Интервью с Олегом Милинским — владельцем международного похоронного бюро «Фунералия».
Krytyka Polityczna: Компании, которые открывают мигранты, обычно работают в сфере общепита, торговли, клининга. Как вам пришло в голову открыть фирму, которая занимается возвращением на родину скончавшихся за границей украинцев?
Олег Милинский: Я сам был трудовым мигрантом в Италии. Эта страна заставила меня изменить отношение к смерти и похоронам. На Украине похороны — это голгофа, поглощающее всех море страданий, а в Италии я увидел, что даже такой печальный день может быть красивым, что к телу умершего можно относиться уважительно, организовать ему эстетичное прощание с миром.
Вернувшись в родной Хмельницкий в 2009 году, я вложил накопленные деньги в открытие похоронного бюро. Спустя несколько лет я осознал, с какими огромными проблемами сталкиваются украинцы, чьи близкие скончались, работая в Европе. Тогда я решил заняться репатриацией умерших. С 2015 года моя компания работает в ЕС, у нас два офиса: в Варшаве и в Милане.
На новой родине похороны устраивают только тем, кто переехал с семьей, и у кого были деньги. Чем дальше на Запад, тем это обходится дороже. Тело поляка дешевле перевезти из Великобритании, чем похоронить на месте. В год услугой международной перевозки останков для захоронения их на родине пользуются примерно 3 тысячи украинских семей.
— Где умирают родственники ваших клиентов?
— Раньше 50% заявок мы получали из России, но ситуация начала меняться, в списке появились скандинавские страны, в последние два года растет доля Франции и Германии. Сейчас на первом месте находится Польша. В прошлом году там скончалось больше 600 украинцев.
— Как выглядела репатриация тел в Европе до пандемии?
— Каждое утро я обнаруживаю в телефоне несколько смс: где-то в Польше, в Италии или Германии кто-то умер и его куда-то отвезли. Обычно семья не может четко сказать, где находится тело, не знает названия населенного пункта или не может правильно его написать. Тогда я начинаю поиски: звоню в полицию, прокуратуру, иногда непосредственно в морг. Чаще всего спустя несколько часов становится ясно, где покойный.
Однажды я получил такое сообщение и начал свои обычные мероприятия, но оказалось, что разыскиваемый мужчина жив! Произошло дорожно-транспортное происшествие, полиция неверно записала данные жертв, мой клиент выжил. К сожалению, так бывает редко. Чаще сообщение о смерти подтверждается и, получив разрешение от семьи, я запускаю процедуру транспортировки тела из-за границы, то есть посмертной репатриации.
Но так происходит не всегда. В прошлом году 30% тел умерших в Польше украинских работников из моргов не забрали. В варшавском консульском округе скончались 250 украинцев, 170 тел передали родственникам или таким компаниям, как наша. Остальные в течение нескольких месяцев остаются в морге, а потом их захоронением занимаются местные центры социальной защиты.
— Почему так происходит?
— Полагаю, потому, что их родственники не могут заплатить за транспортировку покойного на Украину. Речь идет обычно о сумме порядка полутора-двух тысяч евро или трех, если тело нужно перевезти из Западной Европы. То, что мигрант присылает родным, вне зависимости от того, сколько он зарабатывал, они успевают потратить в течение месяца. Половина моих клиентов говорит мне, что им придется просить денег у соседей.
— Как показывают исследования, средний возраст украинских мигрантов в Польше —20-35 лет. От чего они умирают?
— Причины смерти такие же, как у населения в целом. Прежде всего это заболевания сердечно-сосудистой системы. Довольно часто — автомобильные аварии. Также относительно много самоубийств, особенно молодых мужчин. Год назад я хоронил человека, который повесился в первый день своей работы в Польше. В чем было дело, в обмане работодателя, каком-то конфликте? Я не знаю. Я знаю только, что он взял в займы у родственников тысячу евро на поездку, а потом им пришлось собирать две на похороны.
Сегодня утром мне позвонили: молодая женщина бросилась под машину. Дома у нее осталось двое детей, мужа нет, ее мать собирает деньги по всей деревне. К покойным следует относиться с уважением, но иногда я думаю: «Если ты хочешь убить себя, сделай это, черт возьми, дома, ведь иначе твоя семья не только будет страдать, но и влезет в огромные долги».
— Семья дает разрешение на транспортировку тела, что происходит дальше?
— Нужно получить разрешение на захоронение в прокуратуре. Чем крупнее город, тем дольше приходится его ждать. В среднем это занимает две недели, но если у покойного был поддельный паспорт или другие проблемы с документами, процедура может затянуться на несколько месяцев. На Украине сложно это объяснить людям. Когда у нас кто-то умирает, на следующий день его уже хоронят. Даже если было убийство и проводится вскрытие, люди стоят у морга с заказанным гробом. В Европе и США, в особенности в крупных городах, все иначе. Взгляните хотя бы на похороны знаменитостей. Почему их хоронят через несколько недель после смерти? Дело не только в том, что нужно подготовить церемонию, но и в том, что приходится дожидаться документов!
Когда прокуратура дает разрешение, мы оформляем свидетельство о смерти и разрешение местных властей на вывоз тела за границу. Сейчас ситуация осложнилась. Во время пандемии живых интересует, какое государство согласиться их впустить, а в моей отрасли встает вопрос, какое государство согласиться выпустить. Далее мы обращаемся в консульство за разрешением на транспортировку останков на Украину.
— Можно ли ускорить этот процесс?
— Иногда, когда за границей умирает какой-нибудь влиятельный бизнесмен или чиновник с Украины, у его коллег возникает искушение уладить дело «по-украински», то есть найти «выходы» на прокурора или представителей локальных властей. Один раз я столкнулся с попыткой оказать давление на прокурора в Германии, в результате которой заинтересованной стороне пришлось ждать еще дольше.
Получив все документы, мы обрабатываем, одеваем, гримируем тело, укладываем его в гроб и везем на Украину. Если семья хочет сэкономить, мы доставляем его только к границе (на украинской территории гроб можно перевозить хоть на крыше автомобиля). Урны с прахом мы возим редко, хотя это дешевле.
— Украинцы не соглашаются на кремацию?
— Месяц назад у меня был такой разговор с клиентом: у нас нет денег, мы сидим без работы, но кремировать — ни за что! В Японии кремируют 99% умерших, в ЕС эта доля из года в год растет, но на Украине, в особенности в сельской местности, с кремацией связано множество предрассудков. Тем не менее я вижу, что пандемия вносит свои коррективы. Сегодня мы отправляем на Украину восемь урн. Сейчас транспортировка останков затруднена, речь идет уже не о неделях, а о месяцах ожидания, поэтому люди склоняются к более дешевым решениям.
В начале апреля граница была закрыта, пересечь ее мы не могли, но мы ездили по Польше и забирали тела на кремацию или в наш морг в Варшаве. За 10 евро в день они могут находиться там хоть год. На этот счет, однако, у людей тоже есть предубеждения. Для многих украинцев оставлять покойного на долгий срок в холодильнике невыносимо с моральной точки зрения. Но сейчас мы все изменили свои привычки: мы сидим дома, не подаем друг другу руки, носим маски. Кремацию тоже стали выбирать все чаще.
— Как пандемия коронавируса повлияла на репатриацию умерших? Может ли катафалк сейчас пересечь границу?
— С середины марта длительность всех процедур, связанных с перевозкой тел, увеличилась по меньшей мере в два раза. Ситуация с пересечением границы начала налаживаться только на днях. В предыдущие недели она была драматической: в Германии умер украинец, Польша и Чехия закрыты, из Австрии можно выехать только в ночные часы. Из Берлина мы поехали в Австрию, а потом добирались в украинское Закарпатье через Венгрию. С удлинением маршрута растет и цена на наши услуги, ведь мне нужно заплатить водителю, обеспечить его гостиницей, топливом. Сейчас доставить покойного из Польши на Украину стоит до 2 500 евро, а из Западной Европы — 4 тысяч.
В начале апреля Польша была единственной страной ЕС, которая из-за пандемии запретила как ввозить, так и вывозить тела. После обращения представителей нашей отрасли в Польскую ассоциацию предприятий ритуальных услуг условия смягчили, с 7 апреля нам дали возможность вывозить урны с прахом. 20 апреля появилось еще одно нововведение: разрешение на вывоз останков нужно получать не в районной, а в воеводской санитарно-эпидемиологической службе. То есть добавляется еще неделя ожидания.
— Отправляют ли водителей катафалков на карантин?
— Разумеется. Водитель, привезший тело на Украину, отправляется на двухнедельный карантин. После возвращения в ЕС его снова ждут 14 дней карантина. Было бы логично, чтобы таких работников приравняли к водителям фур и освободили от этой обязанности. Они пересекают границу не ради развлечения, люди, которые заказывают наши услуги, на самом деле в нас нуждаются. Польские коллеги рассказывают, что когда они приезжают с телом из Германии, польская пограничная служба не выдает им направления на изоляцию, а когда я вернулся с Украины, меня сразу же внесли в систему, а на следующий день полиция проверяла, нахожусь ли я дома.
— Некоторые страны разработали специальные нормы захоронения для людей, скончавшихся от коронавирусной инфекции. Это как-то затронуло сферу транспортировки тел?
— Есть несколько болезней, в случае смерти от которых требуется захоронить тело в течение суток (его запрещено вывозить за границу). Это чума, холера, Эбола, сибирская язва. Covid-19 в списке нет. Сейчас только Италия требует обязательной кремации умерших от коронавируса. Однако выполнить такое требование сложно, поскольку очередь в крематориях расписана на несколько недель вперед.
У меня уже было трое клиентов, чьи родственники скончались в Италии, заразившись коронавирусом. Мы организовали кремацию, перевозку урны с прахом и похороны на Украине. Обычно мы предлагаем онлайн трансляцию процедуры кремации, но сейчас в Италии по санитарным соображениям это невозможно.
В других стран умерших от covid-19 не кремируют, мы перевозим гробы. Я считаю, что везти такое тело не опаснее, чем ехать на городском автобусе. В европейских моргах останки дезинфицируют и упаковывают в мешок, тело выглядит, как Христос в погребальном саване. Гроб пломбируют, так что покойный не представляет опасности для окружающих.
Впрочем, я заметил, что пандемия научила людей эмпатии. Им стало проще понять и принять многие вещи. Раньше было так: человек скончался в Париже, а его семья, узнав, что тело доставят в Львов только через две недели, начинала возмущаться. Мне звонили с просьбами представители местных властей, священники. Сейчас люди смирились с тем, что и для живых, и для умерших появились новые препятствия.
— Во время нашего разговора ваш телефон продолжал разрываться от звонков.
— Клиенты звонят по сто раз, даже когда у них уже нет конкретных вопросов. Они рассказывают о своем трауре, о том, как проходят их дни, как плохо они себя чувствуют. Они хотят в очередной раз услышать, где находится тело, как мы оденем покойного, какой будет грим. Украинцы не любят похорон, приготовлениями к которым они не могут заняться. Когда я еще жил на Украине и говорил клиентам, что моя работа заключается в том, чтобы дать им возможность посвятить время близким и не беспокоиться по поводу практических деталей, они ужасно возмущались. Как это, похороны, а я только подписал бумаги и больше ничего не делаю? Родственники умершего за границей человека сразу же заказывают службу в церкви, нанимают могильщиков, начинают печь пироги, даже если тело привезут только через месяц. Это дает им почувствовать, что они что-то сделали для покойного.
Они звонят мне, но на самом деле им нужен психолог. Они лишились близкого человека, которого порой не видели несколько лет, не смогли с ним попрощаться. На Украине, однако, нет традиции обращения к психологам, проговаривания травм, поэтому люди звонят нам и в очередной раз спрашивают, как мы оденем тело.
— У вас сложная в психологическом плане работа?
— Больше всего меня мучает то, что многие из этих смертей можно было бы предотвратить. В Польше ситуация не такая плохая, все больше украинцев заключают трудовые договоры, получая одновременно медицинскую страховку. Но если кто-то работает нелегально, не имеет возможности обратиться в больницу, он не идет к врачу даже когда возвращается домой. С молодыми бывает так: кто-то несколько дней подряд жалуется на боли в сердце, а потом утром его обнаруживают бездыханным.
Чего в Польше мигрантам не хватает, так это психологической помощи. Украинцам некуда пойти и рассказать о своих проблемах, провалах, сомнениях. У консулов много других обязанностей, такие дела обычно не входят в сферу их компетенций. Неправительственных организаций, которые занимаются помощью мигрантам, все еще недостаточно, а работающие страдают от недостатка финансирования.
— В течение нескольких десятилетий смерть была на Западе табуированной темой. Мы живем так, будто ее нет, вытесняем ее из собственной действительности. Изменят ли сейчас европейцы, которые увидели кадры из больниц, крематориев, с кладбищ, свое отношение к смерти и процессу умирания?
— И да, и нет. Когда СМИ начинают рассказывать о какой-то катастрофе, люди сначала приходят в ужас, а потом свыкаются с ней и перестают реагировать на эту тему. В 2014 году городской совет Хмельницкого, где у меня было похоронное бюро, запретил продавать на улице траурные венки. Аргументы были такими: видя венок люди расстраиваются, от мыслей о смерти у них портится настроение. Алкоголь или оружие в магазине настроение никому почему-то не портили…
С другой стороны, мне кажется, что многие сейчас начали обращать внимание на данные о смертности. Следя за количеством умерших от коронавируса, они сравнивают эти цифры с уровнем смертности от сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний. Они удивляются, сколько, оказывается, умирает людей от обычных излечимых болезней! Почему мы делаем так мало, чтобы их спасти?
Мне бы лично хотелось, чтобы коронавирус изменил отношение не столько к смерти, сколько к системе здравоохранения, которая позволяет нам ее избежать. Страшно, что в последние годы люди перестали прививать детей. Может быть, сейчас хотя бы некоторые антипрививочники осознают, что может случиться, если придет эпидемия, а у нас не будет коллективного иммунитета. Если даже мы извлечем только такой урок, это уже будет хорошо.
