, а не пощадит ли Россию пандемия Covid-19 благодаря стечению таких обстоятельств как чистое везение и ранние меры профилактики. Прошел месяц, и ответ ясен: нет, не пощадит.
Сегодня в России свыше 90 000 случаев заражения вирусом, и кривая заболеваемости по-прежнему упрямо ползет вверх. По темпам роста заболеваемости она вышла на второе место в мире, уступая только США. (В последние дни темпы роста несколько замедлились, составляя семь процентов в день.) Более половины случаев приходится на Москву, которая вполне логично превратилась в эпицентр инфекции, поскольку она тесно связана со всем миром и имеет большую плотность населения. В провинциях очагами инфекции становятся больницы, дома престарелых и церковные приходы. Это трагическая закономерность, также отмечаемая по всей Европе. Но одна из особенностей вируса в России состоит в том, что он распространяется в удаленных поселках Заполярья, таких как Белокаменка, которые существуют для того, чтобы обслуживать высокодоходную нефтяную и газовую отрасль страны. Отрезанные от внешнего мира географией и климатом, эти населенные пункты связаны с Россией и внешним миром посредством приезжающих на вахту рабочих. А в условиях пандемии эти рабочие становятся опасными разносчиками вируса.
В последние недели в целом ряде далеких нефтяных и газовых промыслов Сибири и Якутии (эта российская республика в пять раз больше Франции) возникли собственные локализованные очаги Сovid-19. Десятки людей заразились коронавирусом на Чаяндинском газовом месторождении в Якутии, которое закачивает большую часть газа в трубопровод «Сила Сибири». Этот трубопровод стал фундаментом энергетического соглашения между Россией и Китаем на 400 миллиардов долларов, которое было подписано в 2014 году. В понедельник вечером сотни рабочих вышли на митинг протеста против условий жизни и работы на вахте. Видео этого бунта появилось в интернете. Там один рабочий из толпы кричит: «Мы что, свиньи?» Другой говорит: «Где карантин? Где маски? Согнали всех нас в общаги, где мы заражаемся черт знает чем». Губернатор Якутии объявил, что все 10 000 рабочих с Чаяндинского месторождения проверены, и хотя результаты еще не готовы, «число больных там незначительно».
Еще одной горячей точкой стал порт Сабетта на Карском море, который является транспортным хабом для отправки сжиженного природного газа с полуострова Ямал. Эта территория вечной мерзлоты протяженностью 650 километров вдается в Северный Ледовитый океан. В 2017 году Путин лично и с большой помпой запустил проект «Ямал СПГ». За прошлый год терминал экспортировал на ледокольных танкерах 18 с половиной миллионов тонн СПГ.
В конце марта, когда угроза коронавируса начала усиливаться, губернатор региона Дмитрий Артюхов сказал, что работающие на его территории энергетические компании должны оставить рабочие бригады на местах и до лета не производить смену. Но многие проигнорировали его предупреждение. «Никто не воспринял его серьезно, — рассказал мне Станислав Гурбин, работающий редактором независимого новостного портала „ЯмалПро", который освещает события в регионе. — На Ямале все знают, что губернатора назначили на этот пост для того, чтобы он всячески способствовал работе нефтяных и газовых компаний, а не мешал им». Более того, добавил Гурбин, такой масштабный проект как «Ямал СПГ» реализуют десятки подрядчиков и субподрядчиков. Самые крупные фирмы типа «Газпрома» или «Новатэка» могут себе позволить ненадолго остановить работу. Но для более мелких игроков отмененный рейс зафрахтованного заранее самолета или вертолета может стать финансовой катастрофой.
В конце марта в аэропорт Сабетты на вахту прибыло несколько сотен рабочих. И начался хаос. Кого-то посадили на обязательный карантин, а потом выпустили, кого-то сразу направили на работу. «Все началось именно там», — сказал мне один рабочий с «Ямала СПГ». Спустя две недели в середине апреля у нескольких рабочих появилась температура и другие общие симптомы Сovid-19. Как и в Белокаменке, начальство на Ямале почти ничего не говорило, даже когда первых пациентов с подозрением на коронавирус отправили в ближайшие города в больницы. По состоянию на вторник у 130 с лишним рабочих тесты на Сovid-19 дали положительный результат. Губернатор региона начал объявлять о новых заражениях в общем, не указывая на конкретные нефтяные и газовые промыслы. «Почему?— спрашивает редактор Гурбин. — Чего они боятся?» Он сам ответил на свой вопрос: «У наших чиновников есть привычка скрывать плохие новости, не называть вещи своими именами».
Весь апрель тестов на Сovid-19 на рабочих местах делали очень мало. Беседовавший со мной сотрудник рассказал, что медики измеряли человеку температуру только в том случае, если он непосредственно жаловался на плохое самочувствие. Дезинфицирующее средство для рук было только в комнатах отдыха. «В целом по сути не было принято никаких полезных и грамотных мер» для замедления распространения вируса, сказал этот сотрудник. Некоторые рабочие звонили на региональную горячую линию, созданную канцелярией губернатора на время эпидемии, и жаловались на условия работы и жизни. Но никакого ответа на свои жалобы они не получали. «Отношение было скотское», — сказал мне этот человек.
Некоторых рабочих с Covid-19 отвезли в больницы ближайших региональных центров Новый Уренгой и Салехард. (В понедельник губернатор рассказал о вспышке инфекции на «Ямале СПГ». «Ситуация там в целом стабильная. Мы не видим резкого роста числа тяжелобольных», — заявил он.) Многие рабочие, которых посчитали здоровыми, были эвакуированы и помещены на двухнедельный карантин в других городах России. Тем не менее, есть основания беспокоиться о том, что коронавирус начнет распространяться в противоположном направлении. Сначала он попал в Заполярье с «материка», как называют основную часть России местные жители и рабочие на Крайнем Севере, а сейчас может туда вернуться через арктические очаги инфекции и заразить население. В конце апреля вирус обнаружили почти у двух десятков рабочих с «Ямала СПГ», которые вернулись домой в российскую республику Бурятию, находящуюся возле границы с Китаем. На прошлой неделе в последний момент отменили эвакуационный рейс из Белокаменки в Екатеринбург, находящийся в трех тысячах километрах оттуда в Уральских горах. Этим самолетом должны были вывезти предположительно здоровых рабочих, но анализы у нескольких несостоявшихся пассажиров дали положительный результат.
В Белокаменке число общежитий, переоборудованных для размещения больных Сovid-19, в апреле увеличили с одного до пяти. Всего их там 18. Об этом мне рассказал рабочий, ранее слегший с коронавирусом. У него есть подозрение, что он заразился на работе, а потом заразил пятерых соседей по комнате в общежитии. «Это неизбежно, — сказал он мне. — Мы вместе работаем, вместе живем, вместе питаемся в одной столовой. Заболел один — заболеют и все остальные по цепочке». Ситуация там развивалась хаотично, и у рабочих зачастую не было почти никакой информации. «Люди в недоумении», — сказал мне один из них.
Например, непонятно, лечат ли больных в том полевом госпитале, который с помпой показали по государственному телевидению. Я побеседовал с десятком рабочих из Белокаменки, и никому из них не было известно, чтобы в этот госпиталь кого-то отвозили. Они даже не знают точно, где он находится. «Мне кажется, этот госпиталь стал для областной администрации удобным способом нарисовать красивую картину для федеральных властей, показать Путину, как они деятельно этим занимаются», — сказала Виолетта Грудина, возглавляющая мурманский штаб ведущего оппозиционного политика России Алексея Навального.
Поскольку коронавирус на Крайнем Севере продолжает распространяться, управляющие компании на нефтегазовых месторождениях и региональные администрации вынуждены принимать меры и действовать более согласованно. Родственник одного заболевшего на «Ямале СПГ» рабочего рассказал мне, что его начальство пообещало в ближайшие дни начать тестирование на Сovid-19, и что в местную больницу поступает новое оборудование, в том числе, аппараты искусственной вентиляции легких. В понедельник проверили почти 2 000 работников. «По крайней мере, что-то начали делать, — сказал этот родственник. — А до этого они просто лежали там, всеми забытые».
После того, как на Белокаменку обратила свое пристальное внимание пресса, а рабочие стали все чаще писать о происходящем в социальных сетях, туда приехала комиссия из федерального контрольного органа «Роспотребнадзор», которая проинспектировала стройку. Вскоре после этого сотрудникам раздали маски и перчатки. (Но как сказал один рабочий, это была просто показуха, потому что спустя два дня «никто никому ничего уже не выдавал».) Я слышал весьма противоречивые сообщения о тестировании. Кто-то говорил, что проверили почти всех, а другие люди рассказывали мне, что считающиеся здоровыми и ждущие тестов люди живут в общежитиях вместе с теми, у кого появились симптомы Сovid-19. Один человек рассказал мне, что граница между «зеленой» и «красной» зонами, которой здоровые люди отделены от больных, прекратила свое существование несколько дней тому назад, и «остается только на бумаге». «Сейчас все перемешались», — сказал этот рабочий.
Во вторник я увидел список тех, чей анализ в ходе очередного круга тестирования в Белокаменке дал положительный результат. 1 145 человек из четырех или пяти тысяч работающих на стройке. И это не включая тех, чей первоначальный тест на коронавирус дал несколько недель назад отрицательный результат. Этих людей будут проверять повторно в предстоящие дни, и можно предположить, что случаев заражения станет намного больше. «Все делается наперекосяк. Они просто не поспевают за этими цифрами», — сказал мне один рабочий.
Та экономическая нагрузка, с которой столкнулись тысячи рабочих, находящихся в таких местах как Белокаменка и Сабетта, кажется еще более болезненной из-за того, что Кремль не принимает централизованные меры. К концу года в России, скорее всего, наступит рецессия, а безработица вырастет до 15%. Однако Путин со своими министрами не предлагает населению масштабные программы экономической помощи. Его пресс-секретарь сказал, что Кремль не поддастся «популистским настроениям» и должен проявлять исключительную бережливость при использовании почти 600 миллиардов долларов финансовых резервов.
Жена одного рабочего из Белокаменки сказала мне: «Никто не говорит нам, что мы можем прекратить погашение долгов и оплату коммунальных услуг по квартире. Поэтому мы должны добывать где-то деньги». Другой рабочий из Белокаменки, который регулярно ходит на работу в свою смену, заявил: «Человек вынужден работать — даже в ущерб собственному здоровью». Многие просто хотят уехать домой, но процесс затормозился, потому что сначала надо проверить тысячи рабочих, которые продолжают трудиться на стройке, и определить, как безопасно доставить их к местам постоянного проживания. Один недовольный рабочий выразился так: «Я больше не хочу ехать на эту вирусную помойку».
